Вера Камша - Синий взгляд Смерти. Рассвет

— Но я могу понадобиться...

— Я лягу спать, а тут есть звонок. Беги, объясни, как надо, только не очень ругай, мы все-таки в гостях.

В замке знали лишь один способ, и не было средства верней погубить нежное мясо, лишив его сока. Гоганни не стала спорить с несведущими, она попросила противень, и ей дали чистый и большой, но слишком тонкий. То, что получилось, отец отца подал бы самым пьяным и изгнал опустившегося до такого ничтожества повара отмывать куриные желудки, только люди Озерного замка не пробовали истинного. Они восторгались тем, что было на волос лучше дурного, и Мэллит стало стыдно от незаслуженных похвал.

— Нужны приправы, — умеряла ложный восторг гоганни, — и то, чем отбить неприятный запах. Если нич... Принесите мне зеленых яблок!

Яблоки принесли, и второй раз она запекла уже трех уток почти достойно. Мэллит была собой довольна, но ее смущали восхищенные взгляды.

— Я не умею печь пироги, — сказала Мэллит, чтобы прервать похвалы. — Я многого не умею и ничего не знаю о лесных грибах. Научите меня.

Ей обещали, и в голосах обещавших была радость. Нареченная Юлианой спала; проведав ее, девушка вновь спустилась в служебные комнаты. В этот день она узнала многое и почти забыла о первородной Ирэне и ее цветах. Пришло время ужина для слуг, и Мэллит пригласили за стол, девушка не чувствовала голода, но ей не хотелось уходить. Она со всеми ела рагу и пила вино; вкус его был странен, однако сидящие рядом объяснили, что напиток порожден рябиной — деревом с белыми цветами и красными, отгоняющими зло ягодами. Мэллит кивала и улыбалась — ей и прежде нравилось сидеть возле огня, слушая, о чем говорят старшие. Уходить не хотелось, звонок молчал, а рядом приятные люди судачили о дожде, о войне, о хозяйке...

— Она любит цветы, — поддержала разговор Мэллит, — она присылает их нам. Такие красивые.

— Она только их и любит, — сказала высокая и прямая, с толстой косой вокруг головы.

— Эмилия, — одернула старшая над всеми. — Думай, что несешь!

— Да я не в укор. — Провинившаяся смотрела на Мэллит, будто желая сказать больше, чем могла. — Такой доли злому врагу не пожелаешь, только вдовой ей лучше. Она ведь замуж как в тюрьму шла, уж я-то знаю, на моих глазах слаживали.

— Знаешь, так молчи! — оборвала старшая. — Долг свой госпожа справляет — дай Создатель каждому, а что невеселая, так не всем козами скакать.

— А... — начала Мэллит, и все повернулись к ней. — Госпожа графиня сказала, что ваш хозяин утонул... Он упал в воду?

— Может, и упал, — начала названная Эмилией, поймала недовольный взгляд и забила себе рот пирогом.

— Хозяин решил пойти гулять и никому не сказал, — объяснил дородный и седой. — Он не любил быть слабым, наш граф, и заботу лишнюю не любил, а хозяйка... Она слушала не мужа, а лекаря. Правильно слушала, кто бы спорил, только кому понравится, что тебя за ручку водят, будто трехлетку какого?

— Деток у них не было, вот что, — вмешалась красивая и румяная. — Как детки пойдут, не до мужа станет.

— Ты это Свену своему скажи!

— Зачем говорить, он и так знает.

— Ну и дура... Муж, он всегда найдет, кто ему... пятки почешет. Жена не захочет, так свет велик.

— Ну, разболтались! — Седой подлил Мэллит вина. — Это при барышне-то! Вы их, сударыня, не слушайте. Юбки длинные, языки тоже, а в головенках, прошу простить, небогато.

— Это у...

— Тпру, болтушки! Я госпожу Ирэну с рождения знаю, только и расставались, когда в Борн на год отъезжали... Неласковая она, что да, то да, но себя не уронит. Нет, не уронит... Граф ваш знал, чего хотел. Три года вокруг ходил, ну и выходил.

— А уж приданое, — засмеялся кто-то возле печки, — и Заката никакого с таким приданым не нужно!

— Тпру, я сказал. Барышня про графа спрашивала. Погулять он вышел, в нижний сад. Дурное это место, я так скажу, и всегда дурным было. Лучше б его за стенами оставили, да заблажилось, вишь, игрушку там устроить. Каприз, чтобы всё как на югах. Ну и сделали. Путаницу, а в середке, где прежде заклятый колодец был, — пруд. Никто туда, барышня, не ходит, ну и вы не ходите.

Мэллит кивнула. Она уже видела то, что скрывали от гостей, видела и слышала.

— Господина в канале нашли. — Старшая поджала губы, как поджимала их старая Ракелли, говоря о том, что ей не нравилось. — То ли сомлел, то ли поскользнулся. Глубоко там, дно скользкое, здоровый — и тот сам не вылезет. Позапрошлой осенью Анни вот утянуло... А место в самом деле плохое, нечего было расковыривать, тут Густав правильно говорит.

— Нечего, — шепотом повторила названная Эмилией. — Нечего...

Если женщина принимается сводничать хотя бы в мыслях, значит, она преисполнена доброжелательства. Арлетта успела примерить вдове дурака Арамоны с пяток отличных женихов, толком не подошел ни один, но само занятие было приятным, как и неспешный, скрашивающий ожидание разговор. Луиза вышивала; с детства не терпевшая рукоделия графиня прихлебывала остывающий шадди и расспрашивала про выходцев. Ждали Зою, а явился адъютант Рудольфа. Регент извинялся и очень просил прийти, причем срочно.

— Обидно, если капитан Гастаки придет в мое отсутствие, — посетовала Арлетта. Собеседница пообещала удержать покойницу до возвращения графини и принялась вдевать в иголку нитку. Будь фок Варзов помладше и поздоровей, такие волосы и такая невозмутимость могли бы его увлечь, только дело вряд ли сладилось бы. Уж больно упорно вдовица именует Росио «герцогом Алва», это явно неспроста, особенно на фоне просто Манриков, просто Колиньяров и просто бедняги Фердинанда с просто регентом.

Странности титулования роднили скромную капитаншу с принцессами Оллар. Георгия и Клара в ранней юности вздыхали по Морису Эр-При, они старались не показывать виду, но мать заметила, а Эр-При заметил Жозину Ариго. При дворе шептались, что ее величество недовольна, однако Морис как-то умудрился настоять на своем и добиться отцовского благословения, зато потом не отказывал батюшке ни в чем. Арно было проще, он уже стал главой семьи и никого не спрашивал, если кто и колебался, то Рафиано. Слишком рано, слишком стремительно, слишком близко к соберано Алваро...

К регенту преисполнившаяся воспоминаний графиня вошла, предполагая что угодно, но не встречу с молодым человеком. Стройным, темноволосым, очень красивым и, на первый взгляд, серьезным, только вот светлые глаза отчего-то казались шалыми.

— Сударыня, — представил регент, — перед вами Руперт, граф фок Фельсенбург. В будущем он обещает стать одноименным герцогом. Если его предварительно не повесят и не зарежут.

— Очень приятно, — графиня подала дриксенцу руку, — я о вас слышала.

— Я имею честь быть знакомым с вашим сыном.