Филипп Керр - Джинн в плену Эхнатона

— Открывайте, — повторил таможенник.

Филиппа попятилась и брезгливо указала пальцем на голову офицера. Сдернув фуражку, таможенник увидел, что она, как, впрочем, и весь московский аэропорт Шереметьево, кишит огромными тараканами. Крякнув от отвращения, офицер бросил фуражку на пол. За это время Филиппа успела снова произнести слово-фокус и создать точную копию канопы, а оригинал сунула обратно в рюкзак. Когда таможенник пришел в себя, она с готовностью сняла с сосуда крышку в виде головы бабуина. Внутри оказался точно такой же сосуд, только поменьше. С него тоже сняли крышку — там был еще один сосуд, потом другой, третий… Скоро весь стол таможенника оказался заставлен дюжиной сосудов и крышек разного размера — что-то вроде русской матрешки. Утомившись бесплодным досмотром и обнаружив у себя на шее еще одного таракана, таможенник нетерпеливо махнул рукой: проходите.

— Я, черт подери, подумал, что наша песенка спета, — сказал Джалобин, когда Филиппа, собрав вазу-матрешку, застегнула рюкзак. — Ну, думаю, все, куковать нам в сибирских лагерях до конца дней своих.

— Здорово сработано, Фил, — восхитился Джон. — С тараканами — это просто озарение! Как тебе только в голову пришло?

— Да что тут думать-то? — Филиппа кивнула на столик кафетерия, где несколько тараканов лениво ползали по неубранной тарелке с недоеденным куском торта. — Их тут тьма-тьмущая. Я и решила, что таможенник не посчитает тараканов чем-то необычным.

Хотя путешественникам пришлось провести в Шереметьево несколько часов в ожидании следующего, норильского рейса, в ресторан они пойти не рискнули — все-таки их смущало количество тараканов в этом аэропорту.

Из Норильска, самого крупного из российских городов, расположенных за Полярным кругом, они полетели на полуостров Таймыр, в Хатангу.

Из Хатанги — снова на север, за мыс Челюскин, который является самой северной точкой всей Евразии, на остров Средний. Там и заночевали.

На Среднем размещен взвод солдат, а еще тут живут несколько ученых-гляциологов, много тюленей и почти столько же белых медведей. Один из ученых рассказал Филиппе и Джону, что от медведей много неприятностей: по ночам они приходят рыться в мусорных баках и вообще чрезвычайно агрессивный народ.

С острова Средний на вертолете отправились на Ледовую базу, то есть приземлились на дрейфующую льдину меньше чем в семидесяти милях от Северного полюса. День здесь летом длился круглые сутки, а температура в любое время года не поднимается выше нуля. Достопримечательностей никаких, кругом только снег, незаметно переходящий в серовато-голубое небо, да яркие палатки, где им предстояло провести свою вторую ночь в России, да еще старый, видавший виды военный вертолет, которому на следующий день предстояло доставить путешественников на Северный полюс.

— Совершенно не понимаю, как меня сюда занесло, — ворчал Джалобин вечером, когда вся троица, дрожа от холода, мечтала, чтобы поскорее наступило утро. — Просто ума не приложу! Как я поддался, как согласился ехать в это забытое богом место? Я предпочел бы сейчас оказаться где угодно, только не здесь. А мне еще не нравился Египет! Да Египет — рай по сравнению с этой дырой. Хорошо господину Ракшасу, сидит себе в лампе и в ус не дует. Дом со всеми удобствами. Что до меня, то с меня довольно. Человеку такого возраста, с такими увечьями, не пристало тащиться на край света, чтобы угодить на обед к белому медведю. Я еще вчера глаз не сомкнул — все слушал, как они роются в мусорных баках. Буквально не сомкнул глаз!

Филиппа налила Джалобину чашку горячего кофе в надежде, что он перестанет жаловаться.

— Послушайте вы, оба, — продолжал дворецкий Нимрода, пощипывая бородку, которая отросла у него за два дня, проведенные в России. — Для чего вам тащиться на этот Северный полюс? По мне, так холод здесь вполне достаточный для ваших затей. Не думаю, что на полюсе будет холоднее. Вы ошибаетесь, если думаете, что полюс — это какое-то особенное место. Ну, указывает на него стрелка компаса, и что из этого? Абстрактное понятие этот ваш полюс. Там, хотите верьте, хотите нет, даже фотографировать нечего. Вот если бы у меня были в запасе три желания…

— Перестаньте, — сказал Джон. — Немедленно перестаньте!

— Но он не так уж неправ, — возразила Филиппа.

— Разумеется я прав. Послушайте, почему бы не вскрыть эту штуку здесь? Сегодня в полночь? Пока все спят. Солнце тут светит круглые сутки, будет все видно не хуже, чем днем.

— В самом деле, холода здесь хватает, — проговорила Филиппа. — И действительно лучше бы сделать все побыстрее. Ради Нимрода.

— Ну давай. — Джон, не теряя времени, извлек канопу из рюкзака Филиппы и встал.

— Куда ты собрался? — спросил Джалобин.

— Хочу вынести сосуд на холод, — ответил Джон. — Чтобы, когда мы снимем крышку, призрак Эхнатона был как следует заморожен. А вы пока скажите Володе, что у нас немного изменились планы.

Их гид, невысокий очкарик Володя, с редкими, словно беспорядочно выщипанными усиками и вечно грязными очками, естественно, опешил, когда Джалобин и Филиппа объявили ему, что раздумали лететь на полюс и географическая точка с нулевыми координатами как таковая их не интересует.

— А как же удостоверения? — спросил он. — Я же должен выдать вам подтверждающие документы полярных исследователей! Иначе никто не поверит, что вы здесь были.

— Подумаешь, точка на карте. — Филиппа поморщилась. — Нулевая широта, нулевая долгота… Что там такого особенного? Флаг хоть торчит в снегу?

— Но я не смогу вернуть вам деньги, — поспешно сказал Володя. — И не рассчитывайте.

— Не рассчитываем, — ответил Джон — не нужно нам ничего возвращать. Просто взрослый участник нашей экспедиции, мистер Джалобин, очень устал от тягот путешествия.

Володя пожал плечами:

— Проделать такой путь и повернуть назад в двух шагах от цели? Немного странно… Но в чем-то вы правы. Северный полюс находится в семидесяти милях отсюда, но лед и снег там точно такие же, как здесь. Никаких отличий. — Он постучал себе по лбу. — В сущности, полюс — это состояние души. Эх, была не была, дам я вам удостоверения, и дело с концом!

— Вот это широта души! — восхитился Джалобин. — Кстати, Володя, что у нас сегодня на ужин?

Володя расплылся в щербатой улыбке.

— Тюленья тушенка и мороженое. Вкусно правда?

— Опять? — простонал Джалобин. — Мы же ели этого дурацкого тюленя вчера вечером. Словно куски горячей резины жуешь.

— Резина! — снова просиял Володя. — Очень вкусно, да?

— Нет, не вкусно, — отрезал Джалобин. — А у вас нет мяса белого медведя?

— Белого медведя трудно убить. Зато белый медведь легко убивает охотника. Тюлень намного лучше. А лучше российского мороженого ничего в мире нет.