Айше Лилуай - Возрождённый

- Давайте сюда! – Человек в черном махнул рукой погонщикам мулов.

Те покрепче ухватились за свои длинные плети и погнали животных, запряженных в одну огромную телегу, к месту готовящейся казни. Заскрипели колеса, проваливаясь в мягкую грязь, гигантский серебряный ковчег, водруженный на телегу, угрожающе двинулся к центру круга, вынуждая людей сторониться. Закачался на стальной двери ковчега увесистый замок…

В руке у человека в черном блеснул большой ключ. Медленно развернувшись к двери, он трясущимися руками вставил его в замок. Повернул… Отступил на шаг. И воздел руки к еще более опустившемуся небу.

- Ты видишь, мой господин? Я делаю это во имя тебя! И ничто теперь меня не остановит!

В это же мгновение дверь страшного ковчега, охваченная огнем, резко отворилась, и взорам людей предстал огромный шар, заключенный в серебряной темнице – шар из черного пламени. Как зачарованные, смотрели они на этот огонь, порожденный дьяволом и демонами преисподней, а меж тем он приобрел очертания жуткого клубка из множества сплетенных друг с другом бесплотных рук.

- Твой враг перед тобой, беспомощный и безоружный, - тихо промолвил человек в черном. На лице его не дрогнул ни единый мускул. – Прими мой дар, повелитель…

И одна огненная рука, выпутавшись наконец из удушающих объятий, вытянулась вперед, раскрывая широкую ладонь и разрывая холодный воздух. И пальцы уже готовы были сомкнуться, схватить, задушить, забрать себе…

- Сильфарин! Проснись, мальчик! Проснись!

Только тогда он понял, что лежит на мягкой подстилке из лесных трав и шуршащих листьев, а Ругдур и Улдис склоняются над ним с бледными встревоженными лицами. Холодная морда Тенкиуна уткнулась в лоб.

- Ты кричал… - начал сатир и вытер со лба мальчика капли пота. – Мы думали…

- Мне просто приснился дурной сон, - прошептал Сильфарин, поднимаясь и обнимая голову вороного. – Я… Все уже прошло.

Ругдур нахмурился и заглянул в глаза своему юному другу.

- О чем был твой сон?

- Я не могу передать это словами, - все еще тяжело дыша, сказал мальчик. – Я просто знаю, что в этом сне… я умер. Вот и все.

То было мрачное утро. Моросящий дождь поливал слезами осени земли Колириана, небо над пустынными просторами крихтайнов затянуло пепельно-серое марево, зашумел, загудел, будто угрожая кому-то, Рионский лес, запахом разложения и затхлости пахнуло со стороны южных болот. Притихли птицы под давящим землю небом, забились в норы испуганные полевые мыши, и лишь змеи, словно слыша чей-то зов, выползали на бесплотные равнины к северу от Заршега, да омерзительные твари выбирались из смрадных топей. Они почувствовали появление чужаков… Впервые восток материка узрел этих странных двуногих созданий, что пришли с запада, впервые услышал их причудливую речь.

Тонкая струйка дыма, извиваясь в медленном танце, поднималась в утреннее небо, догорали брошенные поверх тлеющих дров пучки болотных трав, источая в воздух назойливый, приторный запах. Возле костра сидела, сгорбившись, пожилая женщина в нелепом одеянии из кусочков медвежьей шкуры, лисьих хвостов и голубиных перьев. Она вынула из кожаного мешочка, что висел на груди, засохшие кровавые лепестки бересклета, поднесла к лицу, раздула узкие щелки ноздрей, громко принюхалась. Что-то забормотали ее потрескавшиеся губы… Ярость блеснула в черных глазах, рука, размахнувшись, отшвырнула лепестки в сторону, и порыв ветра поволок их по земле… А женщина издала хриплый грудной крик, полный раздражения и бессильной злобы.

Недовольный взгляд ее упал на юношу, который спал по другую сторону потухшего костра. Схватив обуглившуюся палку, она с силой ткнула ею в плечо спящего, и тот громко охнул.

- Вставай, Айогу! Пора отправляться дальше.

Бересклет каплями крови темнел на промерзшей земле, и холодное небо, хмурясь облаками, опускалось все ниже и ниже…

Ветер пустыни, скользя по земле, перебирал мелкий гравий и слипшиеся зерна песка, временами взвиваясь и пуская пыль в глаза. Альдер присел на большой камень, чтобы передохнуть, и выпил воды из фляги, висящей на груди. Перед глазами его все еще стояло лицо Сильфарина – такое напуганное и грустное…

«Бедный мальчик… Ему еще так много предстоит пережить… Справится ли он? Боюсь спрашивать у судьбы, боюсь… не буду. Да и нельзя сейчас думать об этом, нужно во что бы то ни стало выполнить задание. Учитель надеется на меня, и я не имею права его подводить…»

Альдер вздохнул, освобождаясь от слабости и горечи, что сдавила грудь.

«Не имею права».

Он посмотрел на северо-восток, туда, где за пустыней, за степью, за зеленой равниной лежал далекий Фистаманд – его цель. Да, жаль, что пришлось немного солгать Сильфарину и его спутникам, жаль… Но ученик Великого не мог иначе: Палнас велел ему ни одной живой душе не говорить о своей миссии. А на людей Альдер на самом деле хотел посмотреть – хоть краем глаза, хоть издалека увидеть, хотя бы сознанием, самым краешком Правды зацепить и почувствовать. А потом можно и к вумианам, в гавань Ваалдиара, на корабль. И дальше, дальше на восток, плыть по неведомому и манящему океану…

Суждено ли ему вернуться? Так и спросил бы у Знаков, но – нельзя. О себе никогда спрашивать нельзя. Учитель сразу предупредил, что такое дело добром не обернется в любом случае. Да и зачем пытаться обмануть Правду?

Нет, он не будет заглядывать в будущее – он просто доверится величайшему из Великих и пойдет вперед, может быть, даже на заклание – все равно. Все равно… Только сначала зайдет ненадолго в Аруман, чтобы сделать то, что не получилось сделать в день ярмарки. Файлис не знал, зачем провидец убедил его посетить рельмийскую столицу. Никто не знал. Так жаль, что тогда у Альдера ничего не вышло: он просто скрывался от князя и не успел… Но теперь нужно успеть, необходимо. Иначе тени прошлого никогда не оставят его в покое. Даже там, за океаном, на острове без названия.

Альдер зажмурился от боли. Но позволил ей разлиться по всей его душе, зажав сердце в удушающих объятиях.

- Ничего… В Арумане все закончится. Либо я убью тебя, боль, либо ты меня…

Сказав так, он вновь ощутил близкое присутствие существа, которое преследовало его почти от самой границы Рионского леса. Существо источало недоумение и страх и отчего-то напоминало Альдеру ребенка, потерявшегося в дремучей чаще. Оно кралось за ним, скорее, из любопытства, чем из недобрых побуждений, держась на почтительном расстоянии, надеясь, что он не заметит. Другой бы и не заметил: оно хорошо умело скрывать себя. Но ученик Великого видел и слышал гораздо больше других.

«Мне уже и самому интересно: кто же ты? Вокруг тебя очень сильная аура. Очень… Может быть, ты сам не знаешь об этом, но у тебя душа с мощными крыльями».