Александр Годов - Двери в черную радугу

Когда его кожа превратилась в лохмотья, когда губы сожрали твари, когда оголились ребра, вот тогда он понял, что не сможет умереть, если того не захочет Кивир. Боль утихла, сменилась легким покалыванием.

Грызите, твари! Перемалывайте его кости в своих ротиках. Насыщайте жажду его кровью. Вдоволь наиграйтесь с его кожей.

Грызите! Уже всё равно ему не умереть.

В какой-то момент Седьмой почувствовал силу. Она словно взорвалась в груди, разлилась по телу.

Он может встать. Он может снова ходить.

Всё вокруг чавкало и хрустело. Седьмому надоело валяться в этой зловонной яме, кишащей тварями-младенцами. Скидывая с себя монстров, он сел, поднял голову вверх и мысленно улыбнулся. Страх прошел. Все двадцать лет после первого Всплеска он боялся Крылатых, Червивых королей, кукуксов, золотых многоножек… Боялся потерять что? Никчемную полужизнь? Как же он заблуждался, когда думал, что Кивир хочет лишь убить его. Нет, этой твари нужно что-то иное.

Но что?

Многие ответы таились в тетради. Необходимо вернуться домой и перечитать записи.

Кожа Седьмого теперь болталась отрепьем. Сквозь рваные лоскуты виднелись мясо и кости. Глаза затянула белая пелена, навсегда стерев радужную оболочку и зрачок. Рот обнажился надгробиями зубов, поалевших из-за крови. Его губы вместе с ушами дожевывала толстая тварь. На левой руке не хватало трёх пальцев, на правой — четырех. Скальп волосатым комком переходил из одного рта монстра к другому.

Седьмому было всё равно. К черту лишнее.

Он поднялся, под ногами завизжали твари. Поднял правую руку над головой и закричал:

— Подними меня! — Это был не его голос. Низкий, дребезжащий, с надрывом. Звук исходил не из горла, а словно из желудка.

Твари запищали, тельца забились в конвульсиях.

Мясо-то оказалось с душком.

— Подними! — повторил Седьмой.

Над ямой появилось лицо ребёнка. По его щекам катились слёзы, нижняя губа подрагивала. Ни дать ни взять милое дитя, у которого отобрали любимую игрушку.

— Я убью их, если ты не освободишь меня, — сказал Седьмой. Нагло врал. Он не знал, как расправиться с тварями. Однако чувствовал в себе силу.

Ребёнок протянул худенькую руку. Седьмой ухватился за неё и через мгновение оказался на поверхности.

— Я же им говорил, — словно в оправдание залепетал младенец. — Я им говорил…

— Заткнись, — ответил Седьмой.

Правую ступню перегрызли, но он всё равно мог стоять. Его кость на ноге удлинилась, вместо ступни красовался костяной нарост, напоминавший копыто. Из кончиков пальцев тянулись когти.

«Это новый я!» — подумал Седьмой.

— Ты знаешь, где находится Кивир? — спросил он младенца.

Тот опустил глаза к земле, молча кивнул и бросил руку в сторону пирамиды.

— Отлично, — сказал Седьмой и двинулся к гигантскому строению, тянувшемуся на многие километры.

Светало. Солнце лениво поднималось над линией горизонта. Небосвод окрасился в светло-розовые тона. На западе редкие облачные барашки растворялись в солнечных лучах. Слабо дул ветер. Колко светила Венера, пройдет час, и она спрячется туда, где спят звезды и луна.

Седьмой добрался до озера. Некоторые кресты еще можно было увидеть позади, но сил глядеть на распятых не оставалось. Несмотря на превращение в мертвеца, в Седьмом пока теплились чувства и переживания.

Сухой песок давно сменился легким суглинком, на котором росла темно-зелёная трава, карликовые деревца и цветки с желтыми, красными, синими бутонами. Но ни на одном листочке не сидел жучок-паучок, ни одна птица не свела гнездо, ни один лис не прятался в норах. Земля только казалось живой.

Седьмой ломал голову над тем, где он находился. Озеро не было ему знакомо. Ветер приносил тепло, распускались цветы. Но ведь сейчас осень! А значит…

Что значит?

Неужели он до сих пор уверен в том, что после весны приходит лето, что монстров не существует, и весь мир можно объяснить с помощью законов физики и формул? Необходимо мыслить иначе. Только так удастся добраться до дома.

Поэтому оставалось только смириться и радоваться тому, что он, Седьмой, вновь увидел цветы.

Часть берега озера занимал чистый песчаный пляж, часть — высокая трава. Несмотря на легкий ветерок, волн не было, отчего поверхность воды походила на зеркало. Тишину нарушали лишь редкие стоны распятых да приглушенное чавканье тварей. Пирамида в свете солнечных лучей словно растворялась в пространстве. Чем ближе Седьмой подходил к ней, тем более далекой она казалась.

Он провёл языком по верхнему ряду зубов и решил обойти озеро. Конечно, он хотел увидеть свое отражение в воде, но как говорится: береженного бог бережет. В озере могли обитать плетеные человечки. Седьмой их не боялся, но… Но.

Поэтому он, прихрамывая на левую ногу, поплелся подальше от воды, чтобы продолжить путь к пирамиде. Внутренний голос убеждал, что Кивир ждал его там.

Чем дальше Николай уходил от дома, тем сильнее он ощущал себя свободным. Преобразилась даже погода. Небо отливало стальной синевой, но больше не казалось мертвым. Облака были молочно-белыми, отчего выглядели легкими.

Николай остановился, закрыл глаза и вздохнул полной грудью. На мгновение представил, что сейчас начало лета, дети играются в песочнице, влюбленные парочки гуляют в парках, ветер шуршит листвой. Солнце припекает, но тепло кажется блаженным после долгой и холодной весны. Время словно остановилось…

Открыв глаза, Николай мысленно одернул себя. Сейчас не время предаваться мечтам. Дочка ждала его, наверняка ей нужна была его помощь. Поправив лямки рюкзака, он продолжил путь. Алёна пока молчала, но когда он сворачивал не на ту дорогу, то она появлялась и указывала верное направление. Налево, направо, иди к той красной многоэтажке. Коротко и ёмко. Она больше не подбадривала его. Но Николаю это и не было нужно. Он сам думал только о дочке.

Многоэтажки теперь сменились дачными домиками. Во многих заборах зияли дыры, а некоторые за давностью лет развалились. Яблони и вишни тянулись голыми ветками к небу. Дачи пугали тишиной и пустотой. На участках не росли даже сорняки. Некогда богатая почва превратилась в сухой безжизненный песок.

Николай шел по грунтовой дороге, под ногами хрустел гравий. Иногда налетал ветер, и с трудом удавалось не упасть. Николай лишь улыбался неприятностям и ускорял шаг. Он как можно скорее хотел увидеть Машу. Хотя днём «архаровцы» прятались в норах, все же некоторых можно было увидеть на улице. Надо было глядеть в оба, пока есть оба.

…Коля врывается в коридор и захлопывает за собой дверь. Его сердце бьётся с такой силой, что удары отдаются в горле. Тело бьет дрожь, на лбу выступают капельки пота.