Picaro - Ученик

Веселые голоса молодых аристократов растерянно умолкли. В наступившем пугающем молчании сотни сильных рук потянулись к ярким плащам и лошадиным поводьям. Мгновение, и кто-то из всадников пронзительно закричал, задергался, вырываясь. Попытался схватиться за корд, повернуть породистого коня. Толпа задрожала, будто паутина, в которой бились пойманные, еще не сообразившие, что с ними произошло, мушки. Но сопротивляться было поздно.

Уже тянут с седел, швыряют на деревянную мостовую, прямо под ноги в грязных башмаках. Сопя, наваливаются тяжелые и сильные мужики. Умело наносят короткие точные удары ножами. Их лезвия входят меж ребер и под лопатки, пробивая легкие. Споро, одним движением, от уха до уха, под завитыми бородками, режутся благородные глотки, гася рвущийся к небу крик. Затем с трупов мгновенно, словно по волшебству, исчезает все самое ценное. Времени очень мало: украшенные перстнями пальцы отрубаются, драгоценные серьги вырываются с мясом. Залитые кровью цепи, не заботясь о сохранности, – нам их все равно не носить – рвутся с рассеченных шей. Исчезают кошельки с золотом и кинжалы работы лучших оружейников, а корды теперь сжимают лапы убийц. Оставшихся без хозяев лошадей уводят вглубь улицы.

Время вышло, пора продолжать. Управляющие толпой главари выкрикивают приказы, и поток людей, ускоряя шаг, выплескивается из-за поворота. Туда, откуда прилетела стайка беззаботных "мушек", чьи тела сейчас затаптываются, превращаясь в кровавое месиво. "Ночной народ" спешит навстречу куда более опасной добыче – телохранителям Гарольда фон Цутха. Герцога, которого имперский канцлер и большая часть депутатов Рейхстага прочила в будущие императоры.

Закованных в броню всадников так просто не возьмешь, но возбужденная легкой победой толпа вооружена не только ножами. Из-под плащей извлекаются тесаки и топоры, окованные железом дубины. То там, то сям торчат пики и алебарды. Кто-то торопливо натягивает рычагом тетиву самострела, кто-то воинственно размахивает над головой чеканом. И нападающие не одни: на подмогу, справа, по булыжнику святого Антония бегут еще сотни людей. А на крышах стоящих вдоль улицы домов подымаются невидимые снизу фигуры и, убыстряя движения, начинают раскручивать над головами пращи.

– О, Господи, – изумленно выдыхает граф Анша, когда выпущенный с крыши заряд бьет в голову пажа его светлости. Удар, омерзительный хруст, кровь и осколки черепа разлетаются во все стороны. Кокетливо сдвинутая на бок шапочка с золотым аграфом, удерживавшим фазаньи перья, – плохая защита от свинцового шара. Лошадь едущего позади герцога испуганно шарахается: мальчишка валится с седла прямо ей под копыта. Гарольд натягивает поводья, успокаивает благородное животное. Его светлость поражен увиденным, но совершенно не осознает, что происходит.

– А-а-а! – дико кричит кто-то из дворян, кому камень перебил предплечье. Кричат и другие раненые, но эти звуки мгновенно теряются в реве набегающей толпы. В ответ боевой рыцарский рог трубит сигнал к атаке. Телохранители – три десятка тяжеловооруженных всадников, чьи лошади укрыты доспехами, – бездумно повинуясь приказу начальника, уже обнажили мечи. Шпоры в бока, и вышколенные кони переходят с шага на рысь. Потом галоп, и словно тараны бьют в атакующих. Раз, и десятки клинков молниеносно опускаются, рассекая человеческие черепа. Кое у кого из нападающих на голове шлемы, но это не спасает. Головы разваливаются на половинки, как зрелые арбузы под ножами торговцев.

Невольно кони переходят с галопа на шаг – толпа слишком густа, всадники вязнут в глине человеческих тел. Но длинные тяжелые клинки без остановки рубят направо и налево. Передние ряды смяты, уцелевшие пытаются бежать… Сзади, заглушая крики боли и ужаса воинственным ревом, напирают остальные. Они еще не видят, что произошло с их товарищами. Не видят разрубленных черепов. Не видят, как отлетают, сжимая топоры и дубины отсеченные руки. Продолжают напирать, однако мечи и кони телохранителей отбрасывают атакующих назад.

Гарольд фон Цутх – без доспехов: богатое платье и драгоценная цепь сегодня скрыты простым синим плащом. Камни продолжают лететь, и один из рыцарей стаскивает с головы шлем. Протягивает герцогу:

– Немедленно наденьте, ваша светлость!

Звучит как приказ, но сюзерен повинуется, напяливая железяку прямо на шапочку. Его оруженосец где-то затерялся, да и какой от него толк? У того с собой ничего нет. Когда напала чернь, кортеж возвращался в Цатльский квартал, с полпути на снова несостоявшееся заседание Рейхстага. Из доспехов на Гарольде только кольчуга под дублетом – защита от внезапного удара кинжалом. Но сегодня не тот случай: вокруг сотни убийц и вооружены они отнюдь не стилетами.

Дворяне из свиты окружают герцога, подъезжают несколько телохранителей. Один из них предлагает хозяину свой треугольный щит, но тут подлетает капитан охраны – барон фон Ленберг. Высокий и широкоплечий, в вороненных доспехах, на огромной Буре, он кажется настоящим великаном. Выпуклый панцирь украшает герб – единорог топчущий крылатого змия. Взгляд герцога, будто пытаясь убежать от происходящего, сосредотачивается на знакомом изображении. Но жизнь тут же напоминает о себе: камень из пращи вскользь бьет по набедреннику капитана.

Не отреагировав на удар, фон Ленберг говорит. Его лицо закрыто забралом, и голос слышен плохо:

– Мои люди погнали эту сволочь. Нельзя стоять, ваша светлость. Вперед!

Тем временем, не дожидаясь согласия, телохранитель надевает щит на руку герцога. Тот не успевает поблагодарить: барон уже рысит прочь, а за ним и все остальные. В голове Гарольда мелькает недоуменное: "Что мы сейчас делаем? Бежим или атакуем?" Наверное, все-таки атака. Где-то впереди рыцари, преследуя разбойников, снова пускают лошадей в галоп.

Взгляд герцога то и дело выхватывает лежащие на мостовой, окровавленные тела. Приближается, проносится мимо поворот на Железную. Туда нельзя: трупы, десятки трупов, а в глубине улицы серая стена – отступившая, испуганная, но не разбежавшаяся толпа.

Неожиданно Гарольда нагоняет какой-то человек. Рискуя получить удар мечом, оттесняя телохранителя, приближается к фон Цутху. Всадник без шлема, в кирасе с гербом. Длинная борода из тонких косичек растрепана, седеющие волосы взъерошены. Будущий император не сразу узнает в нем Фринге, приближенного из свиты графа Тешена, канцлера и президента Тайного совета герцогства.

– Ваша светлость, – орет рыцарь, и Гарольд тут же вспоминает о трех повозках, замыкавших его кортеж под охраной копейщиков. Тяжелые парадные "сундуки" на колесах, облепленные золотыми гербами и запряженные четверкой лошадей каждый. Приподымаясь в седле, Фринге что-то кричит, умоляюще прижимает ладонь к железной груди, но герцог не слушает. Он сосредоточенно думает о экипажах, в которых за ним следовали его тесть князь Мельвадьский, канцлер и архиепископ Цатля. Проклятые, разбухшие от крови молодого правителя пиявки, не отпускавшие Гарольда ни на шаг с момента смерти отца. Великие знатоки политики и государственных дел. Прожужжавшие ему все уши советами, просьбами и доносами друг на друга. Три старых дурака, оказавшиеся сейчас в ловушке.