Дмитрий Веприк - Легенда о гибели богов

— Под небом Ойкумены много городов и народов. Иные из них совсем не похожи на Крит, принцесса.

— Но тот, кого на играх ты раз за разом заставлял глотать пыль, был первым все прошедшие годы.

— Значит, мне помогают боги.

— Можно поверить — тогда зачем им стараться для человека незначительного? Еще раз спрашиваю тебя — кто ты? Если ты действительно так уважаешь меня, как говоришь, не оскорбляй мой слух новой ложью.

И он понимает, что настал миг, тот самый миг, приход которого так остро чувствуют те, кому помогают боги.

— Ты хочешь правду — так знай ее! Я Тесей, сын Эгея. Я явился сюда, чтобы, войдя в Лабиринт, убить чудовище, твоего сводного брата — и освободить свой народ от проклятья!

Молчание в сумерках зала пифосов. Говорят, что глаза — зеркала души... Ложь! Ее тайные движения так часто выдают едва заметные изгибы губ — но лицо принцессы Крита в тени.

— Теперь ты можешь послать меня на смерть. Я в твоей власти.

И тогда он чувствует ее робко протянутую руку:

— Как можешь ты думать, что я могу...

...Что-то шепча, проклятый бог снова швырнул кости; великий воин снова сделал поворот во тьме; подумав о вечности, распятый бог вновь закрыл глаза...

На сердце ее золотая цепь, ее не порвать ни времени, ни смерти, ибо есть на свете невидимый бог, могучий боец, грозный ловчий и неуловимый вор, он выигрывал все битвы, он взламывал все замки, он входил во все логова, он перелетал все моря, он подчинял богов, он вторгался в людские души, он дарил безумие, и имя его — любовь.

Схваченный при попытке к бегству, Человек-с-гор понимает, что это не случайность. За ним следили, ожидая, пока он не выдаст себя. Случайность не собрала бы в одном месте столько людей.

Они спускаются в подземелье, и огни факелов дрожат на бронзовых наконечниках копий. Его все-таки не лишают совсем дневного света. Застенок освещен падающим через узкую отдушину лучом. Четвертую стену заменяет решетка из широких дубовых брусьев. Когда начинает темнеть, несущие караул стражники зажигают факел.

Прежде чем приносят еду, он уже успевает уснуть и просыпается, лишь пробужденный легким толчком копья.

— Вот уж не ожидал, что с таким человеком, как ты, придется разговаривать через решетку, — Атрей широко улыбается. Как и всегда. — Зачем ты хотел бежать?

Человек-с-гор садится и с хрустом расправляет плечи:

— Видишь ли, мой молодой друг, мне захотелось вспомнить подлинный цвет небес. Известно ли тебе, что на свободе они имеют совсем иной оттенок?

— Ценю твое спокойствие. Отец недоволен тобой.

— Я тоже недоволен твоим отцом.

Атрей делает вид, будто не замечает последней фразы:

— Но если ты принесешь клятву во имя подземных богов больше не злоупотреблять его доверием и не делать глупостей, то все будет по-прежнему. Отец согласен простить тебя.

— Ему есть за что меня прощать?

— Он думает, что да. Более того, ценя тебя, он готов пойти навстречу иным твоим пожеланиям. Так что если тебе чего-то и не хватало...

— Нет, что ты! Мне вообще ничего не нужно от царя Элиды.

— Ты дорог отцу. Причем настолько дорог, что он скорее предпочтет сгноить тебя здесь, нежели расстаться с тобой.

— Передай ему, что никто еще не диктовал мне своих условий через решетку.

— Передам, — все так же улыбаясь, соглашается Атрей и некоторое время молчит, ожидая продолжения. — Знаешь, меня давно тянет спросить, — произносит он, не дождавшись, — от кого все-таки явившийся с гор знахарь приобрел свои воистину божественные познания? Ты ведь можешь больше, чем делаешь вид, Человек-с-гор.

Тот пожимает плечами:

— Удовлетворю твое любопытство: мне их поведал сошедший с небес лучезарный, мудрый и светлый бог Аполлон.

Атрей смеется:

— Расскажешь об этом самому богу Аполлону!

И уходит. Сменившиеся часовые видят узника спящим, а следующие, заступившие на пост с восходом солнца, застают его за выполнением физических упражнений.

Перестав вращать вокруг себя тяжелую дубовую скамью, Человек-с-гор ставит ее на место, поворачивает голову — и встречается с взглядом той, которая так часто клялась в любви.

— Меня перевели к рабыням, — говорит она.

— Этого следовало ожидать. И как тебе удалось пройти сюда?

— Меня пропустили. Я...

— Ты предала меня, — спокойно говорит он.

Она мотает головой, разметав по плечам волосы и роняя слезы:

— Нет — я люблю тебя! Ты же, безумный, сам разрушил наше счастье, я же...

— Мне надоела ложь. Уходи! — бросает он.

И больше не слышит ни жалоб, ни слез.

Солнце достигает зенита, когда в подземелье, стуча посохом, спускается сам правитель Элиды. Передвинув камешек на расчерченной на клетки доске, Человек-с-гор оглядывается.

— Оторвись-ка на время от своей игры, знахарь.

Он делает следующий ход:

— Ни одно слово правителя Элиды не пройдет мимо моих ушей неоцененным.

— Надеюсь, ты понял, что тебе не уйти отсюда по своей воле.

Человек-с-гор пожимает плечами. Пелопс садится на подставленный табурет и отсылает слугу знаком руки.

— С этого дня твоя женщина будет наравне с другими таскать воду из колодца за стенами.

— Мне это безразлично.

— А мне казалось, она для тебя что-то значила.

— Да, кое-что — до недавнего времени.

— Что же произошло в это недавнее время?

— Она предала меня.

— Она сделала это намного раньше.

— Я это понял.

— Такова природа женщин.

— Правитель Элиды снизошел сюда, чтобы побеседовать со мной о природе женщин?

— Нет! Послушай и запомни, что я скажу тебе, знахарь. Ты не тот, за кого выдаешь себя.

— И кто же я такой?

— О тебе рассказывают удивительные вещи.

— Желал бы выслушать их. И зачем нужно было отсылать моих стражей? Они бы тоже послушали.

— Говорят, ты возвращаешь зрение слепым и оживляешь уложенных в гроб.

— Правитель так по-детски доверчив?

— Совсем нет.

— Мне придется так думать.

— О! А если я знаю больше, чем тебе кажется?

— Откуда бы?

— Хотя бы из слов той, с которой ты долго делил ложе. Разве там, где вы встретились в первый раз, на ее родине, ты не воскресил ее однажды, когда она уже лежала на погребальном ложе, и уже была вырыта могила?

Впервые Человек-с-гор медлит:

— Подумать только, как живучи слухи и сказки, — устало говорит он, наконец.

— Пусть так, — не спорит правитель Элиды. — Но знаешь, женщины умеют угадывать многое из невысказанного. То, о чем молчит язык, не всегда хранит сердце. Я не хочу умирать, Человек-с-гор.

Игра забыта. Они глядят друг другу в глаза.

— Что же, ты не умрешь — если конечно благожелательные Мойры потрудились свить потомку Тантала бесконечную нить и вытащить блаженный жребий.