Юлия Федотова - Герои былых времен [HL]

Остаток ночи Хельги провел совсем в другом мире, на диване, под пушистым клетчатым пледом — ему было очень уютно. В соседней комнате тихо посапывала Ирина, за окнами шел крупный снег, рядом чуть слышно гудел и потрескивал артефакт, именуемый компьютером. Максим Александрович Ветлицкий, время от времени сверяясь с Интернетом, читал борющемуся со сном демону-убийце лекцию по взрывотехнике.

Утром Хельги отбыл на родину, а Макс побежал по магазинам, аптекам и рынкам в поисках нужных компонентов. К вечеру демон вернулся, а потом они вместе на кухне собирали взрывное устройство. И очень нервничали — для обоих это было впервые.

— Только осторожнее, пожалуйста! Осторожнее! — причитала за дверью Ирина.

— Я напоминаю себе арабского террориста-наемника! — ворчал Макс по ходу дела. — Дожил называется!

Тут он, конечно, здорово преувеличивал. Куда ему было до арабов! Ни радиоуправления, ни даже часового механизма наладить не удалось. Квалификации, подручных материалов и времени хватило лишь на самую примитивную конструкцию в духе революционеров-бомбистов: бросаешь, убегаешь — а там как повезет.

— Система а-ля Желябов и Перовская! — обозвала их творение Ирина. Не совсем точно, но от души — она ужасно переживала. — К пиротехникам надо было обратиться, а не самодеятельностью заниматься! Ведь есть у тебя в штате пиротехники!

— И как бы я им объяснял, зачем мне так срочно потребовалась настоящая бомба?

Это было ужасно. Огонь, огонь повсюду! Воздух, земля и небо — все смешалось, все превратилось в огонь!

И грохот… нет, не грохот даже, а невозможный, разрывающий уши рев. По сравнению с происходящим взрыв на „Звезде Морей“ показался бы не более чем карнавальным фейерверком. „Если бы я знал, как оно будет, в жизни бы не согласился!“ — жаловался потом Хельги.

Бросаешь и убегаешь! Убежишь тут, как же! Бочки детонировали одна за другой, гремели взрывы, огонь распространялся с невероятной стремительностью, и не было от него спасения. Ничто живое не могло уцелеть, выжить в этом кошмаре. Не выжили бы и они, если бы Аолен, движимый не разумом, а животным инстинктом самосохранения, позабыв, что возможно, а что нет, не ухитрился навести магическую защиту! Откуда черпанул силы — и сам не понял. Зато понял Хельги и порадовался: хоть кому-то удалось извлечь пользу из его грозной демонической сущности…

С того момента как Меридит, размахнувшись, что было сил швырнула бомбу в ту самую кучу бочек, которую гоблин продемонстрировал им по настоянию Рагнара, прошло всего несколько секунд, но огнем была охвачена уже вся территория „предприятия“.

Как вести себя, они условились заранее: упасть на землю лицом вниз и, что бы ни случилось, держаться друг за друга.

Держались они, не держались — Хельги не разобрал. Сгреб всех в кучу и рванул через астрал куда глаза глядят. Точнее, по единственно возможному в этой местности маршруту — через границу миров, к Максиму Александровичу Ветлицкому.

Для смертного переход через границу миров почти незаметен. Это как смена кадров на киноэкране — только что видел одно, и вдруг все иначе вокруг. Никаких неприятных ощущений, разве что легкое головокружение.

А весь удар принимает на себя транспортирующая сторона, то бишь демон. И сила этого удара напрямую зависит от того, что именно, куда и сколько он переносит.

Неодушевленные и немагические объекты перемещать легко. И даже их физические размеры большого значения не имеют. В астрале не чувствуешь, что именно тащишь — мясорубку или баллистическую ракету. Главное — не выронить, не потерять по дороге из-за малых размеров.

С магическими артефактами сложнее. С одной стороны, чем больше магии в предмете, тем удобнее его нести. Но тут начинает действовать такой фактор, как направление. Если ты возвращаешь магический артефакт в тот мир, где он был создан, затруднений не возникает. Но если тащишь его в мир чужой — приходится помучиться на границе. И чем больше магии в транспортируемом объекте, тем сильнее мучения.

Казалось бы, с живыми организмами дело должно обстоять аналогичным образом. Ан нет!

То есть возвращать на родину их тоже легко, независимо от наличия и количества магии в данном индивидууме. Но выволакивать в чужой мир, не приведи боги! Завеса границы миров сплетается в огненную сеть, отталкивает, пружинит, сжимает, через нее приходится продираться с неимоверным усилием. И закономерность тут обратная. Чем меньше магии в субъекте, тем труднее его перетаскивать.

А если субъект не один, а целых семь и каждый из них в магии далеко не светоч?!

Как Хельги остался жив, он не понимал. „Наверное, я и вправду бессмертный“, — лениво думал подменный сын ярла, лежа в затемненной комнате, под тем самым клетчатым пледом, с которым успел сродниться во время прошлого визита.

Из соседней комнаты доносились приглушенные разговоры. По дому распространялся запах вареной курицы — вытяжка на кухне сломалась, а Ирина решила, что Хельги в его бедственном состоянии надлежит питаться исключительно бульоном. Она ведь не была знакома с его теорией!

Бульон он терпеть не мог, тем более куриный. Но не было сил протестовать.

— Может, лучше я совсем есть не буду? — прошептал он по-аттахански на ухо сестре по оружию.

— Ешь! — велела Меридит. — Иначе Ирина решит, что ты совсем помираешь, и будет волноваться. А ей сейчас вредно. Мы ее и так ночью перепугали!

Хельги понимающе кивнул. Всякий испугается, если среди ночи в его собственную спальню без всякого предупреждения вывалятся восемь грязных, обожженных и окровавленных существ, причем один без признаков жизни!

Пришлось есть что дают.

Три дня и три ночи провели они в ином мире. Ах, какое это было блаженство! Чистота, тепло, вкусная незнакомая еда, белые простыни и ночная рубашка с кружевами… „Вот оно — подлинное счастье“, — с умилением думала Ильза.

Первые сутки они даже не выходили на улицу — новых впечатлений хватало и в жилище Макса.

Меридит самозабвенно зарылась в книги — она соскучилась по пище духовной. Большинство из них было недоступно ее пониманию. Но она не привыкла отступать. Долго что-то выписывала, подсчитывала, сравнивала. В итоге гордо продемонстрировала Максу собственное имя, записанное кириллицей. Потом добралась до английских и французских учебников Ирины, и, радостно взвизгнув, принялась за них. Изучила и объявила, что вполне может их прочесть, потому что первый из языков имеет общие черты с древнестароземским, а второй есть не что иное, как донельзя изуродованный латен.

Аолен столь же увлеченно созерцал иллюстрированные альбомы по искусству. „Как ему терпения хватает разглядывать каждую картину чуть не по часу?!“ — тихо удивлялся Рагнар. Сам он один за другим просматривал диски с историческими боевиками. Ни слова в них не понимал, но от души веселился всякий раз, когда опытным глазом воина замечал очередную глупость в сценах сражений. А поскольку этого добра в них было много, веселился рыцарь почти непрерывно, будто хорошую комедию смотрел.