Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон

Клеомен, с перемазанными жиром губами, застыл, не дожевав кусок.

– М-да… – Великий Князь озабоченно потёр ровно подстриженную, покладистую бородку. – Да, мы в блокаде. Везде враги. И… и всё.

Царь протяжно вздохнул, и руки его плавно упали вниз, словно натруженные. Андрей видел, как отцу тяжело. Но, тем не менее, он почувствовал, что надо поговорить на эту тему. Швырнуть всю правду в лицо этому лжесвятоше, столь активно уплетавшему гуся. Пусть послушает.

– Давайте подведём итог, – сказал Андрей, пристально и нахально, насколько это возможно на искаженной гримасой боли лице, уставившись на священника. – Итак, начнём. Как известно, тремахский император Аптомах Старый лет триста назад решил ввести новую веру взамен устаревшей. Старые боги: бог земли Каян, бог небес, бог молний и грома Даит и бог смерти Прах были объединены в одного бога – единого, неосязаемого, непостижимого, коего, значит, можно понять, и почувствовать его благодатную силу через три всем известные сущности. На мой взгляд, весьма неумелое копирование марнийских верований, особенно, на мой взгляд, не обошлось тут без заимствований у "ищущих истину".

Клеомен успокоился, скрестил руки на груди, и сосредоточенно глядел на князя Андрея. Царь украдкой посмеивался.

– Все вы знаете, – увлеченно продолжал князь, – что Аптомах, ничтоже сумняшеся, объявил тремахов богоизбранным народом, все остальные же, стало быть, – изгои, рабы и уроды, и естественно подверглись гонениям и истреблению. Кстати, "ищущих истину" преследовали особенно жестоко – факт.

– Какой же, однако, вы… умный, – прошипел принципар.

– Вижу, вам нравится мой рассказ, – отвесив священнику шутливый поклон, сказал Андрей. – Так продолжалось много лет. За это время в империи произошел церковный раскол, так как продолжать в том же духе, означало уложить себя в могилу. Новая церковь простёрла милость бога на все подвластные тремахам народы. Очень мило. Очень.

– Но ведь это правда, ваше святейшество, – примирительно произнёс Мечеслав, похлопав принципара по руке. – После смерти Аптомаха империя начала терять свою власть. Вспомните Всеслава, который просто люто ненавидел тремахов. И виной этому была, смею заметить, именно благославенная церковь Триединого бога, вкупе с "молниями Девы-воительницы".

Клеомен ничего не ответил, продолжая хмуриться и, покусывая губы, что-то бормотать себе в нос.

– Слава богам, – на последнем слове Андрей сделал ударение, – безумец Карл окончательно добил этого давно гниющего зверя – Треару. Мир избавился, наконец-то, от своей не в меру заботливой мамаши. Живут тремахи себе потихоньку на задворках и хорошо бы, только вот у нас, под боком уродился новый Аптомах – имя же ему Блажен. Всеслав, верно, перевернулся в могиле – такого предка заиметь! Блажен сжёг памятники нашим исконным вересским богам и вернул в наши земли трёхликое чудище. Даже создал отряд "божьих воителей" – всё как у тремахов! И все возрадовались! Разорил добрый древний Дубич, разорил и ещё много кого. Те же алары, или равногорские кланы до сих пор скрежещут зубами при любом упоминании о Воиграде… В конце концов, видно возомнив себя новым Адрианом, Блажен напал на умирающую Треару – своего кумира и учителя. И получил по шапке, после чего всё растерял.

Князь замолчал. Священник, казалось, вот-вот заплачет. И Андрею вдруг стало его жалко. Он устыдился своей резкости.

– Результат всего правления деда очевиден – мы в окружении ненавидящих нас соседей, причём, таких же вересов, как и мы, – упрямо продолжал он, уставившись на лежащую перед ним пустую тарелку. – У нас нет ничего, кроме Кремля, за которыми нищета. Даже во дворце царя пустота: ни рабов, ни слуг – никого. Матвей с Гришей, да Аня с Красой отдуваются за всех.

Клеомен встал, руки его дрожали.

– Я… я скажу вам одно, – срывающимся голосом сказал он. – Что бы вы ни говорили, я искренне верю в МОЕГО бога. Я не повинен ни в одной смерти и на моих руках нет крови.

По морщинистой старческой щеке потекла слеза.

– Вы, князь Андрей, во многом правы, – продолжил он. – Наш народ на краю гибели. Только, боюсь, ваш гнев вызван не страданиями народа, а уязвлённым самолюбием. Побольше жалейте себя. Ваше величество, разрешите откланяться.

С этими словами Клеомен, теребя рясу и шаркая ногами, направился к дверям.

– Отец Клеомен! – окликнул его князь Андрей.

– Слушаю? – сухо ответил священник, остановившись на пороге.

– Простите меня.

Принципар ничего не ответил, отвернулся и захлопнул за собой дверь.

– Посидишь ещё? – спросил сына царь, прервав затянувшееся молчание.

– Конечно, отец, – невесело ответил Андрей.

– Ты можешь идти, Матвей, – сказал чтецу Мечеслав. – И вели принести свечи, темно уже. И пусть еще ставни откроют, дышать нечем.

Матвей низко поклонился и, засунув книгу под мышку, бесшумно ушёл.

– Зачем ты так с Клеоменом? – небрежно раскинувшись в кресле, поинтересовался царь.

– Не знаю. Накипело.

Приковылял Гриша в голубом охабне, шатаясь и сонно насвистывая что-то отдалённо напоминающее песню, поставил на стол канделябр, уронив при этом полотенце, висевшее на плече, на стол. Пока он шёл, огоньки яростно плясали в его трясущихся руках, разбрызгивая по стенам неистово танцующие тени.

– Избавься от них, отец, – вдруг произнес Андрей. – Разгони священников. Ведь они дармоеды, ничего более.

– Эх, сын мой. – Мечеслав поднялся, задумчиво прошелся по залу, подошёл к сыну, положил мягкие руки на его плечи. – Давно ли ты стал такой начитанный? Где же ты был раньше?

Раздался скрип открываемых ставней. Гриша ругнулся и спросил:

– Со стола убирать, ваше величество, иль как?

– Потом. Оставь нас.

– Как вам будет угодно, ваше величество.

Наступила ночь. Ветер со свистом проносился по дребезжащим крышам Кремля, влетал в открытые окна столовой, поднимая тополиный пух, скопившийся в тёмных углах.

– Я так не могу, – сказал великий князь, смотря на звезды. – Ты хочешь вернуть старых богов? Ястреба, бога светлого неба, Сову, бога ночи? Не слишком ли это? У наших отчаявшихся людей есть бог – Триединый, пусть и не очень хороший, пусть не популярный, всеми охаиваемый. Пойми, стоит мне поднять руку на Храм, народ разгневается. У них нет другого бога. Ястреб, он в сказках.

Андрей слушал отца, водя пальцем по ободу бокала.

– Но, всё же, я сделал уже многое, – продолжал его отец. – Надеюсь. Я отказался от священного трона. Упразднил и распустил "божьих воителей". Заключил союз с Волчьим Станом, хотя они, конечно же, нам мало чем помогут. С равногорцами, надеюсь, у нас больше проблем не будет.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, поверь. – Царь сел рядом с сыном, налил себе и ему вина. – У меня есть верные мне слуги, хорошо поработавшие в тех краях. И еще одно, – прибавил Мечеслав, выпив вина, – на свадьбе будут присутствовать оба дубичских брата – Борис и Военег.