Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон

Хотя это была чужая боль, но от нее не убежишь. Глядя на огонь, воин вспоминал об ушедших друзьях, и о том, чем, напоследок, они его одарили. Вряд ли он был им за это благодарен.

Боль представлялась ему старой иссохшей женщиной, которую он именовал Аурун. Он прекрасно помнил, как корчился на полу, в своей юрте, и душа его неистовствовала, сопереживая страданиям брошенного в степи умирать Беара.

Он видел во тьме горящие волчьи глаза. Он ярко чувствовал каждую ноту в песне смерти, уже входившей в агонизирующее тело самого близкого друга за всю его жизнь.

Тогда он не выдержал. Трясущийся, покрытый холодным потом, Ашант вскочил на коня, разыскал в степи Беара, и, крича, как раненный зверь, добил его.

Вечный страх перед чужой болью…

Он боялся сблизиться с кем-нибудь, он чурался людей, словно волк. Он превращался в отшельника и все стремления окружавших его людей, их склоки, амбиции, привычки и надежды начинали казаться ему пустой тратой времени.

Он сумасшедший, он безумен. Однажды осознав это, Ашант старался не спускать с себя защитную маску – облик своего, надёжного во всех отношениях, парня. "Пусть мои страдания будут со мной", – думал он.

И напрасно он цеплялся за свои упражнения, что они давали ему? Зачем себя обманывать?

"Как я устал, – внезапно осознал Ашант, – как устал. Как… устал".

– Сожри меня демон! – гнусавил Габа, тщетно пытаясь высморкаться. – Как мне надоел этот проклятый насморк! Представляешь, Джута, этот сукин сын Соам, да отправится он в бездну, дал мне какую-то выжимку из гнусной и едкой дряни, и посоветовал закапывать в нос. При этом он сказал мне, что через пару дней всё пройдёт. Я закапал. И после этого мне стало так херово, что я чуть не помер! Но этот собачий котях сказал, что так и должно быть, это хорошо, ещё чуть-чуть, и всё пройдёт! Но между тем соплей стало в три раза больше! Я пошел к этому недоноску с твердым намерением снести ему башку! Но он опять убедил меня, что всё хорошо! "Вся зараза из вас выходит, повелитель!" – кочевряжился он передо мной. И я, дурак, поверил! Вот уже полгода, а эта зараза никак не выйдет! Вернусь, снесу гаду башку! Сожри меня демон со всеми потрохами! Скормлю его хилое тело волкам!

Был второй час ночи. В мертвой тишине изредка раздавались крики ворон. Кулак сидел в абсолютном мраке, не шевелясь и не издавая звуков. Единственным светом были умирающая луна, и едва видное пламя на Огненной горе. До канатного моста был час пути.

– Сэдей вернулся, повелитель! – прозвучал чей-то голос во тьме.

– Сюда его, подлеца! Хорошо темно. Не будет страху наводить на нас своими косыми глазами, верно, Джута?

– Хе… точно, повелитель.

– Канатного моста нет, повелитель, – сказал разведчик. – Шакалы видно прознали о нас и перерубили его.

– Сожри меня демон! – ругнулся темник. – Что же делать? Хм… А пройти на конях по склонам мы сможем? Как думаешь, "умный" Сэдей?

– Э… – Сэдей не ожидал такой чести и вначале смутился. – Склоны довольно крутые, вряд ли… Но такой крутой участок длится всего около ста шагов, а мост как раз посередине. Дальше, в обе стороны, долина расширяется и склоны уже более покатые… Там вполне можно пройти. Тем более, – добавил он, осмелев, – идти в лоб наверное не стоит…

– Косой, но и правда умный, – прервал его Габа. – Даже слишком. Иди, свободен.

– Как скажете, повелитель. – И Сэдей, коря себя за излишнюю болтливость, тихо ушел.

– Джута! Долго ли до рассвета?

– Часа четыре – пять.

– Хорошо. – Габа пригладил усы. – Нохай! Нохай, подлец! Ты слышишь?

– Да, да, повелитель!

– Отправляйся в путь. Зайдешь с востока. Сэдей тебя проведет.

Нохай буркнул, завозился, что-то уронил.

– Ты что, штаны надеваешь? – засмеялся темник. – Чем ты там, в темноте, занимаешься? У тебя что, баба там?

– Бабы нет, – проворчал Берюк. – Но она у него в голове. И этого ему достаточно.

Раздался смех. Нохай перестал возиться и, шепча проклятия в адрес наглого Берюка, отправился исполнять приказ.

– Хорошо, что бабы нет, – сказал Габа. – А то… даже страшно подумать, чтоб ты с ней сделал, Берюк.

Снова смех.

– Вы преувеличиваете, повелитель, – спокойно ответил Берюк. – Я добрый.

– Да ладно! – не поверил темник. – Думаешь, я не знаю, что ты вытворял вчера? И почему ты такой злой? Может твоя мать тебя в детстве сиськой не кормила?

Дружное ржание.

– Иди со своей сотней на запад. Что делать знаешь. Давай.

Вчера утром, кочевники, как и договорились, разошлись по округе. На пути им встретились лишь три убогих села, в которых жили пугливые, как лани, крестьяне. В двух из них побывал джагун Берюка…

Ашант, в составе сотни Нохая, одним из первых перебрался на другую сторону. Перед ним высились темные громады Драгнийских скал. Он постоял с минуту, сдерживая разгорячённого коня, слушая, как привычно начинает стучать сердце, предчувствовавшее битву. Но к этому ощущению примешалось ещё что-то, будто кто-то подсматривал за ним, видел все его изъяны, тайны, слабости. Ему стало и страшно и неловко, словно он очутился в каком-то чуждом и незнакомом месте, и все его обитатели, не мигая, вперили в него полные жгучей ненависти глаза.

"Хм… Теперь понятно, почему все так боятся этого места", – подумал юноша.

Луна скрылась, повеяло холодом, заморосил дождь. Мимо проезжали его товарищи, позвякивая латами и перешептываясь.

– Что стоишь, багатур? – Беар хлопнул Ашанта по плечу и улыбнулся, обнажив удивительно белые, для кочевника, зубы. – Поехали!

Ашант въехал в узкую расщелину. По лицу ударила, задетая кем-то впереди, колючая сосновая ветвь. Он откинул её в сторону. Впереди была сплошная непроглядная мгла. Где-то журчала вода, скатываясь со скал. Воин спрыгнул с коня, взял его под уздцы, и стал пробираться через нагромождение бревен и кустов, увязая в ледяной воде, скользя по мшистым камням. Постепенно глаза привыкли к темноте, и он разглядел смутные очертания мокрых от дождя отвесных стен. Джагун пробирался между ними цепочкой.

Они шли уже около часа. Ашант надвинул пониже шлем и перерубал ветви, встречавшиеся на пути. Он промок и продрог. Но воин знал, что скоро ему станет жарко и терпел. Его конь неуклюже расставлял копыта, пробираясь по ухабам; Ашант подбадривал его и помогал ему.

– Вот на эту скалу, – распоряжался впереди Нохай. – Она здесь единственная, куда ещё можно забраться. Иди ты, Тукен, выбери себе десятка три. Судя по всему, больше на верхушке не уместится. Как взберешься, дай знать. Мы подождем, и если все хорошо, пойдем дальше. Сэдей, далеко ли до ворот замка?

– Полчаса. – У Сэдея был усталый вид.

– Я что-то слышу! – сложив руки лодочкой, тихо крикнул Беар. – Там, впереди! Кажется, началось!

Габа не мог больше ждать, и как только Нохай с Берюком ушли, отдал приказ о наступлении. Его люди разошлись широкой, раздёрнутой цепью, и стремительно форсировали балку. Перебравшись, вперед вышли лучники. Держа наготове луки, они дошли до дороги, ведущей к замку. Неприятеля нигде не было видно.