Вера Камша - Синий взгляд Смерти. Рассвет

— Я уже все сказала, иди и думай. Твой брат — умный мальчик, а женщины умнеют быстрее мужчин. Будь ты дурочкой, я бы говорила не с тобой, хотя такие, как ты, лучше понимают, когда с ними говорят мужчины.

— Вы ошибаетесь, сударыня, я не только не понимаю мужчин, я не желаю их понимать. Наш разговор беспредметен, и я хочу прекратить его раз и навсегда. Я останусь в Альт-Вельдере столько, сколько этого потребует мой долг, и я не намерена связывать себя браком с кем бы то ни было. Валентина я ценю и искренне за него рада. Ему удалось порвать с прошлым, надеюсь, он добьется многого и поможет нашим младшим братьям. Я не позволю ему оглядываться. Прошу меня простить.

Мэллит слышала, как шуршит платье. Шаги первородной были легки, но неспешны. Дверь открылась и закрылась, стук каблуков утонул в похожем на мох ковре, и вновь с ветром заговорил дождь, он рассказывал о чем-то плохом и неотвратимом, ветер то слушал, то принимался издевательски свистеть. Роскошная не шевелилась, и гоганни, встревожившись, вылезла из-под стола.

— Откуда ты взялась? — спросила нареченная Юлианой, и Мэллит не стала лгать.

— Я поднялась из кухонь, — объяснила она. — Я сказала, что несу фрукты, и велела отпереть нижнюю дверь для слуг. Верхнюю я открыла сама и спряталась под столом. Графиня полна зла, она может быть вредоносна...

— Глупости какие. — Овдовевшая махнула рукой. — Дурочка вовремя не родила и вбила себе в голову кучу ерунды, но вреда в том никакого. Разве что для нее самой. Я напишу Придду, пусть вытащит сестру из этого рыбного садка и увезет к людям. Курт так и сделал бы.

— Здесь много зла, — не отступила Мэллит, — и в доме, и в садах. Там был нехороший колодец, его засыпали, но беда не ушла.

— Ты опять? — Роскошная положила руку на живот и улыбнулась. — Ну что бы тебе в самом деле не принести фруктов... Не хочется тебя лишний раз гонять...

— Я принесла яблоки и сливы. Я оставила их на лестнице.

— Умница! Ты всегда знаешь, что мне нужно, только перестань искать змею в молоке. Ее там нет и никогда не было.

Мэллит промолчала. Она забыла сказать про хлебный нож и теперь могла оставить его себе.

— Гайифцы бросили-таки Хаммаила. — Маршал Дьегаррон поморщился; похоже, у бедняги опять болела голова. — Две с лишним недели назад павлиний корпус двинулся домой, сейчас как раз должен переходить границу.

— Благая весть, — одобрил Бонифаций. Рядом с худющим кэналлийцем супруг выглядел особенно жизнеутверждающе, но жрать поменьше ему бы не мешало. — И что Хаммаил? Возрыдал и отпустил? Не верю.

— И правильно, что не верите. — Дьегаррон опять поморщился, Матильде показалось, что брезгливо.

— Так что же сотворил сей муж непотребный? — уточнил Бонифаций, озирая стол, уже накрытый, но пока лишенный главного. — Лобызал копыта Капрасова коня или веревочку поперек дороги натянул?

— Это было бы слишком честно. — Маркиз поправил стоящие в глиняном кувшине цветы, свеженькие, еще в дождевых каплях. Неужели сам собирал? — Хаммаил выдвинул большую часть имевшихся у него сил наперерез Капрасу, но сам остался в своей резиденции. Дескать, он ни при чем, это у казаронов душа не вынесла гайифского предательства. Глупо, но с отчаяния чего не сделаешь...

— Глупо, — вмешалась в разговор принцесса, понимая, что Альдо тоже бросили бы. Другое дело, что внук не преминул бы угостить наладившегося домой союзника сонным камнем. — Если б Капрас внезапно помер, можно было бы купить его офицеров или хотя бы попытаться купить, а так что? Корпус начинает марш домой, его не пускают, а Лисенку того и надо.

— Истину глаголешь, — подтвердил муженек и отпихнул вознамеривавшегося поднять корзину с бутылками хозяина. — При твоей голове кланяться, хоть бы и наисвятейшему, последнее дело! Ходи так, будто корону уронить боишься... Так что там Адгемарово семя?

— Оказии Баата не упустил. На следующий же день, точнее — в ночь после ухода верных Хаммаилу казаронов, резиденцию атаковали бириссцы. — Голос Дьегаррона был безрадостно-ровен, и Матильде захотелось маршала расцеловать. Отнюдь не по-матерински. — Нападающих было достаточно, чтобы смять охрану и ворваться во дворец.

— Создатель любит не теряющих времени попусту; Враг тоже. Лишь зад свой от земли не подъемлющий никому не угоден. — Бонифаций ловко откупоривал вино и расставлял бутылки между блюд. Смиренно ждущих своей участи рыбин и птиц украшали наверченные из овощей цветы, вызывая в памяти самый мерзкий из виденных алаткой снов. Матильда протянула руку, вырвала из щучьей пасти рыжую морковную розу и вышвырнула в открытое окно. В ответ на два недоуменных мужских взгляда ее высочество выкинула луковую лилию.

— Агарисом повеяло, — чуть смущенно фыркнула она. — Там вечно так... Прежде чем сожрать — розу в зубы. Бумажную.

— Еретики и сквернавцы, — поддержал муж. — Договаривай, чадо. Бириссцы сии немалым числом не просто просочились на чужие земли, но и к самому казарскому обиталищу подобралась. На то время нужно — раз, и свои люди в Гурпо — два...

— Лисенок загодя готовился, — бросила, борясь с дурацкой злостью, Матильда, — чего уж там. А Хаммаиловых дружков купить вряд ли трудно.

Умный покупает, умный продает, а дурак — товар, что бы он о себе ни воображал. Внука тоже купили бы, не у Эпинэ, так у какой-нибудь сволочи вроде Хогберда... Правда, поганец оказался слишком умен даже для такой сделки, он просто не полез в ловушку. Хоть бы его мориски прирезали, борова пегого!

— Да ты, горлица моя, никак недовольна? — прогудел начинающий раздражать супруг. — А для чего мы с тобой по горам скакали, как не для того, чтоб Лисенок, себе угождая, о Талиге радел?

— Противно, когда королевские головы как капустные кочаны покупают! — Принцесса перевела взгляд на Дьегаррона, который хотя бы не светился от радости. Смотреть на маркиза вообще было приятно, Матильде с детства нравились мужчины, напоминавшие хищных птиц. А выскочила первый раз за удода, второй — за кабана.

Маркиз взгляд выдержал, только чуть шире открыл глаза, большие, по ложке каждый.

— Не думаю, что Хаммаил достоин вашего сожаления, — покачал он больной головой. — Я располагаю лишь слухами, но они очень похожи на правду. Вроде бы казарская охрана сложила оружие, поняв, что ее обманули. Люди слышали, как Хаммаил кричал: «Все на стены, и я за вами, мы сможем отбиться!», однако на стенах его не дождались. Потайной ход, обычное дело. Пусть наша война, сударыня, еще не стала вашей, но в Алате подобное вряд ли прощают.

— Еще чего не хватало, — отрезала урожденная Мекчеи, — с зайцами у нас разговор короткий.