M. Nemo - Песнь Люмена

Ха! Что ты как овцебык на булыжник? Всегда действуй с умом, Аджеха…

Попробуй — и оно уже ушло. Вот жив твой отец, твой дед и прадед. Но и они уходят. Засыпает твой прадед. Засыпает твой дед. Сну отдаётся отец твой. И те, кто помнил их отправляются в небытие один за другим.

Кто бы это мог быть в такую метель?

Мир совершенен.

Сейчас посмотрим.

И нет уже ничего, чтобы помнило об их существовании. Так и твои страсти лишь проявление кратковременности. Суета уйдёт. Останется неизменное и вечное.

Ночь добрая.

Рывок вправо, влево. Перепрыгивает через летящие у самого пола лезвия и тут же сжимается в воздухе, избегая столкновения с новыми. Даже под потолком слышен их свист.

Улыбка. Заходите.

Император как отец в главе семьи.

Аджеха…

Заходите. Не гоже в такую метель. Мы живём как в пустыне здесь, ни одного домика вокруг…

Аджеха!

Почему его так волнует холод? Но сама мысль, что тот не может проникнуть в Небесный Чертог вызывает отторжение и… что? Отвращение? Да, именно это он испытывает ко всему здесь. Есть ли у легионеров агоры? Мысль достойная еретика и все же он заставила улыбнуться до того сжатые губы. Его бег не прекращался. Способны ли столь совершенные творения Чертога испытывать горечь утраты? Им ведомо, что такое дружба, доверие, доброта, сопереживание? Горечь удовлетворения заставила сознание отозваться пониманием. Для чего?

Если даже самый сильный из людей не может одолеть легионера, значит, не так и велика его сила. Как же вы можете защитить себя?

Что для них люди, как только прямоходящий вид животных без права свободы воли. Больше ничего. Этот зал создан для того, чтобы тренировать стражей, не снижать их эффективность и уровень, служить вместе с тем Императору и Легиону. Ценность жизни стража в служении. Простые же люди ничто.

Вот и подрасти…

Пренебрегая голосом рассудка кинулся вправо, в самую гущу следующих ударов, вместо того чтобы уклониться влево. Лезвия здесь летели так близко один от другого, что со стороны казались одним потоком. Между верхними и нижними оставался один небольшой зазор, в который можно было проскочить. Разгоняясь, Аджеха оттолкнулся от пола и вытянувшись, скользнул в зазор, чтобы упасть на колено. И мигом пригнуть голову. Острие просвистело у самого уха. Упал вперёд на руки. Теперь свист послышался у затылка. Второй тут же отдался опасным колебанием воздуха у шеи, коснувшись волосков.

Интересно, а если ему оттяпает косу, это будет слишком большим нарушением мирового совершенства? Даже таким образом Чертог пометил своих верных псов, придав им угодный облик.

Он не ощущал пота. Костюм великолепно регулировал температуру. И всё же жар заставлял дышать чаще. Аджеха хватал ртом воздух. Он не мог бежать быстрее и не смотря на это, рванулся вперёд чтобы успеть как раз тогда, когда лезвия потоком пролетели за спиной и сомкнулись в своём ритме.

С трудом остановившись, продолжал судорожно дышать. Жар охватил покрасневшее лицо. Струился по рукам и разрывал грудь. Аджеха упёрся руками в колени забывая, что подобное проявление слабости, человечности, не должно проявлять стражам. И застыл.

Осторожно подключил все чувства восприятия. Так же осторожно выпрямился и оглянулся, но так никого и не увидел. Отфильтровал свист от лезвий за спиной в поисках любого другого источника шума. Ничего.

И всё же это было здесь, в воздухе, в каждом ощущении и прикосновении к коже. Какое-то ещё время он стоял так не шевелясь, как будто боясь рассеять внимание. Аджеха прислушивался всё сильнее, пока не понял, что незримое присутствие мигом испарилось оставив после себя пугающее послевкусие.

Он обернулся. Нахмурил еле заметно брови.

Не смотря на то, что он так никого и не увидел, Аджеха готов был поверить, что минуту назад за ним наблюдал Император.

Гавил стоял на корме вместо того, чтобы дожидаться прибытия ледокола в отведённой для легионеров каюте. Все ходы и выходы к ней были устроены так, что не пересекались с местами, где бывала команда Огненного. Ему было от этого скучно, ведь не удавалось вертеться поблизости и наблюдать за слаженной деятельностью людей. Выслушав очередное замечание Диана по поводу тщетности собственных порывов, Гавил наблюдал, как крошится внизу лёд, и как вдалеке возвышаются ледяные глыбы размером с астрологическую башню, а то и больше.

Недолго думая, Гавил забрался на поручни и принялся расхаживать взад-вперёд. Собственная незрелость была для него очевидна. И всё же она стояла в порядке вещей на пути к окончательной стабильности, так почему нельзя просто побыть с другими, послушать песни и посидеть рядом, пока те едят? Брось, Гавил. Диан говорил с таким видом, как будто его друг поднял с пола еду какую-нибудь, и собирался съесть. Не стоит, Гавил. Гавил, утихомирься и прекрати посматривать то и дело на команду, от этого люди нервничают.

И с чего им нервничать? Ему просто интересно. Тем более скоро они подплывут к застрявшему во льде кораблю, и придётся возвращаться обратно.

— Гавил.

Это опять был Диан. Младший легионер знал, что тот вышел на палубу и теперь идёт к нему. Вот Диан остановился и в привычно элегантной для себя манере облокотился о перила.

— Ты пугаешь людей.

Гавил предпочёл промолчать. Только развернулся и, балансируя между кораблём и морской пучиной, прошёлся немного вперёд.

— Нет. — Диан ответил на невысказанное замечание. — Поучать я тебя не собираюсь. Видишь ли, ты делаешь то, что слишком опасно для любого из них. Как и это хождение. Перила обледенели и скользкие, человек не то что не выберется на них, но и соскользнёт в воду. А в ней он не проживёт больше трёх минут.

Гавил не увидел в этом ничего примечательного. Однако остановился и повернулся к Диану. Тот приподнял одну бровь как будто специально всю жизнь тренировался. Всё у него всегда получалось выверено и красиво. Сам он так не мог.

— И потому твоё поведение их пугает.

— Почему?

— Потому, что ты слишком силён и ловок для них. И ни один человек не сможет защититься от тебя.

— Зачем им от меня защищаться?! — искренне воскликнул Гавил, приседая на корточки и смотря на Диана.

Тот пояснил.

— Не принимай это на счёт обоснованного опасения. Это инстинкт. Такой же, как у детёныша белого медведя при виде самца белого медведя. Просто ты намного сильнее. Они даже вообразить не могут насколько, но воспринимают это на иррациональном уровне и боятся.

Диану захотелось утешить брата, тот сразу обиделся. И потому он заговорил мягче.

— Одно осознание собственной слабости может вызвать беспокойство. Ты же постоянно демонстрируешь свои способности. — Не помогало и то, что Гавил делал это с такой детской непосредственностью, что ещё больше смущало людей и заставляло их держаться как можно дальше от легионеров.