Анатолий Нейтак - Камень и ветра 4. Поход за радугой

А как там насчёт людей?

Смена фокусировки, плавный, завораживающий гармонией звонких переливов переход. Царство материальных энергий и магических конструкций отошло на третий план, выдвинув на первый трепетные ауры живых существ. Прежде всего людей – но не только. Отчасти от недостатка опыта, отчасти намеренно я "поднялась" над энергетическими проекциями низковато, только до витального слоя. Того, на котором увереннее всего чувствуют себя целители (а во мне больше именно от целителя, чем от менталиста). В этой полосе восприятия кони выглядят внушительнее людей, хотя уже на нижних этажах ментального слоя ситуация обратная, а уж на этаже слов и абстракций различимы только по-настоящему разумные существа, всё остальное там меркнет, выцветая до бледных пятен на сером фоне.

Вот ауры знакомых скакунов: коня Клина и запряжённой в повозку лошадки. Повозка тоже рядом, и кофр с костями дракона лежит на своём месте. Рессар, как недремлющий часовой, притаился около. Хорошо, очень хорошо. Никакая зараза размером более блохи мимо него незамеченной не прошмыгнёт. А вот Клин всё ещё на кухне. Судя по "искрам" и "нитям" внимания, договаривается с поваром об ужине. Скоро закончит и поднимется, надо заканчивать с медитацией. Но сначала выяснить, не тянет ли кто-то "нити" излишне пристального внимания к выходам из "Гривы льва", к нашим комнатам, к повозке, к Клину, наконец…

Когда вольный охотник вошёл, не без напряжения удерживая заставленный съестным поднос, я закрыла за ним дверь и задвинула засов. Одновременно замкнулись контуры наложенных мною заклятий. Первого – маскирующего, чтобы никто не мог подслушать за дверьми предстоящую беседу. Второго – детекторного, засекающего близкие манипуляции с любыми стихийными силами. Третьего – преломляющего, блокирующего классические методы ясновидения. И контрольного, соединяющего первое, второе и третье так, чтобы их нельзя было разъять и нейтрализовать по отдельности (по крайней мере, незаметно и за сколько-нибудь разумный срок).

В сущности, предосторожности такого уровня после сеанса ясновидения были излишни. Но почему бы не потренироваться в практической магии, если подворачивается хороший повод?

Паранойя? Наверно, нет. Просто… перестраховка. Точно.

Выкинув из головы всё постороннее, благо заклятья позволяли расслабиться, я бесшумно прошла к столу, села, потянула носом, выбирая, какой из ароматов аппетитнее.

– До сих пор не могу поверить, – пробормотал Клин, посматривая искоса. – Вроде бы не так велика перемена, но…

– Что тебя так удивляет?

– Не что, а кто. Ты.

Как ни печально, но после этих слов я почувствовала себя польщённой. И сказала:

– Только у домохозяйки на все случаи жизни одно лицо. Чем больше у женщины свободы, тем чаще и легче она преображается. Или в Дэргине это не принято?

– Нет. Не принято.

Клин помолчал и с усилием, как мне показалось, добавил:

– На моей родине обычаи иные. А соблюдаются… строже.

– Это плохо.

– Почему?

– Потому что жёсткие моральные запреты плохо гнутся. А когда хитин морали ломается, наружу лезет такое… – встряхнувшись, я резко сменила тон. – Что-то мы разболтались. Давай есть, пока не совсем остыло.

Проголодалась я не на шутку, поэтому следующие полчаса только и делала, что жевала, глотала да запивала. Кухня в "Гриве" оказалась сносной, а после походных харчей казалась даже хороша. Но до уровня, на котором творила Шиан, моя трёхсотлетняя повариха, местные, конечно, не дотягивали. Что вполне объяснимо, хотя и печально.

Кстати, в своё время считалось аксиомой, что посмертные слуги – отличные бойцы, умелые ассистенты при магических ритуалах, надёжные помощники в быту, но никак не могут быть хорошими кулинарами и поварами. Мол, чувства у возвращённых к жизни всё-таки притупляются, различать оттенки вкусов и запахов так, как живые, они не могут. Тезис этот один из моих предков с блеском опроверг, чему по сию пору служит живым примером Шиан…

Вернее, мёртвым примером.

Обглодана последняя кость, допит последний глоток. Пора начинать разговор.

Прямой взгляд: чёрные, почти нечеловеческие глаза – и синие, настороженные.

– Клин…

– Да?

– Ты можешь помочь мне с финансовым вопросом?

– Помочь? В каком смысле?

Я усмехнулась.

– Нет-нет, никакого грабежа. Всё предельно честно и вполне законно. Надо просто снять некоторую сумму на текущие расходы с анонимного счёта. Я, как ты понимаешь, не хотела бы лишний раз светиться в банке.

– Понимаю, – протянул Клин.

По его лицу было видно: да, действительно понимает.

Небольшие счета на предъявителя, до двадцати золотых, возможно, даже до пятидесяти, серьёзного внимания не привлекают. Но вот если кто-то придёт снимать деньги со счёта, на котором лежит действительно крупная сумма, тут-то предъявителя наверняка просканируют с ног до головы. Маскирующим ошейником вроде моего от процедуры не прикроешься: в службу безопасности банков нанимают самых лучших специалистов. Может быть, не самых сильных, но именно самых лучших. И практики у них куда больше, чем у Арбитров Незримой опоры трона.

Пусть даже добытая информация не выйдет за стены банка, всё равно это риск, риск… а рисковать, даже по мелочи, нам пока рано.

– Тогда слушай и запоминай, – сказала я. И вполголоса, но с предельной чёткостью назвала банк, номер счёта, операционный пароль и пароль-подтверждение.

Клин запомнил всё с ходу и повторил. Я кивнула.

– Завтра с утра, часов с девяти, сходи и сними тысячу золотых. А лучше полторы тысячи.

Чуть помедлив, я добавила:

– Заодно можешь обменять на современный звон старинные монеты, что вы добыли в той крипте… ну, ты помнишь.

Клин потемнел лицом. Вспомнил Зуба, своего бывшего напарника и любовника, из-за которого влетел в такие неприятности, что едва не расстался с душой.

(Нет, про душу – это не фигура речи).

– Извини, – сказала я мягко.

– Не за что, – бросил он в ответ. – Ты тут ни при чём.

– Но я могла и промолчать.

– А толку? Три года жизни из памяти не выкинешь…

"Если бы только три…" – поймала я недосказанное.

Зуб и Клин были изгнаны из родного княжества вместе, под одним и тем же предлогом (именно предлогом, а не по причине) "неподобающих наклонностей". Всех деталей этой истории я не знала до сих пор, хотя догадывалась о многом. Довольно было уже того, что Клин как-то раз назвал Зуба княжичем. Да, лишь раз… но при таких обстоятельствах, что до сих пор тлеют в памяти, как остатки пожарища.

В пропасть Зуба. С этим амбициозным мерзавчиком я разобралась по-своему, так, что и в гробу не забудет. А Клин, по сию пору не спросивший, что стало с Зубом… он достаточно силён, чтобы затянуть незримую рану, как бы та ни была глубока. Дай только срок.