Кэролайн Стивермер - Хранители магии

Он вспомнил предостережения Кадвала относительно опасностей леса и понадеялся, что студенты благополучно нашли дорогу назад и находятся в безопасности. Подкрепление ему бы не помешало. А пока он был рад тому, что остался один. Он не сомневался в том, что присутствие Кадвала и Полидора означало бы проведение бурных дебатов о природе скрытного продвижения, о его необходимости и отсутствии оного.

Лето еще не кончилось, так что ночи все еще оставались более короткими, чем дни. Достаточно скоро темнота начала рассеиваться: близилась заря. Кадвал и Полидор не вернулись. Лэмберту оставалось только уповать, что они не потерялись еще раз. Он позволил костру догореть. Вернувшись к буку, он сел в полудреме и стал ждать. Что бы ему ни встретилось во время его собственного продвижения по лесу, он хотел, чтобы было достаточно светло и удалось это увидеть.

Ночь наконец ушла. Лэмберт был рад ее проводить. Он зевнул, потянулся, отчего заныли все ушибленные места, стряхнул с одежды веточки и травинки и горячо пожелал получить завтрак. Даже чашка чая сейчас была бы кстати. Лоб у него еще до конца не прошел, но место укуса не болело, если до него не дотрагиваться — глупый поступок, от повторения которого он воздерживался после первого осторожного обследования. Та боль, которая осталась ему на память о стычке с Летним газоном и мужчиной в котелке, полностью растворилась в дискомфорте от ночевки на открытом воздухе.

Когда окончательно рассвело, Лэмберт почувствовал беспокойство. Солнце встало на востоке, в этом сомнений не было, но поднимающееся светило сказало ему, что его собственное ощущение направления его подвело. Подкорректировав свое внутренние ощущение мира с помощью мысленного сальто, Лэмберт заставил себя признать, что направление, которое он считал северным, оказалось восточным. Обычно доверявший собственному восприятию мира, он был неприятно поражен происшедшим. Если его внутренний компас был способен так сильно ошибиться, то что говорить о чувстве времени и направления? В этом месте ничего нельзя было принимать безусловно.

Лэмберт постарался как можно лучше сориентироваться, прежде чем отойти от приютившего его бука. План заключался в том, чтобы разделить лес на части и последовательно их обойти. Но стоило ему сделать всего один шаг, как угол падения утренних лучей принес ему новое открытие.

Роса на траве, покрывавшей прогалину, блестела серебром. Однако она блестела не повсюду. Были две полосы, параллельные дорожки шириной с его ладонь каждая, где трава оказалась примята из-за перемещения чего-то тяжелого. Расстояние между параллельными дорожками было равно расстоянию между колесами экипажа. После тщательного обследования Лэмберт решил, что следы оставила не простая повозка. То, что проезжало по прогалине, было значительно тяжелее. Сюда не вела дорога, и отсюда не отходила дорога — и тем не менее здесь проехал автомобиль.

Лэмберт прошел по следам в мокрой траве, уходившим в деревья. Наверное, сидевшему за рулем автомобиля было нелегко ехать между деревьями.

Лэмберту изредка приходилось отклоняться в стороны, чтобы снова отыскать потерявшийся след Во время поисков он заметил знакомые голубые первоцветы, свернутые сердечки лесной кислицы с ее красноватыми стеблями и узкие, длинные листья пролески — все, что остается, когда они отцветают. Расцветают ли здесь, как в Гласкасле подснежники — память, оставленная монахами, которые когда-то обжили эти места? Если их обжили монахи. Не опередили ли их здесь другие поселенцы — гораздо более древние?

Лэмберт приостановился, оказавшись у полоски мокрой глины, которая сохранила ясный отпечаток шины. Он не был уверен в том, что прошел в этом направлении во время своих бесплодных поисков накануне, хотя ему казалось, что тут он был. Однако не помнил ни раскисшей глины, ни этой колеи. И что это была за колея! Несколько часов сражения с домкратом помогли ему составить близкое знакомство с этим узором протектора всего три дня назад.

Лэмберт прошел по следам автомобиля до следующей прогалины. Там он обнаружил «Минотавр» с брезентом, по-прежнему туго затягивавшим багаж Джейн. Машина стояла у газона, начинавшегося за буками. Лэмберт отступил в лес, чтобы внимательно осмотреть местность, перед тем как что-то предпринимать.

Приют Святого Хьюберта был небольшим по сравнению с больницами, виденными Лэмбертом в Лондоне, однако на своей прогалине он казался внушительным. Трехэтажное здание на цоколе, который прибавлял ему еще пол-этажа, имело больше ста футов в длину по фасаду и казалось необитаемым и надежно закрытым, словно стояло запертым уже много лет.

Лэмберта удивил безлюдный вид здания. Несмотря на то что время раннее, он ожидал заметить хоть какие-то признаки того, что в нем живут. Даже сумасшедшим требуется завтрак. Лэмберт с тоской вспомнил содержимое корзинки для пикников, которая, наверное, до сих пор стояла под брезентом вместе с остальным багажом. Они прикончили все сэндвичи, но коврижка-то еще оставалась.

Лэмберт незаметно прошел вокруг громады здания, стараясь скрываться. Он не торопился, и утро было уже в разгаре, когда он вернулся на то место, с которого начал обход, так и не определив, откуда лучше всего проникнуть внутрь. За все это время он так никого и не увидел. Тишина, царившая здесь, его тревожила. Однако тишина не была полной. Время от времени слышались пение птиц или шелест деревьев. Однако никаких звуков извне не долетало: ни гудка паровоза, ни мычания коров, ни блеяния овец. Это все больше беспокоило Лэмберта.

Еще через полчаса Лэмберт отказался от надежды на внезапное озарение. Удачной возможности проникнуть в здание незамеченным просто не существовало. Неудачной — тоже. Возможность была всего одна: воспользоваться парадной дверью.

С огромной неохотой он оставил дерево, за которым укрывался, и пересек газон. К двери вели четыре широкие каменные ступени, и он бесшумно поднялся по ним и дотронулся до дверной ручки. Заперто. Никаких неожиданностей.

Лэмберт поднял руку, чтобы постучать в грубо отесанную дубовую дверь, но не успел он проверить свои костяшки, как дверь распахнулась. Утренний свет прорвался через плечо Лэмберта, высветив часть сумрачной прихожей. Адам Войси шагнул в сторону, пропуская его в пустой вестибюль.

— Добро пожаловать в Аркадию, Сэмюэль. Я уже начал думать, что вы не придете.

Войси одарил Лэмберта широкой улыбкой.

— Войси?! — Лэмберт воззрился на него через порог. — Что вы здесь делаете?