Михаил Исхизов - Охота за мультифритом

Конечно, пообедал он по полной программе. Нельзя же ограничивать себя во всем. Но ему было не до послеобеденного сна. Какой может быть сон, о каком отдыхе можно говорить, если представлялся столь необыкновенный случай? Такое везение может случиться только раз в жизни! И далеко не у каждого, а только у особо избранного, осененного дланью святого драконоборца, дважды рожденного Фестония. Бургомистр Слейг причислял себя к особо избранным и осененным.

Слейгу, как и Бренадону, тоже пришла в голову замечательная мысль. Конечно, она была поосновательней, чем мысль Бренадона. Это и понятно. Бренадон был всего лишь начальником канцелярии, а Слейг бургомистром. Мысль, что появилась у Слейга, была совершенно потрясающей. От нее бургомистра бросало то в жар, то в холод. Он понимал, что если завладеет Мультифритом, то равным ему не будет никто: ни здесь, ни на Харахорийских островах, ни за Граничными горами. А ведь все очень просто: следует применить небольшую хитрость - и драгоценный кристалл окажется у него в сундуке. Гномы даже не поймут, что произошло. Да, следует сделать все так, чтобы никто ничего не понял. И, главное, чтобы этого не понял их пресветлость отец Хоанг. Если Координатор догадается - сотрет в порошок. Если догадается... - от этой мысли в груди у Слейга похолодело, желудок куда-то опустился, бургомистра стало подташнивать... - Нет, нельзя бросаться в такую безответственную авантюру, - подумал Слейг. - Ни в коем случае... Координатор выгонит его из города. Или повесит. Прямо на площади Тридцати Трех Святых Монахов Мучеников. Но как прекрасен этот Мультифрит... Машшаррам! - Слейг представил себе окруженный алым ореолом драгоценный кристалл... Тошнота тут же исчезла, а желудок вернулся на то место, где он находился раньше. В груди приятно потеплело. - Единственный случай в жизни и его нельзя упускать... Но нельзя допустить никакого риска, ни малейшего... Надо придумать что-то умное, что-то очень, очень умное...

Почти два часа Слейг никого не впускал к себе в кабинет. Он ходил из угла в угол, останавливался у высокого окна, садился в свое громадное кресло, похожее на трон правителя небольшого государства, и все время думал, думал и думал. Надо было придумать что-то такое особенное, чтобы и Мультифритом завладеть, и чтобы никто, совершенно никто, его в этом не заподозрил.

Через четыре часа упорных размышлений, Слейг поправил свисавшую на грудь массивную золотую цепь, знак власти бургомистра, поднял со стола серебряный колокольчик и позвонил. Слуга бесшумно отворил высокую дверь.

- Начальника канцелярии ко мне! - приказал Слейг.

Бренадон тотчас явился. Полулежа в громадном кресле, бургомистр долго разглядывал эльфа, как будто видел его в первый раз.

"Жулик, - нисколько не сомневаясь, определил Слейг. - Всегда был жуликом, жуликом и останется. Верить ему нельзя. Верить нельзя никому, а эльфам - тем более. Все до одного - жулики. Думают, будто я не знаю, что они запускают руки в городскую казну, по самые локти. Мало им того, что взятки берут, так еще и воруют. Клейма на них ставить негде. А этот больше всех гребет".

"Что-то этой толстой черепахе от меня надо, - понял Бренадон, разглядывая, заплывшую жиром, рыхлую физиономию бургомистра. - Глазки прищурил и губы выпятил, как курица гузку. Он, когда что-то хитрое задумывает, всегда такую глупую рожу корчит. Кажется, я со своей бронзой не вовремя".

"Может быть, послать кого-нибудь другого? - продолжал размышлять Слейг. - А кого? Все они воры и прохвосты. Все, как один. Такое у меня окружение. С каким отребьем работать приходится, - пожалел он себя. - Бездельники и дармоеды. Никому ничего серьезного поручить нельзя. А Бренадон, пожалуй, лучший из них. Все-таки бывший вождь. Он, конечно, пройдоха, жулик и взяточник, но остальные еще хуже. Этот хоть понимает, что лучшей кормушки, чем моя канцелярия, он не найдет".

"Все ему мало, - с презрением думал о своем начальнике Бренадон. - Он ведь половину городской казны отсыпает в свои сундуки. Какому проходимцу приходится служить, какому ничтожеству приходится подчиняться мне, потомственному вождю эльфов! До чего несправедливо устроен мир".

"Ну и морду он у нас, здесь, наел. За щеками ушей не видно. Этот обратно в лес идти не захочет, - определил Слейг. - Там, в лесу, ему придется корешки жевать и росу пить. Месяц протянет, но не больше. Через месяц он сдохнет от такой поганой жизни. Никуда он не денется, сделает все, что я ему велю. Да и послать больше некого".

"Ну, жирный боров, выкладывай, что ты там задумал. А я послушаю, - эльф терпеливо ждал, слегка наклонив голову, выражая этим и почтение к бургомистру и готовность выполнить любой его приказ. - Эх, попался бы ты мне в лесу, лет десять назад".

- Хочу оказать тебе свое высокое доверие... - выдал, наконец, Слейг, и опять замолчал, дал эльфу возможность прочувствовать важность момента. Высокое доверие бургомистра означало немало.

Бренадон знал, как следует в этом случае поступить. Он низко поклонился, развел руками и сделал широкий шаг по направлению к вместительному креслу, как бы полностью отдавая себя в распоряжение бургомистра.

- Клянусь многоцветной радугой, дарующей нам счастье, пением птиц на вечерней заре, чистотой утренней росы и святыми духами Прохладного леса, что приложу все силы и оправдаю высокое доверие. Готов с радостью выполнить любое указание! - эльф отвесил еще один низкий поклон. У эльфов позвоночник очень гибкий. Их поклоны - верх совершенства. В них полной мерой ощущается не только почтительность, но и любовь к своему начальству, и верноподданность.

"Хорошо сказал и поклон я ему выдал хороший, - отметил Бренадон. - Жирный слизняк должен быть доволен".

"Лицемер и подлец, - не поверил ни единому слову бывшего вождя бургомистр. - С радостью он готов выполнить... Украсть он готов с радостью. И продать меня, если кто-то хорошо заплатит, он тоже готов. С радостью! Но никто с этим прохвостом, кроме меня, связываться не станет. Деваться ему все равно некуда".

- Ты доказал свою преданность нашему славному городу и хорошо руководишь канцелярией, - отметил Слейг. - Я по достоинству ценю твои верность, трудолюбие и редкую бескорыстность.

По тому, как вел себя бургомистр, Бренадон чувствовал, что тот затевает что-то серьезное. И это настораживало. А напоминание о редкой бескорыстности ему вообще не понравилось.

- Мы трудимся на благо народа, - сообщил интересную и неожиданную новость Слейг. - И с помощью святого драконоборца, дважды рожденного Фестония, добились немалых сдвигов в улучшении благосостояния любимого народа. Но, несмотря на наши старания, на бессонные ночи и напряженный труд, мы еще далеко не все сделали. А народ ждет, народ верит в нас.