Оксана Демченко - Демченко Оксана

- Тори, снотворное ей, и приглядывай, совсем не в себе девица, - тихим блеклым голосом буркнула Вики. - Где мой хлафов Бгама? Где хоть кто-нибудь? Я что, должна сдохнуть тут мокрая, замерзшая и без капли виски? Эй, дикарь! У тебя хоть какое годное имя есть? И не начинай про Костеса, у меня еще найдется заряженный пистоль и я зверски зла.

Черная девочка закончила подтыкать одеяло и поправлять торопливыми движениями многочисленные подушки, по мнению Ичивари, совершенно излишние. Малышку махиг мысленно назвал служанкой, вспомнив бесполезное на зеленом берегу слово. Он прикидывал, что оно означает здесь и заодно следил за девочкой - подхватилась, убежала. Без стука прикрыв дверь, по коридору ступает тихо и уверенно. Почти сразу вернулась, поставила на столик большую бутыль знакомого махигу вида, два тяжелых прозрачных стакана. Ичивари сразу понял, что такая штука без ручки и есть - стакан, обрадовался слову, наконец-то получившему зримое соответствие. Шагнул, поднял один и стал рассматривать. Дома пробовали делать стекло, для окон постепенно научились лить маленькие кусочки, набираемые в квадратики переплета и укрепляемые смолой. Но более сложное пока не получалось...

- Какого нерха ты торчишь посреди комнаты, скалишься и молчишь? - громче окликнула Вики. Зубами вцепилась в пробку, дернула головой и торопливо наклонила бутыль над вторым стаканом. - Имя у тебя есть? Или ты немой, как все черные? Нет, ты ж в лесу разговаривал... Тори, где Бгама? Разберись.

- Чар, - удивляясь себе, Ичивари назвал настоящее имя, провожая взглядом девочку. - А почему они немые? Такой народ?

- Такой закон: тем, кого вывозят с берега Таари, сразу режут языки. Указ нашего славного короля, составленный по велению премудрого ментора: говорить могут только люди, - зевнула Вики, резко поднимая стакан и явно собираясь пить неразбавленную гадость.

Ичивари сердито отобрал стакан, выплеснул и поставил на столик, не слушая ругани. Убрал подальше бутыль с отравой, сел на пол, недоуменно пожимая плечами.

- Это 'живая вода', её нельзя пить, я знаю наверняка. А они разве не люди?

- Они рабы, - убедившись, что бутыли ей не видать, и чуть успокоившись, буркнула Вики. Подмигнула. - Ты тоже не человек, если верить нашему величеству. Но ты очень похож на тагоррийца-южанина. Если ваш берег все же захватят, вам, наверное, придумают клеймо на лоб ставить. Или еще что-то сообразят. Сходство недопустимо и оскорбляет нас, хозяев жизни. О, ты понял. Это хорошо, это ты молодец. И даже не разозлился, только задумался... тоже правильно.

Ненадолго повисла тишина, Ичивари прикрыл глаза, запоздало ощущая, как же устал за этот день от впечатлений. Настолько, что уже не думает, не удивляется и даже не желает замечать ничего вокруг. Он перегорел еще в городе, вторым ударом было предательство тех вооруженных мужчин, оставивших женщину в лесу на явную и заведомую смерть. И следом - крик Лауры... А затем трусость злодеев и собственное усталое спокойствие при отнятии чужой жизни. И дождь, напоивший лес по воле Лауры - пусть и неверно понятой асхи. Махиг встряхнулся. Нет, вот о Лауре точно не надо пока что думать! Не время. Лучше открыть глаза и хоть теперь, запоздало, рассмотреть женщину, из-за которой он ломал кости и рвал шеи совершенно незнакомым людям. И позже не скрылся, хотя она сразу предупредила: знает, кто таков. Выкрикнула имя Хуана, наверняка того самого, которого незадачливые разбойники в прошлом лесу шепотом и оглядываясь именовали мясником.

Смотреть на Вики было неудобно: свеча стояла низко, к тому же в светильнике, позволяющем ей нарисовать лишь желтый круг на потолке и бросить один острый луч в сторону двери. Ичивари немного подумал, моргая и сонно щурясь. Сходил за свечой, добыл её из неудобной подставки и уместил в пустой стакан. Стукнул донышком по столику, уселся рядом и принялся рассматривать Вики, хмурясь и даже пожимая плечами от удивления. Она была даже не бледной, а какой-то серо-белой, вроде старого снега под весну. Волосы растрепанные, мокрые, наверняка темнее настоящего своего тона, но и теперь они похожи на степную траву под солнцем, высушенную до желтизны. Глаза крупные, со странным разрезом, широкие, словно мир её удивляет и смотрит она - распахнув веки, взахлеб, восторженно... Брови темные, и почему-то они размазались и тенями поплыли вниз, смытые дождем. Под глазами тоже тени, болезненные, черные. И губы ненормально красные. Жар? Или болезнь еще того похуже, затяжная... А вдобавок грязь. Вики скакала позади, ей досталось немало брызг и целых полужидких комков, залепивших одежду, руки, размазанных по щекам...

- Тебе совсем худо? - расстроился Ичивари.

- А-ах, санарха, да что же я! - расстроилась женщина, закрывая лицо руками. Рассмеялась. - Ты дикарь! Нельзя нагло глазеть на растрепанную женщину с размазанным гримом. Я-то хороша, сама глазею и ни о чем не помню... да уж, погодка для лета нерхская, и еще галоп по лужам... Отвернись.

Вошла девочка, жестами показала нечто сложное, движениями заменяя слова. Забрала свечку и унесла, устроила в подставке. Поклонилась Ичивари, улыбнулась и махнула - иди со мной, провожу. Махиг спорить не стал. Надо отдохнуть, думать он все равно пока что не в состоянии, да и Лаура спит... Тори почти бегом гибко и беззвучно скользнула вниз по лестнице, миновала коридор, обозначила жестом дверь, снова широкую и низкую, вынудившую нагнуться. Прошла залу насквозь и толкнула еще одну дверь, сделала несколько шагов по коридору, снова открыла дверь. Широким движением руки обвела комнату, Ичивари понял - это место выделено для него. Остановился, озираясь и недоумевая: почему везде темно? Но Тори уже зажигала масляные светильники на столиках, один за другим, целых пять. Завершив на этом заботы о госте, улыбнулась и ушла, двигаясь замечательно тихо, и башмачки у неё - Ичивари разглядел - были удобные, из тонкой кожи, с гибкой подошвой.

Оставшись в одиночестве, махиг пошел вдоль стены, гладя рамы картин, охая и улыбаясь: наконец-то удалось увидеть дом, который соответствует его представлениям о настоящем городе, правильном. Просторно, много воздуха, чисто, вещи интересные, явно их делали настоящие мастера. Ичивари уделил внимание узорным резным ножкам и обивке кресел. Погладил стол, оценивая полировку и лак. Долго хмурился, пытаясь понять, зачем нужна кровать шириной в два метра и почему над ней повесили так много ткани? Может, выстирали и сушат? Не похоже, она уже сухая и связана вверху пучком... Ткань нелепая: почти прозрачная. Для одежды такая не годна, из чего её делают, тоже не ясно.

В дверь негромко постучали, не ожидая ответа, открыли створки полностью. И, напрягаясь изо всех сил, стали втаскивать тяжеленную бочку с водой. Вдвоем - непосильная работа! Тем более один темный слуга стар, а второй не особенно высок ростом и сух телом. Ичивари помог, похлопал обоих по плечам, благодаря за полезное дело. Принял целую охапку ткани для вытирания - и снова остался один. Освободив тело от грязи и накинув на плечи большой кусок ткани, взятый с кровати, Ичивари почувствовал себя вполне довольным жизнью, хоть и голодным. Вот только ложиться с мокрой головой на подушки было неловко: слишком тут все чисто, да и кружево отделки хитрое, тонкое, совсем паутинка. Шевельнув плечом, махиг расправил на полу две тряпки для вытирания и лег удобно, не стесняя себя и не заботясь более о соблюдении чужих обычаев. В конце концов, он тут гость, комнату дали в пользование ему одному. Прохладно, масло в светильниках пахнет травами и не дает копоти. Тихо... Хорошо. Махиг прикрыл глаза и попытался вызвать добрый сон, позволяющий посетить зеленый берег и увидеть секвойи. Он желал ощутить терпкий влажный запах смолы и тумана, цветов и морской соли, услышать знакомых птиц своего берега...