Мария Чурсина - Императрица и смерть

- О той богине, в появлении которой виноваты все мы, раз уж на то пошло.

- Позвольте, лорд. - Первой не выдержала Ишханди. Идеальные ноготки её выстукивали дробь по столу, путался блик света в идеальной причёске. - Это не относится к делу, но уточните. Появлению богине смерти мы прежде всего вам и обязаны. Я имею в виду касту учёных.

Орлана едва сдержалась в желании поймать её за запястье, увитое серебряным браслетом - подарком Зорга. Едва удержалась, так хотелось прекратить эту боевую дробь.

Но Дерен не обиделся. Он только в откровенном замешательстве уставился в пол - на одну секунду.

- Вы правы, это к делу не относится. Всё же давайте про богиню. Она появилась, как бы там ни было, и угрожала живым. И её пришлось уничтожать. Помните, уничтожаться она не очень хотела.

Аграэль с хриплым вздохом откинулся на спинку стула.

- Не расстраивайся, - в полголоса Ишханди обратилась к Орлане. - Ты сделала всё, что могла.

Ей не хотелось ничего слушать в ответ.

- Простите. - Линкей опустил поднятые в останавливающем жесте руки на стол. - Вы пришли, чтобы посвятить нас в подробности ритуала, правильно? Это хорошо, ведь именно об этом мы и собирались говорить. Давайте тогда ближе к существу.

Дерен кивнул головой, и волосы, собранные в хвост, мотнулись, Орлана опять увидела кровавый след на мочке его уха, словно с него сорвали серьгу.

- Можно и так сказать. Но вам действительно будет приятно, если я всё утро буду распространяться о подробностях совершенно бездейственного ритуала?

Если выражение лица Ишханди за секунду до его слов и можно было назвать расслабленным, то осенний ветер и запах холодного моря враз смели с её губ рассеянную улыбку.

- То есть? - Дерен обвёл взглядом Совет, как будто бы предрекая их вопрос. - То есть даже после этого ритуала богиня смерти возвращалась. Ещё несколько раз мы пытались её упокоить, и, кажется, в последний это получилось, но я бы не стал делать поспешных выводов.

Он отвернулся к Герольду, и утреннее солнце подсветило кровавую полосу на мочке уха Дерена. Орлана вдруг увидела, что никакой это не шрам. Просто от мочки уха и вниз, к шее, ползёт татуировка - стебель вьющегося растения. Там распускается цветок, похожий на лилию хаоса, и стебель скрывается за воротом рубашки.

- Каким-то образом её упокоили, - осторожно вставил учёный, - в последний раз, я имею в виду.

Глава Побеждающих дёрнул верхнюю пуговицу рубашки, будто ему было мучительно жарко, а в прозрачной из-за огромных окон зале не осталось и глотка воздуха.

- Да, но...

- Простите, - перебил речь Дерена чей-то хрипловатый голос.

Все обернулись к нарушителю таинства совета: в дверном проёме стоял её секретарь.

- В чём дело? - поинтересовалась Орлана, сама охрипнув от досады, ощущая, как за левым её плечом затхло дышит предчувствие недоброго.

- Вчерашняя история. - Секретарь сцепил руки за спиной. В солнечном свете сверкала сорванная застёжка мантии - и тупой иглой целилась ему в шею. - С вами хотят говорить. Это важно и срочно.

- Это ровно настолько важно, чтобы срывать Совет? - осведомилась Орлана.

Он кивнул, нашарил на груди свою топырящуюся иглу и, искалывая пальцы, собрал в кулаке края ворота.

- Хорошо. Прошу меня простить. - Она поднялась и на глазах мгновенно смолкшего Совета ушла из залы.

В светлых коридорах её никто не ждал, а секретарь неотступно следовал за ней, хоть и на приличном расстоянии, но Орлана всё равно слышала его то и дело сбивающееся дыхание. У неё и у самой дыхание давным-давно бы сбилось, но сегодня ночью ей привиделась самая худшая развязка.

Не предвиденье - выдрессированный годами следовательской практики разум сам отделил демонов от душ и вывел, кто и зачем мог добиваться разговора с ней вчерашним вечером. Так поздно, что Сантарин можно было различить разве что по бликам лунного света на водной глади.

И сегодня утром, проснувшись не в состоянии даже вдохнуть от ужаса, она поняла, что всё случится именно так. В приёмной её ждала мама.

Она даже не присела, и комната осталась неясным подобием то ли Петербургской квартиры, то ли просторной гостиной в Малтильском доме. Орлана вошла и остановилась рядом, в двух шагах, только через мгновение поняв, что скопировала её позу - скрещенный руки на груди и взгляд чуть исподлобья: 'Не приближайся'.

Но Вера подняла глаза, сцепила на рукаве платья высохшие пальцы.

- Орлана. Орден болен.

В горле сделалось сухо до невозможности ответить. Орлана увидела, как расплывается по деревянному полу комнаты багровое пятно. Вера вспоминала.

- Целители ничего не видят.

Повисли на стенах фантомы огненных шаров. Вчера вечером всё случилось. Окна изрисовались витражами. За окнами был туман - горький, похоронный. Вчера вечером он застлал улицы Малтиля.

- Орлана, ты должна это остановить! - Вера тряхнула руками так, что закачался ближний шар.

Померк свет солнца за окном. Вчера вечером - не погасли шары белого пламени, не рухнули стены домов. Вчера вечером Орден встал на путь своего младшего брата.

- Я не знаю, что делать, - жмурясь от боли в глазах, призналась Орлана.

Всего сутки назад Орден был здесь и отпускал гадкие замечания в её адрес. Называл тряпкой, ронял на исчерченный отблесками витражей пол, втаптывал подошвами сапог в этот пол её кровь. Ещё вчера он был самым сильным магом обоих миров.

А скоро его не станет.

В душе не было и отблеска жалости.

- Мама. Я правда не знаю.

Ещё вчера он был самым сильным магом. Нет. Не был. Вчера он прижимал пальцы ко лбу, как будто невозможно тяжёлой становилась голова. Вчера он раздражёнными движениями вытирал с висков блестящие капельки пота.

- Твой отец умер. Так чем ты занималась все эти дни?

Сейчас, глядя в упор на измятый подол матери, Орлана не могла найти себе оправданий. Только настоящее отчаяние могло бы снова заставить их разговаривать. Только то отчаяние, которое вместо Веры хватало с кресла брошенное вчера платье, наспех скалывало её волосы и волокло в Альмарейн. В город, в который она не мечтала возвращаться.

Отчаяние кричало на Орлану, заставляло задыхаться и путаться в словах.

- Я искала убийцу. Но это...

Орлана шарахнулась в сторону, но удар всё равно пришёлся по щеке. Под маской стало больно, и, наверное, от стыда запылало лицо, только этого всё равно бы никто не увидел.

- Ты нацепила на себя всё это. Маску, мантию... Стала взрослой, да? Стала императрицей? Разреши напомнить, ты похоронила отца. И ни разу за всё то время, что я пробыла в замке, я не видела, чтобы ты горевала по нему. Ты умеешь говорить такие красивые слова, но внутри тебя - пустота. Ты холодная, ты бездушная. Неужели это я воспитала тебя такой?!

Орлана смотрела, как расплывается по полу бордовое пятно. Вечером невообразимо далёкого дня стало плохо её отцу, и больше он не поднялся с постели. Она нашла его первой, когда он уже был без сознания, а в ковёр въелась не кровь - пролитый чай с акантхой. Она сидела рядом с ним всю ночь, пытаясь сбить жар клочком белой ткани, смоченным в воде с уксусом. Магия не лечила, а так - как будто бы ему становилось легче.