M. Nemo - Кровь Ардана

— Если бы не он, — и Ксандер обвиняющим перстом указал на кота, — нас бы не заметили и Соул сейчас не был бы ранен! — Всё праведное негодование вампира слилось в этом обвинении. Казалось, ему даже говорить трудно, так он был взбешён.

— Кисонька.

У Ксандера дрожь прошла по телу от такого обращения. Какая, к чертям «кисонька»?!

— Кисонька, — повторила Арианна, — ты это сделал?

Кот, приободрившись, отрицательно мотнул отъевшейся мордой.

— Я видел, как он снёс стену.

— Неправда, — высокомерно заявил кот. — Не видел.

— Ты снёс часть стены! — продолжал кричать Ксандер.

Арианна укоризненно посмотрела на кота.

— Я случайно, — жалобно проворковал тот и Ксандер с изумлением наблюдал, как красивые губы ведьмы растягиваются в улыбке.

— Но ведь!.. — попытался возразить вампир.

— Ты же его извинишь, он нечаянно, — Арианна всё с такой же ласковой улыбкой смотрела на Ксандера. — Извинишь ведь.

Против воли тот глупо улыбнулся в ответ, хоть и услышал за спиной издевательское фырканье Нода.

Закусив губу, Ксандер в последний раз посмотрел на кота так, точно только мявкни тот, и тут же получит в это самое мявкало.

— Он больше не будет, — закрепила результат Арианна.

Весь вид вампира говорил: «Ага, как же». Тем не менее, он промолчал. Только скрестил руки на груди и вздохнул.

— Ещё одна подобная выходка и ты сильно пожалеешь, — предупредил Ксандер.

Кот сглотнул.

В Ардане можно проснуться где угодно. Можно проснуться в широкой кровати под пуховым одеялом и среди волн шёлкового балдахина искать первые лучи восходящего солнца. Можно проснуться на наваленных в углу матрасах, среди кучи братьев-сестёр и потирая кулаком сонное лицо, ползти к краю того самого матраса. Можно открыть глаза под навесом черепичной крыши и первым услышать воркование голубей. Можно быть разбуженным дорогой Мариеэттой и бежать через окно. Или толстым трактирщиком, что отхлестает посыльную ящерицу засаленной тряпкой — если вам всё же пожелается проснуться непременно им.

Он же проснулся в канаве. Отовсюду несло тухлятиной и помоями. Среди зарослей пожухлого камыша и тягучей грязи, изредка поквакивали лягушки всевозможных цветов и оттенков. Одна, самая внушительная, забралась на выступающие из воды камыши и вперилась большущими глазищами в парнишку. За ней тут же последовала другая квакушка. Поменьше и зелёная. Огромная жабище принялась что-то важно квакать своей меньшей товарке.

Мелкая округлила и без того круглые глаза и только временами посматривала на валяющегося в канаве юнца.

Тот же мотнул головой, точно избавляясь от наваждения и попытался выбраться наружу. Мутная вода хлюпнула под ним, когда он упал обратно.

Долгое время он не шевелился. Так что даже канавные жабы потеряли всякий интерес к этому жалкому созданию. Тот же так и лежал смотря большими голубыми глазами в небо. Спутанные волосы прилипли к лицу. На поверхность поднимались обрывки лохмотьев, служивших одеждой.

Он совершенно ничего не помнил. Только вот открыл глаза и смотрел в наливающееся фиолетовым небо.

Нужно было подняться. Схватившись рукой за выступ, парнишка подтянулся изо всех сил, ломая ногти и упираясь ногами в скользкую грязь. Выкинув вперёд вторую руку, он сумел вцепиться в землю и теперь полз наверх.

Там оказалось сухо. Россыпью пузырей таких как в канаве, раскинулись мелкие домишки.

Никто не обращал внимания на одинокого юнца. Только старая облысевшая собака на миг задержала взгляд на нём, да и потрусила дальше.

Вот из-за поворота показалась тусклая карета, которую несли два длиннющих умертвия. Из неё вышла дама в сером платье и прошла в трактир. Через какое-то время она вернулась на улицу. А за ней шёл трактирщик и его помощники с круглыми бочонками.

Мимо пробежали чумазые мальчишки, хоть и ох как далеко им в том было до выбравшегося из канавы юнца. Долго он ещё сидел на месте, дыша полной грудью пыльным воздухом.

Теперь нужно было подняться.

Пошатываясь, он пошёл через площадь к широкой улице. Да так и шёл час-другой, с интересом изучая все, что на глаза попадалось: красные горшки и вывески всевозможных лавок. Принюхивался, когда проходил лоток с рыбой, и когда учуял запах свежеиспеченного хлеба. Но лучше всего пахли люди, уж очень хотелось укусить их в шейку, хоть чуть-чуть.

Ему очень хотелось кушать.

Парнишка заприметил сочную розовощёкую булочницу и любовно потянулся к ней, изучая завитки золотистых волос на затылке. Пухлые красивые ручки тоже были наливными и крайне аппетитными. Он облизал бледные губы и мечтательно приник к булочнице.

И тут же получил батоном по голове. А потом ещё и ещё, так что крошки разлетались в разные стороны.

— А, паразит! А, кровосос! Совсем обнаглели! Оборзели так вас раз и разтак, — голосила вовсю булочница, погоняя мальчишку до самого поворота.

Но догнать его у неё не получилось. Не смотря на слабость, тот шустро преодолел улицу, а запыхавшаяся дама вернулась к своей лавке.

— Ардан, — выуживая что-то мутное из закромов памяти, пробормотал мальчишка.

Он стоял в центре круглой площади. Кругом сновали туда-сюда покорёженные тележки и гружённые ящиками мертвяки. Редко когда проплывала в вышине большая птица с красными крыльями и глазами на каждом пере.

Радость настигла парнишку так же неожиданно, как и пробуждение в зловонной канаве. За дом потрусила довольно кругленькая собака с коротким хвостом и вызывающе висящими ушами. Тихо крадучись следом, он таки загнал собаку к забору, в закоулок между двумя домиками. Собачонка обреченно уставилась на вампирчика. Тот слегка приветливо улыбнулся.

Некоторое время спустя, относительно сытый и довольный он продолжил путь из первого круга ко второму.

С утра творилось нечто невообразимое. Не успели ещё колдовские тени рассвета вспыхнуть разливами алого на небе, и сойти настороженная ночная темнота, как в доме поднялся неимоверный шум.

Чьи-то босые ноги прошлёпали быстро через комнату. Кот открыл один глаз. Мимо него пробежал мальчишка с полным тазиком. Расплёскивая всё содержимое, Асмер умудрился таки добежать до другой комнаты, там и скрылся.

Недовольно закрыв янтарный глаз кот уже готов был погрузиться в сладостную дрёму, как новые тяжёлые шаги прогремели у самого уха.

Кот открыл другой глаз. Мимо него прошуршал Рисмус с ворохом старых тряпок.

Дёрнув нервно хвостом, кот закрыл глаз. Как тут же оглушительный грохот раздался со второго этажа, так что, выпучив оба из тех же двоих, кошак подскочил на лапы.

Комната купалась в золотых лучах восходящего солнца и голубых сумерках, что ещё жались по углам. Из кухни доносились запахи свежеиспечённого хлеба и всевозможных специй. А так же жарящегося мяса и яиц на масле.