Демьян Бедный - Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)

Кусковой рек Коробка:
"Да! Выборы — сраженье.
Какое ж в нем, миледи,
Занять нам положенье?"

"Милорд, — так без смущенья
Воскликнула Кускова, —
Нет лучше положенья
Коленно-локтевого!"

То слыша, "Речь" приходит
В восторг и умиленье:
"Идите ж к нам! Наш лозунг —
Коленопреклоненье!"

Ариша — с ворохом вестей! —
На все село разголосила:
"Ахти, что у попа гостей!
Невидимая сила!
Кого там нету: становой,
Исправник, земский, волостной,
Наш землемер, два аблаката,
Два дохтура, а третий тот,
Что лечит скот
И нашего подлечивает брата!..
Лабазник, два аль три купца,
Помещики со всей округи…
Не досмотрела до конца, —
В глазах и так пошли уж круги.
И что попов! Да все — румянке с лица.
Помимо нашего отца,
Всех столько, что хотя имела я охоту
Их сосчитать, да сбилася со счету!"
Впрямь, у попа в гостях уездная вся знать.
Пир — море разливное!
Охота мужичкам узнать,
С чего б веселие такое?
Бежит, глядит, дивуется народ:
"Никак, у бати хоровод".
"Добро: не сеют и не пашут,
А все едят и сладко пьют!"
"Жаль, что тебе вот не дают!"
"Гляди-ко, пляшут!"
"Робя!.. Поют!"
"Да чтой-то мало в песне ладу!"
"А там вон спорят до упаду!"
"Про Думу, лешие, орут".
"И как орут:
Как будто кожу с них дерут!"
Дрожит поповская светлица.
Кончают гости шумно день,
Глядит народ через плетень.
На затуманенные лица
Угрюмая ложится тень.
"Тьфу, — не стерпел, ругнулся Фока, —
И не провалится над ними потолок!
На нашу голову их леший всех сволок!
Н-ну, будет склока!"

У мужичка — чутье!
Смекает он, кому тут варится питье,
О чем ведется торг до срока.

Жена у Прова Кузьмича
Не зла, да больно горяча, —
Где праздник, уж орет заране:
"Отмой-ка, пентюх, грязь ты в бане!"
"Иду — чего уж там? — иду!"
Кузьмич с женой всегда в ладу;
Не то чтоб был мужик покорный,
Да бабий норов знал он вздорный:
Перепечет в сердцах кулич,
А виноват, мол, Пров Кузьмич.
В предбаннике хвативши чару
— И не одну, поди! — винца,
Пров с полки кличет молодца:
"Поддай-ко-сь, милый, пару!"
Вконец разнежившись в пару,
Пров стонет: "Сем-ка, подбодрюся,
Водой холодной окачуся,
Силенок свежих наберу.
Всамделе, стал тетюхой слабой:
Сдаю изрядно перед бабой".
Что ж вышло, братцы, с мужиком?
С того ль, что был он под хмельком,
С того ль, что думал про хозяйку,
Бедняк, не ту схвативши шайку,
Весь окатился… кипятком!

Хотя ты мне ни кум, ни сват,
А все скажу я: бюрократ,
Не брезгуй, брат, моим уроком.
Бог весть, что будет впереди?
На новых выборах — гляди! —
Не обвариться б ненароком!

Кудахчут жалобно наседки,
Горланят петухи:
"Мы ль провинились чем? Иль виноваты предки?
Цыплята наши, детки,
За чьи вы терпите грехи?
Где, у кого, за что добиться нам прощенья?"
Шумит весь птичий двор,
Недалеко до возмущенья.
На сходе петухи выносят приговор:
"Товарищи, позор!
Не слыхано от века,
Чтоб верховодил кто чужой у нас в семье,
Чтоб над цыплятами опека
Была поручена… свинье!
Бороться должно нам!"
А силы нет бороться!
Так, чтоб на горшую беду не напороться,
В тот час, когда
Еще вконец надежда не изъята
Найти в свинье хоть капельку стыда,
С запросом слезным к ней шлют куры депутата.
"Высокородная, — так начал депутат. —
Скажи, кто в этом виноват,
Что наш курятник год от году
Все меньше радости имеет от приплоду?
В тревоге матери, отцы:
Тобою взятые для выучки птенцы
В твоих свинарниках хиреют, вянут, сохнут
И поголовно дохнут!
А ежели какой
Останется живой,
И тот не в радость нам: приносит он домой
Такие странные привычки и манеры,
Что стыдно говорить и приводить примеры!"
"Ах, боже, боже мой, —
Захныкала свинья. — И я же виновата!
Чем от меня, скажи, обижены цыплята?
Жалела я для них помой?
Иль обделяла их навозом?
Иль не купала их в грязи я в летний зной?
На свежем воздухе зимой
Не закаляла их морозом?
Я развивала в них и выдержку и прыть,
Уча не как-нибудь — тому, сему, иному,
Но всем премудростям (хороших дел не скрыть!):
И желуди сбирать, и клювом землю рыть,
И даже — хрюкать по-свиному.
Цыплята дохнут?.. Так. Ну, что ж? Пускай порой
Из тысячи цыпляток
В живых останется десяток.
Зато взгляните-ка на их парадный строй:
Что ни цыпленок, то герой!
Ей-ей, свинье другой
Таких не видеть поросяток!"

Читатель, запиши:
Свинье хоть кол на голове теши!
В том, что для нас пример бесчинства,
В том часто для свиньи задача материнства.
Друзья, греха не утаю,
Сам выше всех свиней я ставлю ту свинью,
В которой больше свинства,
А что касается цыплят, —
Свинья творит, что ей велят,
И нет особых вин на этой генеральше.
Советую искать виновников подальше.

Провинция каналье шустрой — клад.
Какой-то правый депутат
В губернский городок приехал на гастроли —
Не для погрома, нет, совсем в особой роли:
Читать предвыборный доклад.
Весь город потонул в афишах:
Афиши на столбах, заборах, фонарях,
Афиши на ларях,
На будках, на домах и чуть ли не на крышах.
Цветами, флагами украшен был вокзал,
И для доклада лучший зал
Отведен был задаром.
Доволен будет пусть амбаром
Какой-нибудь эс-дек
Иль страшный черноблузник,
Но не солидный человек,
Не депутат-союзник.
Народу полон зал набилось на доклад.
Союзник рад.
С лоснящеюся рожей,
Пред губернаторской осклабившися ложей,
Он начал говорить
И с первых слов понес такую ахинею,
Что, только вспомнивши о ней, уж я краснею,
Не то чтоб слово повторить.
Казалось, лиходей оглоблей всех ударил.
Люд ошарашенный стал сразу глух и нем, —
А кто-то между тем
Рукою жадною в его карманах шарил!

Урон, положим, небольшой —
Уйти домой с пустым карманом —
Для тех, кто, опоен дурманом,
Ушел еще с пустой душой.

"Умерь ты свой проклятый храп!"
"А что?" — ворчит со сна Арап
Кудлаю.
"Да то: прислушайся ты к лаю,
Что поднялся на все село".
"Псы, вправду, чтой-то лают зло:
И визг, и лай, и скрежет,
Как будто кто их режет.
Давно такое?"
"Да с утра".
"Сейчас мы все узнаем".
Друзья — Арап с Кудлаем —
Махнули со двора,
Бежали садом, огородом,
Вмиг очутились средь села.
"Собак, собак-то!"
"Без числа".
"Окружены зачем народом?"
"Кудлай, назад! Кудлай, сюда!
Не вышла б шутка тут плохая!"
Но поздно звал Арап Кудлая:
Уже стряслась над ним беда
Лихая.
Был пес — Кудлай наш — молодой,
Имел два года ровным счетом.
Не знал бедняк: беду — бедой
Ему считать или почетом?
А обстояло дело так:
Согласно чьим-то повеленьям,
По городам и по селеньям
Шел выбор редкостных собак
Для пересыла их в столицу.
Сплетая с былью небылицу
И примышляя всякий вздор
И враки,
Собаки доводили спор
До драки.
Собачий будет, дескать, "сбор".
Затем — такие шли догадки! —
Чтоб новые завесть порядки,
Мол, будет выдана статья
Насчет собачьего житья;
Забыв обычные этапы,
Собакам счастье лезет в лапы!
Так вот: когда взвился аркан
Над зазевавшимся Кудлаем,
Метнулся весь собачий стан:
"Кудлаша, поздравляем!"
Кудлай завыл. Но, разобрав
Из поздравлений, в чем тут дело,
Глядит и весело и смело:
"Арап-то, стало быть, не прав!"
Гордиться мог Кудлай отчасти:
По силе, росту и по масти
Такого поискать бы пса!
Вокруг Кудлая голоса:
"В столице, брат, чины и власти…
Как понатрешься меж людей,
О нас, голубчик, порадей.
Вся на тебя надежда наша,
Кудлаша!"