Венди Хаггинс - Сладкое зло

Я кивнула, и она, неожиданно оживившись, схватила меня за руку.

— О, мой Бог, я уверена, что он именно тот парень, который спрашивал о тебе на вечеринке!

— Ах, да, я об этом совсем забыла.

— Хочешь прийти и потусоваться вместе как-нибудь? — спросила она.

Я открылась на встречу ее красочным цветам надежды и радости, позволяя им слиться с моими собственными.

— Конечно. Может ты сможешь помочь мне придумать что-нибудь с моими дурацкими волосами.

Я подергала себя за длинную челку.

Пока она осматривала пряди моих волос, пробегая по ним пальцами и делая комплименты по поводу моего стиля, я удивлялась природе человеческой натуры и тому, как нечто столь милое — вроде дружбы — может возникнуть на почве разврата и затхлости.

В женской дружбе есть свои преимущества.

Ногти на пальцах моих ног никогда не выглядели лучше. Вероника настаивала на идеальном педикюре, если я собиралась носить открытые босоножки.

Сидя на полу в ванной, мы, как обычно, болтали по душам, пока Вероника, склонившись надо мной с пузырьком лака, колдовала над моими ногтями.

— Скотт так и не разговаривает со мной с того дня, — вздохнула она в один из октябрьских полдней, нанося слой яркого голубого лака. — Хотя я… абсолютно не против.

Прошло уже больше месяца со дня публичного представления в кафетерии. Меня мучили опасения, что наши разборки только обострили ситуацию, но после взвинченного потока сплетен, которые с еще большей силой обрушились на нас после публичной сцены, Скотт вдруг бросил это грязное дело, и слухи улеглись сами собой.

Я даже слышала, что он начал встречаться с девчонкой из другой школы.

В конце концов, я вновь начала «зависать» вне дома в послешкольное время вместе с Джеем и Вероникой. Хотя и предпочитала быть у кого-нибудь из этих двоих в гостях, чем идти в одно из заведений.

Если мне доводилось выходить в торговый центр или другое общественное место, я непременно попадала в диапазон наблюдения Шептунов. И меня сковывал страх за моих двух друзей. Духи могли заметить мою повышенную коммуникабельность с обычными людьми. И донести до нужных ушей.

Вероника аккуратно распространяла щедрый слой блестящего лака по моим ногтям.

— Расскажи мне, как это было, с Кайденом, — попросила она.

Я почувствовала возбуждение при мысли о нем, а потом мне стало грустно. Иногда желание быть с Кайденом настолько переполняло меня, что я могла думать о нем часами напролет.

Я рассказала Вероники о наших поцелуях и о том, как он дразнил меня, в своей только ему присущей манере.

Хотя… так много оставалось за кадром того, что я не могла ей объяснить.

— Ты все еще любишь его, верно? — Она не стала ждать моего ответа. — Как долго вы с ним не виделись?

— Около трех месяцев.

— Нам нужно найти тебе другого парня.

— Нет, со мной все в порядке. Я никого не хочу.

— Потому что ты до сих пор хочешь его. В этом вся проблема, — вздохнула Вероника.

Я на самом деле до сих пор его хотела.

— А как на счет тебя? — я попыталась перевести стрелки в ее сторону, как это часто бывало в случаях щекотливых разговоров с Джеем. Хотя мне и не слишком хотелось обсуждать сомнительного парня, с которым она сейчас встречалась.

— Думаю, он начинает потихоньку терять со мной терпение.

Она опустила глаза и принялась вновь красить свои ногти, хотя они и так уже выглядели идеально.

— Но вы ведь вместе всего несколько недель, — возразила я.

— Я знаю, но кажется, что дольше, потому что мы видимся каждый день и еще каждую ночь говорим по телефону, а вчера он сказал: «Не вижу в чем проблема. Ты ведь уже не девственница».

Она сымитировала его приглушенную скучающую интонацию.

Я вспомнила о романе Вероники с Майком Рэмзи, который поставил на уши всю школу в девятом классе, и мне еще больше захотелось как-то ее поддержать.

— Он не должен был говорить тебе подобное. ЭТО всё еще имеет большое значение, неважно — девственница ты или нет. Не делай что-либо из чувства вины.

— Я и не собиралась. Я имею в виду, он же не пытается воспользоваться мной или что-то типа того. Он любит меня.

Я пыталась сказать ей что, когда они впервые встретились, у меня появилось плохое предчувствие, но она, казалось, решила не замечать этого.

Сейчас он утверждал, что любит ее, хотя в его ауре не было даже капельки настоящих розовых эмоций.

Я изо всех сил старалась избегать упаднических интонаций, когда произнесла:

— Это только слова, Рони. Если он любит тебя, то подождет.

— Ага, кто бы говорил — сколько ты заставила ждать Кайдена?

Я стала тереть пятнышко от лака на большом пальце ноги.

— Мы никогда этим не занимались. Мы просто целовались и тому подобное.

— Серьезно? — она изумленно уставилась на меня, и я, забрав из ее рук лак, закрыла на нем крышку, чтобы, не дай Бог, жидкость не пролилась на белоснежный ковер.

— Так ты все еще девственница?

— Да. Вопреки всеобщему мнению.

Она подняла глаза и посмотрела на свою детскую коллекцию статуэток единорогов, стоявших на полке.

— Иногда мне жаль, что я уже не девственница. Это ведь не то, что можно вернуть.

Она заправила густые волосы за ухо. Ее прическа в стиле боб уже отросла до самых плеч, и сейчас имела насыщенно черный цвет, с одной бордовой прядью впереди.

Откашлявшись, она вытянула длинные ноги вперед.

— Ты ведь, типа, религиозна, да? — осторожно поинтересовалась она.

— Да.

Вокруг нее завибрировали смешанные негативные эмоции.

Я сделала вид, что поглощена созерцанием собственных ногтей, предоставляя ей возможность справиться со своей реакцией.

— Ты обо мне плохого мнения? — спросила она. — Ну, о том, что произошло в прошлом году?

Я взглянула на нее, в смущении.

— А что произошло?

— Ты знаешь. — Она принялась теребить ногой край ковра. — Об аборте.

Мое сердце замерло.

Я смутно припоминала, что вначале второго года обучения ходили слухи о том, что кто-то сделал аборт, но я никогда не пыталась узнать подробности.

— Я не думаю о тебе плохо, Рони.

В тот же миг она почувствовала облегчение.

— Мой отец заставил меня пойти на это, — проглотив комок в горле, призналась она.

Вероника была «крепким орешком», не такой плаксой как я, но сейчас она боролась с подступающими слезами.

— Ей было бы сейчас пять месяцев.

— Ей? — прошептала я.

Она пожала плечами.

— В моих снах это всегда была девочка. Не то чтобы я хотела ребенка, но… Я не знаю. Мой отец пришел в ярость. Он пошел к родителям Майка, и они объединились, заставив нас разойтись. И конечно, у Майка тут же появилась новая подружка… — Вероника, словно фокусник, щелкнула пальцами. — Но все равно. Самым худшим был день, когда надо было ехать в больницу. Там были все эти люди.