Мария Чурсина - Императрица и ветер

- Всё очень просто, - Шредер развёл руками - от руля в стороны, - я же не был там прикован наручниками к батарее.

Наручниками к батарее - её фраза. Маша усмехнулась. На лобовом стекле болтался изумрудный скорпион. Вдалеке взвыла сирена, то ли милиция, то ли "Скорая помощь", не разобрать.

- Как успехи в поисках девочки? - по его тону было заметно, что как раз в этом ракурсе девочки его волнуют меньше всего.

- Да есть пара идей. - Маша откинулась на спинку сиденья. Она прикрыла глаза, чтобы показать, что не особо хочет продолжать разговор на такие темы. Сказано же - расследование - это очень интимное занятие. Пусть понимает, как хочет.

- Не женское всё-таки это дело - следователь! Мотаться по такой жаре, общаться с отбросами общества, - рассудительно выдал Шредер.

Маша заинтересованно посмотрела на него.

- Как твоя мама вообще тебя отпустила?

- Моя мама и я - это разные люди. У неё своя жизнь, а у меня своя, - резко, слишком резко ответила И.М..

Шредер, наверное, обиделся, включил радио. А перед её глазами встал торговый центр, только что вымытые мраморные ступеньки. Не нужно было окликать её, и так было видно, что она старается избежать встречи.

В детстве я принимала это как должное, а потом начала понимать: характер у моей мамы далеко не покладистый. Она знала всё: что мне нужно от жизни, и как мне этого достичь тоже была в курсе. Она сначала даже удивилась, когда я заявила, что не собираюсь поступать на экономический факультет государственного университета.

Тогда я застала её врасплох. Малодушно позвонила по дороге с курсов на секцию. Надо отдать маме должное, она почти сразу же взяла себя в руки.

- Хорошо, - сказала она ледяным тоном. - Делай, как считаешь нужным. Но я всё же советую тебе...

"Делай, как считаешь нужным" было просто дежурной фазой, речевой связкой, которая ни в коем случае не означала, что я вольна решать сама. Ни разу она не срывалась на оскорбления, обещания карьеры дворника, столь любимой всеми родительницами, и обещания не кормить нищего следователя. Только фраза: "Я всё же надеюсь, что ты одумаешься" - снится мне до сих пор в кошмарах.

Зато я срывалась, постоянно. Если хоть чем-то нарушить моё одиночество за компьютером в углу комнаты, концерт по заявкам с продолжением был соседям обеспечен.

- Ты мне жизнь ломаешь, - иногда я хлопала в этом месте дверью, бросалась вещами. - Я всегда делала так, как ты хочешь: физико-математический класс? Пожалуйста! Хотя я ни демона не понимаю в этой физике. Занятия в музыкальной школе? Ну раз ты считаешь нужным! Хотя на меня там все смотрят как на питекантропа, потому что мне по ушам в детстве пробежало стадо слонов. Дополнительные курсы информатики? Конечно! Да мне компьютер нужен только для того, чтобы монстров отстреливать.

Она выслушивала это с каменным лицом, потом уходила на кухню и приносила стакан воды. Мне смертельно хотелось разгрохать стакан прямо об стену, и пусть бы стекала вода по начищенным до блеска стенным панелям, но я интуитивно понимала, что это было бы последней каплей. Доводить маму до бешенства я не хотела, я всё-таки её боялась.

Дело было даже не в чувстве противоречия, хотя в то время и оно меня скручивало. Я ненавидела свою жизнь и себя в ней - муху, увязающую в меду, когда вот-вот сладкая янтарная плёнка сомкнётся над головой. Себя - как муху - в благоустроенном до невозможности быту, где была только одна лишняя, вечно норовящая вращаться в другом направлении деталь - я.

Кто знает, сколько бы во мне ещё копилась ненависть к себе, если бы мне было позволено поступить на факультет психологии, не в Институт Обороны. Я готова была пойти на компромисс, но Вселенский разум, да вы что!

- Ты с ума сошла, - констатировала мама, когда я почти сдалась под её натиском и пришла с учебником биологии - в качестве белого флага. - Я лучше знаю, что тебе нужно.

И тут я поняла, что уйду.

- Не злись, тебе не идёт, - усмехнулся Шредер. На выезде из города он потянулся, чтобы поправить зеркало заднего вида. - Тот белобрысый за нами не увяжется?

- Кайл? Думаю, он уже там. Не стал дожидаться, пока я выясню отношения с Галактусом.

- Вы сказали вечером, так? - Маша прокрутила диктофонную запись назад и представила её на прослушивание председателю поселкового совета.

Она откинулась на спинку плетёного кресла, её собеседник, напротив, весь подался вперёд, как будто тысячный разговор про Кристину его донельзя занимал.

- Вечером, - сама себе ответила Маша. - Это правда, и это подтверждается показаниями молодых людей.

По летней кухне бродил Шредер. Время от времени останавливаясь, чтобы рассмотреть вышитый пейзажик на стене или изысканную фарфоровую чашку возле мойки.

- У меня тут просто возникла мысль. По их показаниям, в магазин они ушли в два. Дня, разумеется. Значит, ближе к трём они занялись поисками подруги. Любопытно, почему они не зашли к вам сразу же, логично же было предположить, что Кристина попросит помощи у такого вызывающего всеобщее доверие человека, как вы?

Шредер снял с навесной этажерки фигуру японского божка, покрутил её в пальцах, хмыкнул и поставил на место.

- Я не знаю, что вам и ответить, капитан эээ... Орлова, - развёл руками председатель совета. На его в меру волосатой груди блестели капельки пота.

- Вспомните, пожалуйста, точно ли вы в это время были дома? - Маша включила диктофон и уложила его на журнальный столик между собой и председателем. - Возможно, вы отлучались, совсем не на долго, ребята заходили к вам, но никого не было дома?

- Нет, ну что вы... я бы сказал, - председатель потряс головой, как будто пытался вытрясти из ушей воду.

Маша посмотрела за его левое плечо: там по-старому колыхалась лёгкая занавеска, заколыхалась в дверном проёме тень, как будто кто-то внимательно следил за их разговором.

- Персик, ну что там такое? - сердито начал председатель, проследив за Машиным взглядом. - Иди к себе наверх. У нас тут взрослые разговоры.

Из-за полупрозрачной занавески, скрывающей дверной проём, вышла девушка, совсем молоденькая и, под стать своему прозвищу, в платье персикового цвета. Осторожно ступая босыми ногами, она пробралась на кухню. Шредер обернулся, послал обворожительную улыбку.

Девушка скривилась и всхлипнула.

Ещё через несколько минут всё переменилось. Председатель застенчиво стучал об дверной косяк.

- Можно я побуду здесь? Я не помешаю вам, слова не скажу.

- Таковы правила, - в который раз вздохнула Маша. - Вы поговорите со своей дочерью позже.

За спиной председателя ангелом мщения возник улыбающийся Шредер, и тот нехотя поплёлся в соседнюю комнату. В прохладной кухне теперь уже совсем близко друг к другу стояли два плетёных кресла. Перед Машей, почти касаясь её коленей своими, сидела девушка.