Юлия Горская - Дети Арахна

- Тебе лучше остаться в моем тереме. Руту приведут сюда, – он поклонился. – Прости, царевна. Дела.

- Я понимаю, князь.

- Ступай и ты, – кивнул князь воеводе. – Встретимся на Совете.

Проводив молчаливую и задумчивую Немферис в одну из комнат, он спешно покинул ее, тайно наказав дружиннику следить за ней и ни под каким видом не позволять выходить из княжеских покоев.

Оставшись в одиночестве и за закрытой дверью (что не осталось ею незамеченным), царевна присела на корточки в самом темном углу, горячо воззвав к Арахну. Но как не молила она божество – ответа не было. Напротив, странное смятение охватило душу. Словно предчувствие неминуемой беды надвинулось на нее, лишая сил, наполняя страхом все существо.

И это тягостное чувство все усиливалось. Черные тени заметались перед сомкнутыми веками. Огненная пелена застлала их на мгновение, потом сознание утратило реальность. Оказавшись в непроглядной тьме, она ощутила чье-то враждебное присутствие. Собрав последние силы, Немферис попыталась очнуться, открыть глаза, но стала лишь глубже погружаться во мрак. Все дальше и дальше. Пока не забрезжил впереди слабый свет…

… Взору ее открылась мрачная холодная зала замка Бэгенхелл, где, скованный страхом, сжавшись и устремив лихорадочно блестевшие глаза на запертую дверь, сидел в глубоком кресле сам царь царей.

- Смерть, смерть смотрит мне в глаза, - бормотал он, перебирая непослушными пальцами ветхий амулет, что сотню лет хранился запертым в потаенном месте. Теперь пришло его время. Тот, кто создал его, прибегнул к помощи оберега, хранившего жизнь первосвященника Кэух. Тонкие, как паутинка волоски рвались в руках Кхорха, тщетно пытавшегося туже сплести их.

- Видишь, раб, видишь, как тонки стали нити моей жизни, только вчера бывшие гибкими и упругими? Конец мой близок.

Человек, стоявший перед Кхорхом, с ужасом смотрел на рассыпающиеся в руках господина волосы Арахна.

- Я долго, так долго ждал этого дня, – голос черного арахнида изменился, налившись едкой горечью. – Тело, что многие века служило мне, теперь пришло в негодность. Время меняет все вокруг. Оно требует свое. И мне, вечному, нужно новое тело. Так суждено. Тот, кто создал меня, нуждается в новой жизни. Он получит ее, умерев и возродившись снова. Вместе с ним должен погибнуть и я. Только я могу поднять Отца из бездны, куда скоро низвергнется его дух. Время пришло. И сын должен уйти первым, чтобы приготовить место для Отца, которому призван служить и по ту сторону жизни. Ты слышишь, раб?

- Я ничего не понимаю, господин. Неужели ты покидаешь нас? Что будет с нашим народом?

- Арахн не желает больше вашего поклонения. Пришло время уйти, чтобы новый народ смог поклониться богу. Богу, жаждущему новых жизней, и новой свежей крови. Мой долг дать ему это. А долг твой, раб, помочь мне.

- Как?

- Сохрани жезл Власти. Сохрани, и в назначенный час, я смогу возродиться в новом теле, в теле наследника Кифры, рожденного от арахниды. Запомни накрепко эти слова! И жди. Дух мой, не знающий смерти, призовет тебя, отныне обреченного на бессмертие телесное и душевное. Слушай, раб…

Немферис очнулась, чувствуя холод в жилах. Смерть стояла у нее за плечами…

Из окна ей было видно серое небо, затянутое дымовой завесой большого пожара, о котором говорил воевода Луверика.

Немферис перестала уже понимать, сколько времени провела в одиночестве в закрытой комнате, возле которой – она чувствовала это – дежурил страж. Это последнее обстоятельство казалось жалким и ненужным. Будь у нее малейшее желание бежать, тот, кто стоял у двери, не смог бы остановить ее. Но желания не было, только безразличие, отчужденность и нереальность всего происходящего.

Глядя в окно, царевна видела череду серых дней и пустых ночей, отсчитанных до возвращения в Улхур…

Князь не сдержал слова, и Рута не появлялась. После обморока, тяжело, как никогда, Немферис требовалась помощь. Но даже и это казалось неважным. Предостерегающие слова матери о том, что «не принятое вовремя снадобье после общения с духами Теней, может привести к безумию», только поначалу казались неприятны. Теперь и безумие не страшило. Да и не было ли безумием все, что произошло с ней с тех пор, как по собственной воле она покинула подземелья, оставила в опасности больную мать, уничтожила братьев и отдала свою жизнь в руки чужестранца?

Жрицы Арахна говорят: «путей много, и из всех мы выбираем один, который можем и должны пройти до конца». Она предпочла вот этот путь. И это ее вина, что он привел к тому, что уже свершилось или еще свершится.

Что-то стукнуло за дверью. Монотонно прозвучал голос дружинника, перекрывая чей-то взволнованный шепот.

- Царевна!

В комнату поспешно вошла Рута и как всегда сияла радостью.

Немферис вяло улыбнулась в ответ и снова повернулась к окну, никак не желая оторваться от картины неотвратимого бедствия, что надвигалось с востока.

- Что произошло? – подходя к ней, спросила корнуотка. – Что он сделал с тобой?

- Кто?

- Князь! – Рута повернула царевну к себя, крепко держа за плечи. – Ты посмотри на себя!

- А что?

Корнуотка подхватила локон Немферис. Он был серым, тусклым и жестким.

- Твое лицо словно маска, вымазанная желтым воском. А глаза…

- Все это не имеет значения, Рута. Взгляни на небо. Огонь скоро пожрет твою землю.

- Князья не допустят этого! – с горячностью воскликнула та, пытаясь казаться убедительной хотя бы перед царевной.

Но она смотрела пустыми глазами, в глубине которых тоже клубился ядовитый дым.

- Правда? Что они намерены делать? И почему ничего не сделали до сих пор?

- Многие семьи уже ушли к Лакрису, где пожар не достанет их.

- Бегут? Все, что могут твои господа?

Корнуотка опустила голову.

- А как можно противостоять стихии?

- Прибегнуть к помощи другой стихии, например.

- Я не понимаю.

- Может, князь поймет. Я хочу видеть Луверика. Поможешь?

- Да.

Скоро Немферис уже стояла перед владыкой Арбоша. И тот с изумлением смотрел на нее, не понимая, что так разительно и дурно повлияло на ее внешность и душу.

- Прости, - проговорил он виновато, приближаясь к недавней своей невесте. – Я был занят, и не приходил. Но это не значит, что я забыл о тебе.

- Теперь, глядя на меня, тебе больше не хочется говорить о любви, не так ли, князь? Ведь об этом ты подумал только что?

Он промолчал, и глубокие тени пролегли под глазами, от чего еще больше омрачилось всегда открытое лицо.

Немферис медленно подошла к зеркалу, что украшали стены княжеских покоев, и без особого удивления осмотрела себя.

Она стала неузнаваемой. Из глубины серебристого пространства взирало на царевну истрепанное, иссохшее существо. Бледное это создание было подобно тени прежней Немферис.