Юлия Обухова - Седьмая колыбель

- Как у росянки, – сказала Юлёна, оттирая Машу от плотоядной розы. – В хорошенькую экскурсию по кораблю мы с тобой вляпались Это что же у нас получается?.. Думай, Маш!

- Думаю, в кунсткамере зортеки собрали интересных им представителей цивилизаций и фауны, а здесь – флоры.

- Тогда в криокамере и человек должен быть. Могли и нас с тобой посадить под колпак.

- Ужас! Я читала про похищения людей инопланетянами.

- Определённо эта роза с Земли, и вон те жёлтенькие цветочки, похожие на луговые лютики, тоже. Зортеки, наверное, изучают нашу фауну и собираются устроить на Земле биологическую войну, как на Мероне! Ещё думай!

- Здесь должна быть вода для полива! – выкрикнула Маша.

- Точно! Как я сама… Ты, Машунь, ещё умнее меня. Если растения готовят к завозу на Землю, значит…

- Нужно скорей разморозить карапубздика и искать воду. У меня уже слюней во рту нет…

Пройдя через оранжерею, девочки обнаружили незапертую дверь, вошли.

- Пустая подсобка какая-то, – разочарованно сказала Юлена, окинув взглядом небольшое полусферическое помещение. – Ни вёдер, ни леек. Пошли отсюда.

- Подожди! – Маша осматривала своды. – На военном корабле пустая подсобка?.. Здесь гораздо теплее: явно помещение для самих астронавтов. А зачем эта сфера? Как в миницеркви…

- Для акустики! Здесь выступает воскресный хор зорт-мальчиков. Пошли!

- Акустика… – Маша зашла в центр помещения и несколько раз хлопнула в ладоши.

Квадрат за квадратом вся сферическая часть помещения заполнилась голографической схемой лабораторий на корабле. Маша дотронулась рукой до виртуального изображения оранжереи, и перед девушками появилось множество мигающих точек; они располагались параллельно или последовательно, как в схеме соединения цепи для прохождения тока из курса физики.

- Каждая точка – это вид растения, – первой догадалась Юлёна.

Она прикоснулась пальцем к одной из точек, и перед девушками в натуральную величину предстал куст плотоядной розы. Девушки инстинктивно отпрянули, но потом Маша дотронулась до одного из бутонов, и вокруг него высветились незнакомые значки.

- У нас ни в химии, ни в генетике таких значков нет, – сказала Маша. – Здесь Ванька нужен…

- Жму на схему крио-камеры, – не выдержала Юлёна.

Она дотронулась до голограммы крио-камеры. Из стенки камеры выдвинулся тонкий экран площадью с письменный стол. На нём высветилась пёстрая картина схем и рисунков, какие-то разноцветные вертикальные и горизонтальные линии, два типа диагональных линий, треугольнички, неопределимые в человеческих терминах скрипты и ключи, замысловатые кривые линии и густые скопления точек. Но таких привлекательных точек, похожих на кнопки, чтобы пальцем нажать, девочки не обнаружили и в растерянности смолкли.

- А «защиту от дурака» они на свою технику установить догадались? – сказала, наконец, немного согревшаяся Маша. – Уж экран-то не из мервуда…

Юлёна понятливо хмыкнула, оскалилась и криво прищурилась, что означало высшую степень агрессии:

- Жалко кувалдочки нет… Зато имеем отработанный удар в голову…

Она изготовилась, подпрыгнула и с криком ударила ногой в центр экрана. Он треснул и погас.

- А ещё спорят о пользе бойцовских видов спорта, – сразу подобрев, прохрипела Юлёна. – Идём пожинать плоды…

Они вернулись в крио-камеру. Там всё пространство пришло в движение, а свет сменился с красного цвета на светло-зелёный. Явно начался процесс разморозки. Все экспонаты оказались тоже подвижными: они выстроились в четыре цепочки и стали выезжать в открывшиеся четыре проёма в одной из стен. Юлёна отыскала цилиндр с карапубздиком, но, как ни упиралась в пол, оказалась не в состоянии его остановить. Ещё полминуты – и её протеже вместе со шлангами и агрегатами скроется в непроницаемой мервудной стене!

- Их, размороженных, держат, наверное, в других помещениях, – крикнула Юлёна, напрягаясь изо всех сил.

- Ясно, в других. Смотри, он уже мокрый. – Маша показала на голову карапубздика, на которой собирались капли воды. – Быстрая разморозка ему повредит. Может, отпустишь?

- Ни за что! Давай свой стеклорез!

- У меня стеклорез?! Спятила?

- Кристалл! Он капроновую верёвку режет легко. Чиркни по цилиндру, как по дубу в Заветном лесу. Скорей!

Маша выхватила из нагрудного кармана кристалл и с сильным нажимом процарапала по стеклу четыре линии в форме дверцы. Тогда её подруга нажала плечом и нарисованная дверь, хрустнув, выпала вовнутрь. На девушек из отверстия дохнуло остатками холода. Юлёна сдвинула дверцу в сторону, подхватила за бока неподвижное тело карапубздика и вынула его из цилиндра.

- Успели! – просияла Юлёна.

- Кристалл после слияния стал прочнее, – сказала Маша сама себя, водворяя камень на место.

Девочки огляделась вокруг, ища, куда бы положить карапубздика. Сосуды с экспонатами, шланги и агрегаты – всё исчезло; стены сомкнулись, зала очистилась полностью, стала сухой и приобрела немного иную форму.

- Двери куда-то все подевались… – цепенея от ужаса, сказала Маша. Она шла и ладонями ощупывала стены. – Ни зацепки, ни шва…

- И люков в полу нет.

- Кажется, стена движется на меня. И комната меньше стала. Может, это свет поменялся – и мерещится?

- Видно, корабль с помещениями-трансформерами. Если помещение не используется как крио-камера, значит, убирается всё крио-оборудование. Вот будет здорово, когда звездолёт станет нашим…

- Мечтать не запретишь… А вдруг у них после крио-камеры – по программе – положено немедленно заводить что-то другое?

- Хорошо бы: откроются двери, люки – и мы выберемся. Дырки всё равно есть: воздух откуда-то идёт же.

Юлёна уселась на пол, прислонившись спиною к стене. Обнажённый карапубздик на её руках походил на спящего большого ребенка.

- Садись, в ногах счастья нет, – сказала Юлёна. – Голова нужна. Мы в мервудной тюрьме.

- Пол холодный ещё, я весь низ себе застужу.

- И карапубзд мой голозадый. – Юлёна приподняла низ карапубздика, с пристрастием осмотрела.

- Мавелы их называли гепестами.

- Аа-а-а, какая разница. Главное, на вид они вылитые карапубздики. У него, смотри, внешних половых признаков вообще нет. Мальчик или девочка – разбери!

- А в мире мавелов по одежде полы гепестов легко отличались. У мальчиков только головы, кажется, крупнее были. Заметь, мы о них как о детях или собаках говорим.

- Точно. А им может оказаться по тысяче земных лет. Да, девочки – розовенькие, почти гладенькие, как из сказки «Три поросёнка», а мальчики – те попушистее, плюшевые. Этот, выходит, мальчик. Только весь его плюш зортеки зачем-то вчистую обрили. Чую, он скоро оттает – я ему последнее тепло отдаю. Хорошо, что твоё масло утром съела… Давай хотя бы воду с него слижем, он весь мокрый.