Ярослав Коваль - Могущество и честь

— Эх, чужак, чужак. Намёк на возможность совершить измену — плевок в лицо. Такими вещами не шутят.

— Но она же сама как-то… — и я осёкся, сомневаясь, могу ли на эту тему говорить даже с Ниршавом.

Тот посмотрел на меня проницательно.

— Говорила о долге высокого аристократа?

— Угум.

— Ну да. Может, потому это и считается тягчайшим оскорблением, что теоретически измена может иметь место. То есть это измена лишь до тех пор, пока выступление против государя не увенчается успехом, и большая часть аристократии не признает нового правителя. Словом, предположивший нереальное намного меньше вредит. А если обвинение выглядит реальным — сам понимаешь.

— Понял. Больше не буду.

— А Аше и вовсе не заслужила сомнений. Ведь она из тех немногих, кто ни на миг не засомневался, поддержать ли государя.

— Да, понимаю. Хотела бы — уже б сама короновалась.

— Это вряд ли. Всё ж она женщина. Кто признает правителем женщину? А Раджеф простолюдин.

— Хочешь не хочешь — а признаешь. Если меч к горлу поднесён. В иносказательном плане.

Ниршав смерил меня проницательным взглядом.

— Ну у тебя и идеи.

Сперва я не понял, куда он меня ведёт, потом сообразил — да в свой же шатёр! И у него имелась в распоряжении умеренно скромная палатка, наполовину заваленная вещами, но разместиться с минимальным комфортом было можно. Наличествовал также адъютант, живо обеспечивший нам поднос с закусками и слабое вино в кувшине.

— Гадость, конечно, но не воду же хлебать, — заявил Ниршав. — Устраивайся, дружище. Что скажешь — красив Рохшадер?

— Красив.

— Даже догадываюсь, кому достанется. То, что государь вырежет всю семью лорда с ним самим во главе — почти наверняка. Значит, земли освободятся, освободится стяг. Для кого-то из его людей. Спорим, что впервые сеньором станет полудемон?

— Затем и пошли на Рохшадер, чтоб освободить титул поскорее?

— Нет, что ты. Вот уж это дело всегда подождёт. На Рохшадер пошли затем, чтоб освободить Солор от возможной угрозы.

— Реверанс в сторону Аштии?

— Да скорее соображение здравого смысла. Она сейчас — основная опора престола. Если на Солор кто-то нацелится, нежное дамское сердце может и не выдержать. Там ведь сейчас её сын. Зачем проверять пределы её преданности?

— «Нежное дамское сердце» вертело Империю на одном пальчике.

— У каждого есть уязвимые места. А Аше всё-таки мать.

— Ну, в любом случае спокойствие её светлости императору на руку. — Я подумал о Моресне, которая нашла приют в Кольце Солор. Меня безопасность графства опять-таки может лишь радовать. — Значит, теперь на столицы?

— На столицы, Серт. И да оберегут нас боги!

Империю я теперь видел совсем в ином разрезе, чем раньше. Мне уже приходилось разок путешествовать в самом сердце армии, но никогда — в качестве командира крупного и сильного отряда. Сейчас, спустя месяц, пройдя всего-то два более или менее значимых сражения, гладиаторы превратились в очень даже стоящих солдат. Да не простых солдат, а элитных.

Впрочем, элитой ребята (девушки тоже) были и раньше. А уж о солдатах, с которыми я начинал и продолжал, можно было помолчать. Абастарцы тоже не отставали.

Я обозревал окрестности поверх голов, сидя на спине малого пластуна (ну наконец-то!), но голов было намного больше, чем самих окрестностей. Лишь горы в отдалении, синие, как мечта, кроны деревьев, жаждущих дождя, да изредка домики в зелени. Всё остальное тонуло в необозримом пространстве голов, ящериных спин, зачехлённых и собранных магических установок, которые всё равно поражали размерами. Да ещё транспортные животные, да поклажа на повозках. Словом, было чему загромоздить обзор.

Но всё-таки, как же она красива — природа Империи. Сейчас, в сезон дождей, когда ярость солнца в зените не выжимала из меня все силы и весь интерес к миру, а ливень пока не начался, было время и была возможность насладиться пейзажами. И я сожалел, что скорее могу полюбоваться армией, чем полями, лугами, перелесками и пышными кронами разросшихся на просторе деревьев.

До столиц оставалось меньше суток пути. Ну, армия, конечно, двигается медленнее, чем маленькая группа конных или, к примеру, торговый обоз, для которого каждый потерянный день — упущенная выгода, а потому спешат они на совесть. Изнемогший, но стойкий Аканш добился того, что мой отряд мог бы быть признан образцовым, если б нашёлся человек, согласный полюбоваться выучкой, порядком на марше и прочим. Но у остальных были свои заботы, и некому было инспектировать нас, взыскивать за упущения, награждать за достижения.

Время от времени я оглядывался, убеждаясь, что мои солдаты — все, даже девицы — занимают свои места на спине ящеров, но готовы в любой момент соскочить с них и ринуться в бой. Вон, следом движутся конные сотни, а дальше — наш личный скромный обоз и прикомандированный маг. Все в готовности.

Но, как бы ни развивалась ситуация, нам не грозит в случае чего вступить в бой первыми, ведь мы двигаемся в середине войска. И наша задача будет иной. Знать бы ещё — какой. Никто из посвящённых в тайны Генерального штаба не обмолвился, где предполагают встретить противника: у самых окраин столицы или раньше. То, что рано или поздно схватка предстоит, можно понять. Мы уже проделали изрядный путь от границ Рохшадера и Солор, где вся императорская армия воссоединилась. Пока нас ничто не потревожило. Сколько может продолжаться подобная идиллия?

Залив лучей — именно так он назывался — остался в стороне, ущелье Двух крыл, достаточно широкое, чтоб свободно пропустить сквозь себя войско любого размера, распахнулось перед нами и освободило путь на столицы. Вот уже и оно позади. Маженвий где-то справа, там же и основные тракты, ведущие на юг. Там Атейлер и многие другие графства, чьи владельцы решили воспользоваться своим высоким правом решать судьбы страны. Угроза может идти оттуда, но пока никто не командует возводить оборону на фланге.

— Вызывают на командный пункт, — сообщил мне вестовой, и даже табличку с отпечатком продемонстрировал. Отпечаток кольца, принадлежащего первому заместителю госпожи Главнокомандующей, так что всё серьёзно.

Продемонстрировав, вестовой немедленно ладонью стёр отпечаток с воска. Особая предосторожность, которую определял устав. Лишнее, кстати, доказательство, что оттиск оставлен именно печатью Фахра. Я ожидал, что меня приведут к Аштии, но адъютант подвёл меня именно к её первому заместителю и к Раджефу — эти двое стояли рядом и что-то обсуждали.

— А, Серт, — приветствовал меня Фахр. — Твои люди готовы к параду?

— К чему, прошу прощения?

— К проведению большого парада, — мой собеседник поморщился. — Понимаю. Распорядись, чтоб Аканш приготовил своих людей, ты же будешь читать команды. Это ты умеешь, я знаю.