Райдо Витич - О чем молчит лед

Эва как закрутил наг! Черным черна душа его!

Мужчины зрят умом, женщины сердцем и вместе они сильны как сам Яр. А розобщи — ослепнут и ослабнут.

Неравность затеял наг, а за ней глядишь и неравность суженных начнется. Кто с кем, а и зачем да почему, сходится станет. Блуд по земле пойдет, а от него пуще в темень люд падет и себя вовсе потеряет. Закрутит лихо по сердцам. Ниточка за ниточкой одно да другое потянется и покатит лихо по миру. Так и поделится собой с каждым.

Ой, Щуры, что ж вы думали, почто не упредили смуту да погибель верную?

«Прости Щур за мольбу скверную — не дай мне дитя от нага! Забери лучше, хане отдай!» И подумалось — коль случится, рез достанет да по тропе предков сама пойдет.

Тут Шеймон появился и Масурман — нагами. Выше крыш высились и ползли к Шахшиману, держа на весу мужчину за руки. Кинули в снег у ног своего царя и людьми обернулись.

Мужчина же тяжело поднялся, стряхнул снег с кудрей и уставился исподлобья на Шахшимана.

— Мал! — качнулась Дуса, понимая что хорошего наг задумать не мог, приведя сородича пред очи девушки.

— Шибко мне страх твой по нраву, — ухмыльнулся тот, головой качнув, и на сокола воззрился. — Зришь, кто перед тобой?

— Погань чешуйчатая! — бросил тот, как в лицо плюнул.

— За поношенье ответ держать придется.

— Спужался я тя, змеюки вередливой!

— Засеку, — предупредил холодно. Муж глазами сверкнул, но и чуть не опечалился, гордо стоял, не кланяясь.

— Не тронь его! — взмолилась Дуса, а Мал будто не видит ее, не слышит:

— Грозить и огнь водице горазд.

— Горделив ты с избытком.

— По чести живу!.. Малых дев не полоню и в мужние игры с детьми не играю!

Наг бровь выгнул:

— Мадуса жена мне по чести взятая, по сговору общему.

Дуса крикнуть хотела — лжа то! А Шахшиман губы ее накрыл да смял по-хозяйски, свою власть над ней выставляя. Обвил, сил лишил и на Мала уставился: зришь? Не супротивничает. Правду я сказал.

По волосам погладил квелую, пропустил сквозь пальцы: мое.

— Захочу — на твоих глазах возьму. Слова поперек не скажет…

Деве хоть сквозь землю провались — ославил, не отмыться. Все пути в обрат отрезал.

Дернулась только и вновь затихла — крепки объятья поганого, а чары того шибче. То ли сон, то ли туман стелет, дурманом одолевает.

— А не за тем зван ты. Хочу подарить тебя подруге моей да не знаю по сердцу ли дар ей такой.

— Да, — выдохнула поспешив. Наг улыбнулся и руку ей свою выставил:

— Годен дар? Благодари.

У Мала глаза вспыхнули: не смей! Девушка же замерла, понимая, что змей ее намеренно перед родичем склониться заставляет, хозяином его признать. Сделай так-то и нет у раничей кнеженки — раба навья, нагом опороченная под нага же согнувшаяся. Знать и другим гнуться, скверну ладой признавать.

Не сделай — что утворит неведомо. Погубит Мала ведь, в наказанье да назидание покуражится.

Дуса голову лишь склонила до руки, выбрав ни то, ни другое.

— Добро, — проглотил Шахшиман, пальцами щелкнул и накинули его братовья на Мала цепи, выю ободом полонили, сокола за руки придерживая, чтобы не рвался супротив. Взревел тот, а попусту. Громыхнул конец цепи, у ног кнеженки лег. — Ну? Веди своего раба в клеть за домом. Пусть посидит, подумает. Позже встретимся, за хулу да напраслину поквитаемся. Негоже коль раб на хозяина лает. Он как собака — место знать должен.

— Я и собак на цепь не саживала, за цепи не тягала. Родовича тем паче не стану, — упрямо молвила Дуса. Ярь в душе подниматься начала да такая что саму пугала.

— Обоих накажу, — шепнул Шах.

— Чтоб ты сгинул постылый!

И откуда что взялось — отринула его от себя, к Малу пошла, попыталась окову снять. Но тот за руку ее перехватил, стиснул легонько, ласково и шепнул, улыбку вымучив:

— Не гневись, не тешь аспидов. Воля она ж не в теле — в душе.

Дуса чуть не заплакала до того тошно стало и жалью в сердце обняло. Ринулось наружу запрятанное, все что горело и душу жгло:

— Не сама я здесь, не царица — рабыня. Не муж он мне — хозяин…

— Тише, голубка. Знаю все, вижу, чай с глазами.

— Как ты-то попал? Как родовичи? Матушка с батюшкой?

Шеймон цепь рванул, Мала в снег ринул, только успел тот шепнуть:

— Живы.

И потащили его по снегу, ободом душа. Забился, пытаясь от оков избавиться, сжал руками железо на вые, разгибая и освободился бы не оглуши его хвостом Масурман. Шахшиман же Дусу схватил, толкнул от родича к терему. Та юзом до крыльца пролетел и у ног Шимаханы остановилась. Глянула снизу вверх. Нагайна словно и не видит ее, в даль смотрит, на брата:

— Прикажу баньку истопить, подругу твою пропарить до нутра.

— Добро, — прошипел тот. Схватил девушку за ворот платья на спине, как кутенка в двери ринул. Прошел за ней. — Так-то ты мужней воле неперечлива? — навис.

У Дусы ярь колобродит по душе, туман морочный навий развевает и то, что подумать не могла сотворить — творит, застив разум. Выствила девушка ладонь и крикнула слова заветные. Застолбило Шахшимана, заледенило. Миг и отряхнулся, только льдинки на пол посыпались.

— Что еще надумаешь? — зашипел, за грудки в воздух поднимая. Силен аспид, да гнев Дусы то не понимает, вровень с ним ставит — запела она клятье в лицо ворога, все светлые силы трех миров призывая. Тот меняться начал, борется с заклятьем, кривиться, а оно сильнее — давит его. Исчез, словно не было нага.

Дуса из избы вон, нагайну по дороге застолбив. Рез у Масурмана выхватила и следом к брату отправила. Бегом к клети. А там Шеймон с мариными девами-воинами, только закрывать начали. И будто Щуры деве что не знала нашептали — Волоха заклятье, что время останавливает. Замерло все, застыло, только снег кружит, да Мал обод отгибает.

Дуса на колени у жердей полона упала, рез родицу отдала:

— Беги!

Тот цепи скинул, рез взял и ну из клети. Выскочил да притормозил, Дусу за руку схватил:

— Вместе уйдем!

Полетели ног не чуя к бору, а там Афинка с мечом.

— Здравствуй сестрица, — улыбнулась как навья, клинок выставила. — Никак обиду мужу чинить решила?

— Пусти глупая!!

Мал смекнул — не Финна та уже — навья слуга, крепко, с душой и умом им отданная, и ринулся на деву. Тут за спиной голосок:

— Здравствуй страх воплоти.

Обернулась Дуса — Арес с мечем стоит, за спиной его наги и воины Ма-ры. Та во главе с посохом волхва, взгляд колюч и черен.

Конец, — только и поняла Дуса.

Ма-Ра посох подняла и громыхнула пару слов, развевая девой посланное. Наг хвостом беглецов сшиб памяти лишая.

Очнулась на полу носом у сапог, что стояли. Вверх голову подняла — Шахшиман! Она же в другой мир его отправила!

— Расстроила ты меня, — прошептал куда-то в сторону глядя. Рубаху скинул, рукой синеватые полосы — след заклятья огладил. — Ярь тебе силы дает? Знать не малы они. И учена на совесть. Добро. Знатная ведунья.