Макс Фрай - Русские инородные сказки - 5

— Ну, будь по-твоему! — говорят ему. — А вернешься без добычи — быть тебе рыбой У На.

На том и порешили.

Идет Ых-тэ по лесу, в самую чащу забрался. Высматривает Маантхэ Уджайя'ха. А навстречу ему только грибы да ягоды попадаются. К'та уже заскучала на небе, стала до дому собираться.

Тут примечает Ых-тэ — на старом дереве К'ын спит большая змея, кольцами вкруг веток обвилась. И так говорит Ых-тэ:

— Вот беда, целый день брожу по лесу, а ни одного из Уджайя'эх так и не встретил.

Проснулась тут змея и спрашивает:

— Что ж ты, Ых-тэ, один пошел за Уджайя'ха? Никто так не делает, сколько этот Мир стоит.

— Вот потому и пошел, — отвечает Ых-тэ. — Не хочу, чтобы все как всегда оставалось.

— Глупый человек! — змея шипит. — Не для того этот мир К'та придумала, чтобы всякий по своему переиначивал. Что скажешь?

Испугался Ых-тэ: отродясь такой змеи не встречал, да еще, по всему видать, и разгневал ее. Однако же мыслей своих не оставил и так рассудил: «Лучше уж как есть сказать. Кто мудрее змеи рассудит? Если и вправду забрел я на дурной путь — пусть съест меня, так тому и быть». Вот и говорит:

— Не гневайся, змея. Только может ведь такое быть, чтобы К'та по разному придумала, а не только так, как обычно делают? К'та ведь тоже — сегодня по небу гуляет, завтра в чиа'та отсыпается, а иной раз сидит на горе Х'рэ-Гу, музыку слушает.

Понравился змее ответ Ых-тэ, и так говорит ему:

— Будь по-твоему. Помогу твоей беде.

И перекинулась змея в Маантхэ Уджайя'ха.

— Пошли, — говорит, — в деревню.

Подивился Ых-тэ и еще больше испугался: странные дела творятся! Но разве станешь со змеей спорить? Делать нечего, повел ее в деревню.

А там-то все обрадовались! Стали со змеей в облике Маантхэ Уджайя'ха песни петь, хороводы водить да Ых-тэ на все лады расхваливать. А Ых-тэ и сам не рад: по всему выходит, великий обман учинил.

Через три дня вернулись и остальные охотники из леса — да ни с чем.

— Твоя взяла, — говорят они Ых-тэ. — Сколько мы ни звали Маантхэ Уджайя'ха, сколько ни приманивали, а толку не добились. А ты — гляди ж, всю деревню выручил!

Не стерпел тут Ых-тэ и признался:

— И я ведь не встретил Маантхэ Уджайя'ха. То мудрая змея в него перекинулась да сюда явилась.

А змея-Маантхэ услышала, пришла к ним и говорит:

— Глупый человек! Затеял делать по-своему и думает, все остальное-то как всегда останется! И Маантхэ ему явится, как принято, клыками землю выворачивая. Вот ведь рассмешил!

И впрямь, оказалось — не змея то вовсе была, а сам великий Маантхэ Уджайя'ха!

Пришел как-то Маантхэ Уджайя'ха на берег моря. Хоть и не его владение-хозяйство, а отчего не прийти? На море хорошо. Да и с К'та можно поговорить, голову к небу не задирая, — вот она, тут же в воде и плещется.

Прознала про то невидимая рыба У, приплыла к Маантхэ Уджайя'ха и так стала говорить:

— Вот, великий Маантхэ Уджайя'ха, все мне хорошо: и вода теплая, и плавники сильные, и голос звучный, да только не видит меня никто — в разговор не вступает, в игры не принимает, песен не поет. Что делать? Помоги моему горю.

— Как не помочь! — Маантхэ Уджайя'ха отвечает. — Только нет во мне власти над морскою стихией, ничего не могу сотворить. А вот хочешь — перебирайся ко мне, в лес. Сделаю тебя оленем быстроногим.

Обрадовалась рыба У, согласилась. Так и порешили. Обратил Маантхэ Уджайя'ха рыбу У оленем, побежала она в лес в оленьей шкуре. На места глядеть, с порядком знакомиться. Бежит-бежит, тут слышит, вроде как кличут ее:

— УУУУУУУУУУУУ! — раздается из чащи. — УУУУУУУУУУУУ!

«Вот ведь как! — думает рыба У. — Не успела на землю ступить, а уже повсюду желанная гостья». Стала забирать на голос. Ноги оленьи быстры, скачет — шишки из-под копыт разлетаются. Выскочила на поляну, а там волчья стая расположилась. Собрались вкруг большого камня — песен петь. А известно, какие у волка песни.

— УУУУУУУУУ! УУУУУУУУУ! — воют.

Увидали волки оленя — враз песня смолкла: шутка ли дело! Одинокий олень на их поляну забрел. Никак в иной мир собрался. Надо помочь. Бросились волки на оленя. Рычат, зубами щелкают, глазами сверкают. Рыба У еще и подумать ничего не успела, а оленья шкура уже перепугалась до полусмерти да со всех ног и припустила. Долго бежала. На силу от волков оторвалась, чуть жива осталась.

Побежала обратно на берег моря, к Маантхэ Уджайя'ха И так говорит:

— Вот, великий Маантхэ Уджайя'ха, не по нраву мне оленем быть. Хочу другую шкуру. А хотя бы и волчью. Трудно тебе, что ли?

А Маантхэ Уджайя'ха ей:

— Что ж, дело доброе. Будет тебе волчья шкура, коли так.

И вот снова бежит рыба У по лесу, на сей раз волком обернувшись. «Никто мне теперь не страшен! — думает. — Славно заживу!» Тут слышит, вроде как опять клич раздается, на прежний не похож, но всяко ведь ее зовут, кого ж еще.

— Ууууууу-лю-лю-лю! Ууууууу-лю-лю-лю!

Выскочила на тропинку, порысила на голос. А навстречу ей уэр'эх, охотники из ближайшей деревни. Идут, копьями размахивают, колотушками стучат, орут во весь голос свое «ууу-лю-лю-лю» — зверя предупреждают громко, чтобы, значит, прятался и на дороге не попадался. Порядок-то всем известен.

Глядят — одинокий волк посреди тропинки. «Ну, — решают, — стало быть, в иной мир собрался. Надо помочь». Стали в волка копьями кидать да стрелы из луков пускать. Перепугалась волчья шкура до полусмерти, — рыба У опять сообразить ничего не успела, — да унеслась со всех ног в чащу. Только ее и видели.

Является опять на берег моря и так говорит:

— Вот, великий Маантхэ Уджайя'ха. Волком-то оно и лучше, да все не по мне. Хочу в человечьей шкуре жить! Сделай, что тебе стоит?

— Вот, — Маантхэ Уджайя'ха отвечает, — последний раз тебе помогаю. Ибо порядок таков: более трех раз одного и того же колдовства не вершить. А тут третий раз уж выходит.

Сказано — сделано. Обратилась рыба У человеком. Идет по лесу, ягоду в короб подбирает, шишкам орешки пересчитывает, грибы листочками укрывает. Все чин чином, все как и положено. «Приду вот, — думает, — в деревню, тут все и обрадуются, с собой жить позовут. Хорошо!» Тут снова-заново — голос! Не иначе ведь зовет рыбу У, кого ж еще?

— Уууууууууууу! Уууууууууууу! — то Ветер завывает.

— А вот не побегу я на зов! — рыба У решает. — Хитрой буду, как Маантхэ Уджайя'ха. Не проведешь меня теперь.

Только Ветру-то что с того? Ветер-то, он если дуть задумал, так в каждую щелочку сам заявится, все продует-просквозит, ничего не упустит. Захочешь — не скроешься. Только норы зверьи, гнезда птичьи да чиа'та людские стороной обходит. Знает порядок. А уж коли не спрятался — так кто виноват? Вот то-то.

Нашел рыбу У, закрутился вокруг нее вихрем, обрушился ураганом — с ног сбивает, душу из тела выдувает. Перепугалась человечья шкура, да и рыба У с нею вместе. Бросилась укрытие искать. Пока нашла — чуть сама в ветер не превратилась. Да вовремя подвернулась большая пустая нора. Забилась рыба У в самый дальний уголок, сидит, дрожит, боится нос показать.