Анатолий Нейтак - Камень и ветра 4. Поход за радугой

Клин почувствовал, как дрожат его пальцы.

– Помогла душе?.. нет! Это – потом. Ты сказала, что следила за нами… за мной. И… что?

"В каком смысле – "что"? Ты хочешь спросить, как я оценила твои мысли и чувства по поводу происходящего? Не стал ли ты мне отвратителен, не испугал ли меня?"

– В таком виде это как-то глупо. Но ведь нельзя так равнодушно смотреть в глаза злу! Нельзя! Я… там я впервые почувствовал, что тьма и зло…

"Остановись! Ты жевал этот бред на сон грядущий много дней. Если ты сейчас начнёшь повторять вслух то, о чём до этого лишь размышлял – если это можно назвать размышлениями! – никому не станет легче".

– Вот как? По-твоему, от всего этого можно просто отвернуться?

"Не перебивай. И будь внимательнее. Я – твой учитель, в конце концов! Неумно и невежливо перебивать собственного учителя".

– Хорошо. Говори.

"Я буду предельно краткой. Тьма и свет, как тебе следовало бы помнить, суть абстракции. А добро и зло – это категории более конкретные, появляющиеся, когда совершается действие. Но помимо добра и зла есть ещё более конкретные категории: польза и вред. И даже если максимально упростить положение вещей, приравняв любые действия света к Добру, а любые манифестации тьмы поименовав Злом, категории пользы и вреда не дадут нам заплутать в философских дебрях. Рассмотрим проведённое Стилетом жертвоприношение. Вполне реальный и известный нам обоим случай. Это был однозначно тёмный ритуал. Во время его проведения было совершено явное зло: подвергнута мукам ради получения магической энергии женщина. А теперь хорошенько подумай, трезво взвесь обстоятельства и ответь: явилось ли это зло вредом? И если да, то для кого?"

– Для замученной, конечно! Или смерть на алтаре – не вред?

"В данном случае, как ни странно, нет… по крайней мере, ответ не однозначен".

– Неужели?

"Я просила: не перебивай! Весьма вероятно, светлые дали бы тот же ответ, что и ты. Прекрасно зная о неизлечимости синдрома Мурта – не так уж много болезней, перед которыми бессильна мощь магов-целителей, они все наперечёт! – светлые предпочли бы оттягивать агонию, продлевая жизнь несчастной матери. Которая, потеряв сына и терзаемая болью второй-третьей стадий развития синдрома, уже вряд ли хотела бы жить. Смерть была неизбежна, ты это знаешь. Но делая выбор между мучительно долгой смертью при естественном течении болезни и коротким мучительным самопожертвованием на алтаре, ты даже мысли не допускаешь, что второе может быть… нет, не благом, судьба дала нам на выбор два варианта зла – но пользой. Ты когда-нибудь видел смерть от неизлечимой болезни, растянутую на месяцы? Нет?"

– Не видел, – признался Клин.

"Вот потому ты и осуждаешь Стилета. В Тральгиме среди моих постоянных пациентов был один моралист, страдающий примерно от того же, от чего Стилет за один день избавил своего деригского пациента. Тральгимский моралист, видите ли, не желал жить за счёт жертвенной крови… но не был достаточно богат, чтобы заплатить кому-то из светлых за окончательное исцеление. Поэтому всё происходило примерно так: он приходил ко мне, платил сотню золотых, я медленно резала на алтаре поросёнка, пока больной изо всех сил отворачивался и морщился. Боль уходила, наиболее крупные опухоли начинали рассасываться. Я сообщала – всякий раз сообщала! – что приношение ещё двух, максимум трёх поросят может вернуть ему здоровье окончательно. Моралист гордо отказывался, хотя две-три дополнительные сотни мог бы выложить без особого напряжения финансов, и уходил. Месяц, полтора, а то и два он вообще не вспоминал о том, что болен. Потом вспоминал. Терпел. Пил настой ласковой травки[12], а вечером заваривал сон-траву. Когда терпеть становилось невозможно, начинал клянчить у моего светлого коллеги, господина Дилуша (ты с ним, помнится, даже шапочно знаком), обезболивающие посильнее. Дилуш давал. Цена – от пяти серебрушек до двух полновесных золотых за дозу. Поскольку господин магистр целительства придерживается изложенных в кодексе правил, когда это ему выгодно, он честно предупреждал моралиста о том, что обезболивание – не панацея. И отправлял моралиста ко мне, когда находил его физическое состояние по-настоящему опасным. Тот артачился… но боль очень хорошо умеет уговаривать. Спустя примерно полгода с момента первого визита моралист приходил ко мне с сотней золотых, а поросёнок у меня уже был приготовлен".

– К чему ты это рассказала?

"Да так, просто небольшая иллюстрация. А знаешь, сколько времени прошло с момента, когда больной моралист впервые заглянул на огонёк в шестиугольную башню потомственных некромантов на окраине города? Можешь не гадать. Я унаследовала этого клиента от своего отца! Можешь сам посчитать, сколько поросят рассталось с жизнью ради этого… больного, которого могли окончательно исцелить всего четыре жертвы за раз!"

– Чем ты недовольна? Очень выгодно иметь постоянных клиентов, не так ли?

"Для Дилуша иметь такого клиента было куда выгоднее. Но я не о том. Чем я недовольна? Да глупостью человеческой! Тот моралист жил одним днём, не вспоминал прошлое, не заглядывал в будущее. Не считал поросят, в конце концов. А если и считал, то наверняка отворачивался от своей вины. Это ведь я резала несчастных животных, а вовсе не он! Я – некромант, маг тьмы и зла, а он просто мимо проходил и забрызгал краешек своего белоснежного плаща!"

Отблеск раздражения, принадлежащего Эйрас и закованного в цепи воли, буйствовал в сознании Клина. Как сухая гроза с блеском молний и внезапным грохотом прямо над головой: вроде и не особо опасно, но…

И отгородиться от чужих эмоций не получалось. Среди прочего – потому, что они находили отклик в душе вольного охотника.

"Запомни, Клин: хуже нет, когда больной вредит себе вопреки советам врача. Быть может, тебе ещё придётся глотать эту злость, когда у тебя появятся свои пациенты… но если так случится, терпи! Их выбор, не твой: лечиться или нет, соблюдать предписания или не соблюдать, выдерживать режим или плевать на него. Ты оказываешь помощь, причём лишь тогда, когда тебя попросят, и такую, какую попросят. Остальное – не твоё дело. Даже если очень хочется сделать это дело своим. Кодекс целителей я тебе непременно дам почитать. Потом. Это полезное чтение, наводящее на грустные мысли. А сейчас вернёмся к нашей троичной проблеме: свет и тьма, добро и зло, польза и вред. Тебе известен принцип взаимодополняемости логики и этики?"

– Слышал что-то такое.

"Освежу твои воспоминания. В одной из популярных формулировок этот принцип гласит, что любая ситуация должна рассматриваться с позиций и разума, и нравственности. Тот, кто меряет всё только холодным рассудком, как и тот, кто меряет всё лишь нормами морали – наполовину слепы. Первые закрывают левый глаз, вторые – правый, но одноглазые всегда ущербны в сравнении с видящими двумя глазами".