Алексей Фирсов - ДРАКОНЫ СЕВЕРА

В большом камине библиотеки огонь уже догорал. Рдели багровым угли. Я подбросил им новую пищу — толстые березовые поленья.

Мы молча сидели у камина на корточках, протягивая руки к разгорающемуся пламени.

— Я говорила с повитухой…

— Доротее осталось пару дней, я знаю…

— Тебя это ожидание изводит больше чем ее. Но я убеждена, что все пройдет нормально. Она родит твою дочь благополучно, и я уверена в том, что младенец не дракон, а полудракон, как ты и как твоя сестра. Вы не могли с Доротеей зачать дракона — в ней нет драконьей крови, Грегори!

— Надеюсь, что ты права…

— Весь месяц ты печален и напряжен. На тебя так влияет воздержание?

Я искоса бросил взгляд на свою магичку. Лицо ее было серьезно, она действительно беспокоилась обо мне, а не насмешничала, по своему обыкновению. Да, вот уже два долгих месяца у меня не было женщины и я ощущал себя весьма напряженно .И это мягко сказано!

— Сохранять верность Доротее глупо, Грегори.

— Я не сохраняю ей верность, Габи… Графиня не любит меня и никогда не любила. Она боится меня и использует меня всего лишь для своего комфортного существования. Только и всего! Просто сейчас мне не нужно женское тело на десяток минут. Мне нужна подруга, с которой я разделю не только постель, но и свою жизнь, каждый час. Ты мой друг, но ты не моя женщина. Увы!

Она взяла меня за руку.

— Ты и вправду хочешь, чтобы я была твоею?

— Разве найдется мужчина, что не захочет тебя?

— Не увиливай, Грегори! Вопрос задан о тебе!

— Конечно, я хочу чтобы ты была моей.

Неожиданно Габриель потупилась и убрала свою руку с моей.

— Я получила благодаря тебе доступ к таким силам магии, которые мне и не снились… Я благодарна тебе, Грегори.

Мне теперь кажется, что в шестнадцать лет я лишилась девственности не по своей прихоти, а меня к этому подвели, чтобы ослабить мои магические таланты… И мой отец знал об этом… Да горит его душа вечно в аду!

Теперь благодаря тебе я девственница, девственница познавшая многих мужчин — как это ни странно звучит…

Моя магическая сила крепнет с каждым месяцем. Захватывает дух при мысли о том, каких ступеней силы я смогу достичь!

Я не готова, Грегори, отказаться от этого сейчас!

Я бы с радостью подарила тебе не только свою девственность, а и саму жизнь… Но сейчас я как молодая птица, овладевшая крыльями. Я только научилась летать, передо мной открывается огромный мир с его тайнами и красотами. Отказаться от этого мира я не в силах, Грегори! Может быть, когда мне надоест этот полет и этот мир с его красотами… Но боюсь, тогда рядом с тобой уже будет другая… Сью вернется к небе, поверь и жди… А сейчас не отказывай себе в маленьких радостях любви, но только осторожно, чтобы не зачать еще одного дракона или полудракона. От этого у тебя множество проблем. Ты ведь слишком человек для этого, Грегори! У тебя сердце человека, но не дракона!

— Ты не отказываешь мне окончательно? У меня есть надежда?

— Надежда есть всегда, пока мы живы….

Доротея родила мне дочь прямо в ночь Рождества. На праздничном ужине у нее отошли воды и начались первые схватки. На руках графиню отнесли в теплую спальню, где ее ждали повитуха и две служанки с горячей водой и стопой полотенец наготове.

Габриель и я остались чтобы помочь роженице.

Повитухе мое присутствие ужасно не нравилось, но что она могла сделать против короля?

Я сидел рядом с Доротеей лицом к лицу и держал ее за руку. Ее лицо обильно потело. Зрачки расширились. Она кусала губы, но стоически переносила боль. Я мог бы избавить ее от боли, но как это сказалось бы на ребенке? Я не решался вмешиваться…

Габриель сидела по другую сторону постели и вытирала пот со лба графини и подавала ей воду.

— Держись, малышка, я с тобой… Все будет хорошо…

Я шептал Доротее успокаивающие слова.

Бедняжка металась от боли.

— Не оставляй меня… не оставляй… Грегори… помоги мне…

Она прокусила губу, и струйка крови потекла на подбородок.

За моей спиной между широко расставленных ног графини старая повитуха была наготове.

— Тужься, девочка! Тужься!

Она стала тужиться и завизжала от боли, безобразно разинув рот. Я увидел ее язык и глубоко розовое горло. Слезы текли из глаз. Потная, с багровым лицом, эта вопящая в панике женщина была мне не знакома. О, боги, хорошо, что я не женщина! — мелькнула мысль.

Этот кошмар продолжался целый час. Она то тужилась и визжала и орала во все горло от боли, но схватки отступали, и она приходила в себя и пыталась улыбаться искусанными губами.

Мое сердце разрывалось на части от жалости. Я сам взмок от пота и готов был тужиться вместо нее, лишь бы все быстрее завершилось. Глубоко в душе я жалел о том, что решился присутствовать при родах. Женщины слишком дорого платят за радости любви! Боль, что претерпевала Доротея, была сродни агонии. Но агония не длится часами!

Она стискивала мою руку до боли с неожиданно возникающей силой.

— Еще немного, девочка! Головка младенца уже показалась!

Не выпуская руку Доротеи, я обернулся. Ее сорочка сползла давным-давно вниз к груди, обнажив вздутый бугор живота. Между широко раздвинутых бедер появилась темная выпуклость в алых пятнах крови. Она росла на глазах. Доротея взревела как дикий зверь, и ее ногти вонзились в мою руку.

Действительно, появилась головка ребенка. Сморщенное багровое личико с зажмуренными глазами… маленькое плечико, пухленькая ручка… Повитуха приняла младенца на свои широкие ладони. Багрово–синяя пуповина растянулась уродливой веревкой. Слава богам — это человек, а не дракон!

Доротея смолкла. Ее ляжки мелко дрожали, блестя от пота.

— Девочка, государь!

Повитуха продемонстрировала мне промежность младенца, покрытую белесым налетом. Моя дочь выглядела ужасно–багровой, в пятнах крови и слизи! Неужели мы все приходим в мир в таком виде?!

Повитуха забралась пальцем в рот младенца, очищая от слизи и, к моему ужасу, перевернув вниз головой, шлепнула по попке.

Новорожденная кашлянула и заревела басом.

От этого вопля я вздрогнул всем телом. У моей дочурки крепкая глотка…

— Слава, Господу! Все хорошо…

Я обернулся. Доротея еле-еле улыбалась мне.

— Ты молодец, малышка! У нас родилась дочь!

Я наклонился и поцеловал ее во влажный, солоноватый лоб.

— Хорошо…

Габриель нервно мне улыбалась — с другой стороны постели. Ее саму сотрясала легкая дрожь…

Я поднялся со стула, оставив руку Доротеи и принял из рук повитухи уже запеленатую дочь. Из‑под век, в узкой щели глаз мелькнул золотистый зрачок. Беззубый ротик покривился.

Чудо рождения свершилось в моем присутствии… Кем ты будешь, моя дочь? Что суждено тебе увидеть и пережить?