Вадим Крабов - Рус Четвертый - Этруск

«Черт, он уже наверняка знает, что я пропадал во время столпотворения, трудно ему поверить… кстати, Силы текут обычным потоком, распутались… ого, общий астрал до сих пор недоступен. Так сколько времени прошло!», — о чем и спросил вслух.

— Месяц… Рус, — ответил старик, соображая как назвать этого человека, и остановился на его же собственном выборе.

«Клянется… похоже, сын а не Он сам. Прости, Френом, если ошибаюсь. Нет, точно не сам Френом. Характер не такой, в «завещании» подробно описано Его явление… но он Бог, может вселиться в любого! Нет, прочь сомнения, это недостойно жреца Френома! «В сомнении — ваша слабость» — сказано Им. Сын. И имя ему — Рус», — на чем и закончил мучительные раздумья.

«Сын бога» пораженно сел. «Месяц! Нихренасе…».

— К стенам Храма непрерывно подходит народ, съехалась вся знать. Да, Рус, Звездные тропы не работают, добирались на санях, как в до сумрачные времена. Нет больше и астральной связи. Только весть о тебе чудесным образом разошлась по всем весям.

— Ну, слухи всегда опережают событие, — брякнул Рус.

— Пусть так, — легко согласился Фридлант, — но тебя ждут. Ждут твоего венчания на царство и придется провести его прямо на крыльце Храма.

— А посвящение?

— Какое посвящение для Сына Бога? Ты — новое начало нашей жизни. Френом не зря сразился в «Ночь Битвы Богов», за тебя сражался, — произнес, уверенно уперев взор в лицо Руса. Не спросил, но жаждал подтверждения.

— Ты прав, Фридлант, — не стал разочаровывать старика, — меня вызывали на Суд. Френом доказал всем, что он прав, имеет право… — чуть не добавил «на развлечение». Вовремя остановился.

— В общем, идем, чего тянуть. Меня кормили? — жрец отрицательно покачал головой, — после поем, пока не хочется.

Верховный хлопнул в ладоши и в комнату вошли несколько молодых прислужников, неся парадное облачение царя и, что особо порадовало, «близнецов». Тяжело вздохнув, Рус принялся облачаться.

Перед выходом на крыльцо встретил Леона. Сердечно обнял и потащил за собой.

Народ заполонил всю храмовую площадь и соседние улицы. Самые родовитые толпились в первых рядах под самым крыльцом. Среди них Рус узнал и собственную «свиту» и двоих телохранителей Гросса. Партии сохраняли дистанцию, заняли разные фланги.

— Этруски! — прокричал Верховный жрец и гомон притих, — перед вами Рус, сын Френома! — они с Фридлантом стояли рядом.

Рев почище, чем на футбольном матче пронесся над площадью.

— По праву рождения, по праву честного боя в котором Русом был повержен Гросс Пятый я, именем Френома венчаю его на царство! — стукнул посохом о камень крыльца и запел молитву — венчание.

Рус с удивлением узнал в молитве тот самый «сакральный» язык «перворожденных» и увидел возникающие Слова. «Венец» — бронзовое кольцо с вязью рун, поднялся с подушечки, которую держал мальчик — прислужник и опустился на голову Руса. Жрец перестал петь и тишина, установившаяся с началом молитвы, разразилась бурной овацией с полетами над толпой разномастных шапок. Свежеиспеченный царь вновь почувствовал себя гладиатором в зените славы.

— Нарекаю тебя, Рус — сын Френома, титулом царя всех Этрусков и даю тебе имя Рус Четвертый! — торжественно произнес Фридлант, чудом (остатком Слова молитвы) перекрикивая толпу.

— Ша! — выкрикнул Рус, вскидывая руку в нацистском приветствии. Понял это и задвигал рукой, успокаивая толпу. Что собственно и собирался делать, не салют же давать.

— Этруски! — крикнул, и над городом повисла гробовая тишина. Только далекие собаки, суки, не вняли, продолжали брехать, — с сегодняшнего дня на земле благословенной Этрусии наступает новая жизнь, — вдруг понял. Все, что ни скажет, хоть явную чушь, воспримется народом как истина в последней инстанции. По телу побежали мурашки. К такой ответственности он явно не готовился.

— Партии Гроссов и Груссов распускаются, отныне не будет войны за царский венец. Объявляю созыв народного вече, которое изберет Думу, где гроссовских и груссовских родов обязательно будет поровну. Царь прислушается к советам Думы и… посмотрим, что они надумают, — вопреки закону эстрады здесь не раздался хохот или свист — народ внимал, — начинается новая династия, а первый царь… — и тут он запел молитву. Запомнил слово в слово, повторял все интонации и его Слова горели гораздо ярче, чем в исполнении Фридланта.

Венец поднялся с его головы и полетал над первым рядом. Покружил, нашел чью-то голову и, беззастенчиво сбросив шапку, опустился на темя. Народ ахнул.

— Эрлан из рода Нардов, поднимись на крыльцо! — голос, использую остатки Слова, звенел еще громче. Эрлан на деревянных ногах еле-еле преодолел два десятка ступеней.

— Я, Рус Четвертый, сложил с себя царский венец и возложил его на голову Эрлана Нарда! Отныне он будет царем всех этрусков под именем Эрлана Первого и наследуют ему его дети. Фридлант! — Рус резко обернулся к жрецу. Неизвестно, что увидел во взоре Руса бедный старик, но произнес он громко и четко:

— Да будет так!

— Эрлан! Доколе кочевники будут жечь наши земли и насиловать наших женщин? Собирай армию, ополчение и вперед, на запад! Всех, кто не посвящен двенадцати геянским богам, посвящать Френому! Добейся, чтобы добровольно, не мне тебя учить как, — ответил на тихий вопрос Эрлана, что, мол, Боги принимают только добровольное посвящение, — дойдешь до побережья. А дальше есть еще и заморские земли и южные чванливые царства. Хватит нам сидеть взаперти, Этруски! — говорил и поражался своим наполеоновским планам. Нет, скорее чингисхановским. Хорошо быть «серым кардиналом» — ответственности никакой, а власти выше крыши.

— А меня, народ этрусков, ждет иная судьба. С другой целью прислал меня отец мой. Я пойду по геянским землям нести слово Его и посвящать тех, кто достоин. Смотрите! Треть из вас — склонные к Силе, видите? Я — сын Френома и я еще и Хранящий. Такова воля Отца — распространить нашу Силу по всей Гее, как это делают ордена. Нельзя закрываться от очевидного и я объявляю. Отныне у нас есть орден Призывающих! Эрлан, ты академию кончал, организуй.

— А мне, народ Этрусии, пора. Леон, подойди ко мне.

— Ты со мной? — прошептал ему.

— Конечно, Русчик, я тоже Хранящий, мне подучиться надо.

Рус не стал выяснять, от кого узнал, и так ясно — в «Ночь Битвы Богов» скрутило.

— Помните Этруски! Я ухожу, но я внимательно слежу за своими напутствиями, вернусь в самый неожиданный момент! — одновременно с этими словами прямо в воздухе повис горизонтальный желтый круг. Аккурат за паратетом, над первыми рядами зрителей.

— С нами отец мой — Френом! — воскликнул Рус во время прыжка Леона. Прыгнул следом и словно провалился в невидимую яму.