M. Nemo - Песнь Люмена

— Предзаданости.

Верно, я вытравила всю её. И вытравлю дальше.

— Это твоя цель.

— И даже больше. Ты мне в этом поможешь.

— В самом деле?

— Да. — Кайла больше не играла. — Потому, что когда я смотрю на тебя, я вижу восстание против Него.

Не против Него, Люмен не стал говорить этого, а Кайла хоть и увидела внутреннее возражение, так же не заговорила. Не против Него, а вопреки. Люмен перевёл взгляд на первую женщину Чертога, та стояла победно вкушая плоды своего триумфа, от неё исходил жар.

Холод отступил.

Сколько бы дней не прошло с того времени, как Люмен, прибыв в поселение, племя так и не интересовалось им. Словно всё шло, как и должно идти. Он же всё чаще ходил среди людей, подходил к границе и каждый раз останавливался сразу за крайней хижиной и смотрел вдаль.

— Её видно даже отсюда, — Кайла стояла позади. — Но здесь она кажется камнем. — Она выжидала. — Вблизи Великая Гора должна быть поразительной.

— Разве ты не помнишь? — отозвался Люмен.

— Помню, — Кайла поравнялась с ним, ноздри щекотал запах помешанного на дыму ветра. Кайла пахла трескучим огнём. Должно быть, этот запах усиливался от волос и распускался на шее. Она выдохнула пар. — Только тогда гора не привлекала моего внимания. Чем может быть так примечателен кусок камня? Хоть и огромный.

Люмен всё смотрел вперёд.

— Зачем тебе туда? — прямо спросила Кайла.

Теперь он повернулся.

— С чего ты решила, что мне туда нужно?

— А почему смотришь в ту сторону каждый раз, когда можешь. Даже зная, что анализирую тебя, и тогда не можешь удержаться.

— Как и тебе не свойственно терпение, — парировал тот.

— Смотря с чем сравнивать моё терпение. С твоим? С терпением рыбака на льду? Более тридцати лет я выстраивала свою деятельность, согласуя её с задуманным. Терпение здесь вознаграждается.

— Задуманным.

— Свержение Императора.

Люмен молчал, смотря в глаза Кайле, та не выказывала веселья.

— Значительная цель, — наконец произнёс Люмен.

— Это так.

— Уже заготавливаешь камни и копья?

— Более чем, — голос её не дрогнул, — с использованием кристалла. Тебе ведь известно, что династии от века занимаются контрабандой. Основная их деятельность была направлена на накопление. Уже тогда они предчувствовали, что рано или поздно кристалла станет достаточно, чтобы сделать хоть что-то.

Одни занимались технологией. Другие — практиковали генетику. Третьи создавали тайно войско. И так на протяжении тысячелетий. И так же ржавела техника, растворялись плоды экспериментов и засыпали воины.

Они были как слепые детёныши, тыкавшиеся в живот матери.

Люмен слушал её внимательно. На ум сразу пришла участившаяся активность династических родов и то же среди племени черепов.

— Мне нужно было отослать того, кто передаст данные о коде легионеров к иовам — ведь я всё же отличаюсь от вас — это сделано. Мне нужны были техники, передавшие плоды достижений по всем родам. Отослать тех, кто начнёт тренировать войско, создавать оружие, готовиться к войне. Всё уже готово.

— Так чего ты ждёшь?

Кайла отметила изменения в его голосе. Приглушённая дрожь как крыло птицы пробежала тенью по лицу, Кайла же сказала:

— Тебя.

— Зачем?

— В этом мире сейчас правит образ. Мне нужен твой образ для финального действия.

— Думаешь, я помогу тебе разгромить чертог?

— Почему и нет. Ведь по какой-то причине тебя изгнали из него. Знаешь. — Заговорив иначе Кайла, отвернулась от Люмена. — Когда я впервые увидела тебя, я захотела задушить тебя ещё до того, как ты откроешь глаза. Тогда я решила, желая отомстить, ты послужишь моим целям. Теперь я вижу нечто другое. Пошли.

— Куда?

— Иди за мной.

Снег сегодня был твёрдым и отражал прямой свет. Далеко чернели вздымающиеся неровные пики, было тихо как в самую древнюю ночь. Кайла шла впереди не оборачиваясь, пока не остановилась и не сказала.

— Послушай.

В самом деле. Слух уловил редкий шум впереди. Пока тот не начал нарастать и Люмен не узнал характерные удары. Это приближался огромный медведь, шкура чернела среди искрящихся снегов. Чёрный медведь бежал вздымая снежную пыль. Вот уже блеснули его глаза, тяжелое дыхание обожгло морозный день.

— Что я вижу в тебе, — говорила Кайла, как будто не замечая опасности, — что увидела, когда ты всё-таки открыл глаза. Почему не умер в шахте.

— Ты знаешь это слово.

— Я много чего знаю. Я строптивая дочь, а мы умны по необходимости.

Медведь ходил кругами перед двумя одинокими созданиями среди снежной пустыни и дышал как раскаленная печь, глаза его горели.

— То, что я увидела в тебе. И что есть во мне.

Она протянула руку, белеющую в темноте и, не касаясь шкуры, провела над звериной головой, медведь замер, дыхание затихло. Особо тихо стало и матово-черно. Пальцы скользнули, слегка касаясь ворсинок на лбу медведя, в глубине того зародился утробный рык и передался от тела по шерсти в воздух.

— В тебе нет страха, — сказала Кайла.

Она отпустила животное, и то всё быстрее побрело прочь.

— А это всё равно что смерть. Однажды ты уже умер, и даже не живёшь теперь. Стоишь здесь, но хочешь только одного и из-за того и был изгнан. Что же могло отворотить легионера от Его милости и не желать молить о прощении?

— Для чего тебе свергнуть Чертог?

— Не ради мести.

— Для чего же?

— Как не мстишь и ты. Ради свободы, — сорвавшись на последнем слове, Кайла сверкнула глазами, поняв, что тем самым выдала себя. — Свобода — вот чего хочу больше всего в мире. Только свободы.

— Если же это свобода перед падением?

— Всё равно полёт, пусть даже на миг.

Люмен молчал. Кайла видела, тот может возразить сам однажды павший, и всё же он промолчал.

— Ты не оступишься. — Наконец сказал он, это не было вопросом.

— Что там? — Она кивнула на гору.

— Там всё.

— Говори.

— Откуда ты знаешь о смерти?

— Откуда и ты. От пещер и заброшенных храмов, от закаменевших осколков преданий, проскальзывающих в забытых песнях. От бесконечных поисков и вспыхивающих звеньев проблеска правды. Я очень долго искала.

Смотря на неё Люмен видел Эву и знал, что та создана с учётом предыдущих ошибок. Он видел небесный Чертог и уходящие от него прямые как небо снега.

И Люмен поведал правду сам не спеша.

— Значит так, — Кайла отвернулась от Люмена, сжала кроваво-красные губы, но тут же выпрямилась. — Так вот чему мы обязаны столь навязчивым покоем. — Теперь она всё знала. Резко вскинула голову, глаза отражали звёзды. — Пусть так. Пускай! Но мы ещё здесь и не сдадимся. — В каждом слове звенела закалённая в горниле твёрдость. Но тут она вся вспыхнула и осветилась изнутри. — И ты хочешь сделать это! — Теперь лицо как в огне озарялось внезапным пробуждением.