Анетт Блэр - По воле ведьмы

— Это был кошмар, Сторм. Я прибежал в хоспис, чтобы успеть извиниться за то, что был таким козлом, пока она еще жива. Сердце выпрыгивало из груди, в мыслях были тысячи слов, которые мне нужно было сказать, даже если она меня не услышит. Но когда вошел в палату, она сидела в кровати, словно ждала меня. А прошло всего несколько минут с тех пор, как она вышла из комы.

Эйден прерывисто вздохнул, и уже разбитое сердце Сторм разбилось еще раз на осколки более мелкие. Он действительно любил свою жену.

— Я знал, что надо делать, Сторм. Я сильно задолжал Клодетт, и мне нужно было сберечь Бекки.

— Мне очень жаль, что ты ее потерял, Эйден. Во время церемонии она выглядела очень счастливой. У нее на лице было написано, как она тебя любит.

— Так ты там была. Господи, прости, прости меня. — Он прижался головой к ее голове, и все, что могла сделать Сторм, — это изнасиловать свою силу воли, чтобы не прижать его крепче и не осыпать поцелуями.

Он отстранился первым, и она обругала себя за то, что так влипла.

— Пока священник решал свои дела с каким-то судьей, который ему по уши обязан, Клодетт сказала, что всегда меня любила, но знала, что я ее не любил, поэтому она и ушла тогда. Не потому, что я не хотел остепениться. Она знала, что я на ней женюсь, чтобы стать отчимом Бекки. Знала, что к Бекки меня привела ты, и я сказал ей, что мы встречаемся.

«Встречаемся». Не совсем обязательства, но Сторм вообще не ожидала, что он расскажет о ней Клодетт.

Эйден взял ее за руки. Сторм хотела оттолкнуть его, но в свете сказанного решила этого не делать.

— Она рассказала мне удивительную историю о том, что происходило, пока она была в коме. Как она приходила ко мне и как воспользовалась твоей помощью, чтобы привести меня к Бекки.

— Похоже, Клодетт была замечательной женщиной.

— И хорошей матерью, — добавил Эйден. — Она не могла уйти, пока я не найду Бекки. Но, когда все устроилось, она была более чем готова к этому. Перед самой смертью она просила меня поблагодарить тебя от ее имени, когда я найду тебя на ярмарке. Вот почему я там остановился. Судьба, но не без помощи Клодетт.

Сторм растаяла в его объятиях. Их потребность в утешении была взаимной. Каждый их них отчаянно в этом нуждался. Его горе стало ее горем. Полностью. Наступил один из тех моментов, когда дар Сторм чувствовать настоящее едва не сломал ее. Жена была очень дорога Эйдену. Ему понадобится немало времени, чтобы залечить это горе.

— Если Клодетт могла астрально проецироваться, — сказала Сторм, вытаскивая их обоих из затягивающего омута эмоций, — у Бекки могут быть собственные экстрасенсорные способности.

— Мне все интересно, не потому ли она решила, что ты ее мать. Может быть, она может чувствовать будущее. Если она экстрасенс, то мне очень нужна твоя помощь в ее воспитании.

— Так все решилось? — спросила Сторм. — Она теперь твоя? Без вопросов?

— Клодетт подписала заявление о том, что я биологический отец Бекки.

Слова Эйдена оказались для Сторм ударом. Шок. Осознание. Клодетт была биологической матерью Бекки. А с биологией не поспоришь. Бекки не была ее. Эту девочку сотворила любовь Эйдена и Клодетт.

Она обманывала себя, думая, что они с Эйденом могут быть вместе. Вожделение не равно любви. Секс ради удовольствия не порождает обязательств. Вдруг Сторм остро ощутила, что она в его объятиях, и смутилась. Отпрянула от него и вздрогнула, когда он ее отпустил.

Эйден снял куртку и накинул ей на плечи.

— Когда Клодетт не стало, я вернулся к Джинни. Ты была мне нужна, Сторм, но я понял, почему ты уехала.

— Я поехала в хоспис, чтобы быть рядом с тобой. Но то, что я там увидела, было слишком похоже на «и жили они долго и счастливо». Я увидела любовь в глазах Клодетт, когда она смотрела на тебя. И я уехала. Мне нужно было двигаться дальше. А теперь и тебе это нужно. — Сторм поднялась. — Когда вам нужно вернуться на похороны?

— Клодетт завещала тело науке. Все кончено, Сторм.

— Ничего не кончено, Эйден. Тебе еще предстоит зализывать раны.

— Я знаю, чего хочу! — рявкнул он. Сейчас он казался намного злее, чем когда она приковала его наручниками к кровати.

Сторм тряхнула головой, избавляясь от воспоминаний.

— После всего, через что ты прошел, ты просто не можешь знать, чего хочешь. Минуло слишком мало времени. Тебе придется справиться с ее комой, со своим чувством вины, с тем, что Клодетт вернулась в твою жизнь, с женитьбой… а потом снова и снова справляться с ее смертью.

Она потерла руки от внезапного озноба.

— Позовешь меня, когда окажешься по другую сторону всего этого. Целиком. Когда снова сможешь ясно мыслить. Ни одно из решений, которые ты сейчас принимаешь, не имеет твердой почвы. Хотя тебе, конечно, по барабану, потому что ты всегда предпочитаешь колеса.

Сторм развернулась и направилась обратно к замку.

— Охренеть! — услышала она за спиной. — И кто теперь убегает? Точно не я. Погоди, я еще дам тебе код к системе входа в мой панцирь, раз уж ты единственная, кто сейчас ведет себя, как черепаха.

Да, он злился, но не пытался пойти за ней. Не побежал к ней, как побежал тогда к Клодетт.

Вот так. Не успела она подняться из мертвых, как теперь, уходя от него, опять умирала внутри.

В замке Сторм поцеловала на прощание Джинни, чуть не сломалась, поцеловав Бекки, и кое-как собрала манатки, чтобы вернуться на материк. Вики позаботится об Эйдене и его семье.

Вернувшись в Салем, Дестини и Реджи предложили взять Пеппер на поздний сеанс в кино в качестве последнего подарка на день рождения.

Сторм вызвалась остаться с Джейком. Когда малыш уснул, она исходила весь дом вдоль и поперек, пока наконец не остановилась в своей комнате, чтобы взять подушку с травами, с которой спалось особенно хорошо, и «ловца снов» [59] «Ловец снов» — индейский оберег, защищает спящего от злых духов. . Она зажгла ритуальные свечи, чтобы призвать мир и любовь, и достала аквамариновое ожерелье бабушки. Глядя на него, Сторм концентрировалась на чувствах, которые испытывала к Эйдену и Бекки.

Она впивала бледный цвет камней, расслабляясь в энергии кристаллов.

Когда сон подступил ближе, Сторм погасила свечи и надела ожерелье. Повесила «ловца снов» на столбик кровати и, обняв подушку, закрыла глаза. Разум превратился в плодородную, но совершенно пустую равнину. Теперь, перебирая пальцами аквамарины, можно было позволить себе обдумать каждую свою эмоцию, каждое заветное желание.

В таком состоянии заклинание приобретало черты молитвы. Сторм не сопротивлялась и излила в этой молитве свои мечты: