Роман Островерхов - Легенды всегда врут

– Че-ло-век, – йотун пробует на вкус новое словечко. – Новая раса? Думаю, что и не одна. Представляешь, как долго я спал в жерле этого проклятого вулкана?

Задав вопрос, он довольно дружелюбно вам подмигивает. В вашей душе шевелится смутная надежда — может быть, вы, наконец, встретили вменяемого великана, с которым можно договориться?

– Несколько тысяч лет, полагаю. Кстати, я из тех двоих, кто вернул тебе твой глаз.

– Я знаю, – широко улыбается Тана. – Я вам… ну скажем так, немного помог.

Значит, Коннери был прав. Полностью или частично — но прав.

– Пошутил я, – продолжает Тана, и в его глазах блестят озорные искорки. – Я знаю — в общих чертах, конечно, – что живность на земле расплодилась как никогда. Есть остроухие, есть подземные карлики…

– Эльфы и гномы, – киваете вы.

– Ничего, это все поправимо, – благодушно отвечает инеистый великан.

Колокольчики тревоги громко трезвонят у вас в голове.

– В каком смысле — поправимо?

– Ты же умный че-ло-век, и должен понимать, что жизнь — лишь плесень на лице мира. Истинная красота скрыта только в белом безмолвии, истинный порядок мироздания виден лишь в идеальной симметрии кристаллов льда. Все кроме этого — тщета и суета. Копошитесь еще некоторое время в своем гумусе, как навозные жуки, — с моим пробуждением отсчет запущен. Конец мира, который ты знаешь, близок.

Вам становится не по себе. Бесшабашный взгляд, озорные искорки в глазах выдают отнюдь не веселую натуру йотуна — он попросту маньяк. Невероятно древнее, веками культивировавшее в себе чувство мести, спятившее чудовище. И повадки у него точно такие же, как у злого мальчишки, поджигающего тряпку, привязанную к хвосту собаки.

– Ух, сейчас веселуха будет, – говорит весь его довольный вид.

Йотун свысока, с оттенком легкого презрения рассматривает вас, и вы чувствуете — он понял, что вы его раскусили, и этот факт его лишь забавляет. Ваши мысли для него словно раскрытая книга. Если ледяной дракон был очень силен, то вторая ипостась Каратаны невероятна умна и проницательна. Совершенное существо, причем совершенное во всем, даже в своем изощренном безумии.

– Я бы отпустил вас всех, – лениво говорит Тана. – Ты не представляешь, как мне хочется поскорее покинуть эту проклятую гору. Но вы убили половину Каратаны, и меня, скажем так – как ближайшего родича – этот факт оскорбляет до глубины моей промерзшей души.

Тана поднимает руки и неторопливо вытягивает из-за спины гигантский меч. Чудовищное ледяное лезвие оказывается длиной с самого йотуна, а шириной почти не уступает развороту ваших плеч, но противник держит клинок перед собой безо всяких видимых усилий.

Больше ничего не остается – вы молча поднимаете свое оружие, которое кажется просто иглой в сравнении с клинком великана. 673

Знакомый голос или просто вид друга, на которого он за эти три дня привык полагаться, приводит Коннери в чувство. Отведя руку в сторону, он выбрасывает ее, словно дискобол, и тяжелый молот, кувыркаясь в воздухе, отправляется в полет.

РЕАГИРУЙТЕ. Успели 671или нет 647

– Это форменное безумие, – говорите вы, изо всех сил стараясь, чтобы ваш голос не дрожал. – Не надо этого делать. Мы можем переждать, пока дракон сделает проход и выйти следом за ним. Великаны, скорее всего, будут заняты, и мы беспрепятственно покинем плато.

– Великаны разбегутся, – уверенно говорит напарник. – По реакции жрецов понятно, что разбегутся как тараканы. Каратана для них – воплощение зла, бабай, которым пугают с детства. Да и я с трудом представляю, как это чудовище можно убить на открытом месте. Его кристаллическая чешуя явно крепче стального доспеха. А здесь, в замкнутом пространстве – может, что-то и придумаю.

– Это клиника, старый конь, – кричите вы. – Ты вбил себе в голову, что Каратана каким-то боком виновен в смерти твоей подруги и рвешься отомстить. Он тебя одним плевком снесет и даже не заметит.

– Да ты не кипятись, – рассудительно бросает напарник, уходя от вас по направлению к дракону. – Это и правда не твоя битва. Пережди здесь. Если сумеешь добраться до Академии, Адир выдаст тебе причитающуюся сумму.

Отойдя на десяток шагов, Коннери поворачивается и говорит:

– Ты был отличным попутчиком парень. А я, возможно, и правда сошел с ума. Бывай.

– Катись к дьяволу, – огрызаетесь вы.

Плотная фигурка Коннери удаляется, лавируя меж гигантских кусков пемзы и потеков застывшей магмы. Слезы ярости застилают вам глаза, но почему-то сквозь них вы видите совсем другие картины. Вот вы привязаны к столбу, а этот отмороженный из Таннендока расшвыривает в стороны наседающих великанов. Вот вы идете сквозь шипастые джунгли по Тропе, вот вы теряете напарника и размышляете перед сном, суждено ли вам вновь свидеться. Тропа, плато, Храм, ловушки, Белый Шар, погоня, – столько пройдено, столько всего пережито. Не может все это так глупо закончиться!

В памяти всплывают слова Адира: "Проследи за ним, а то набедокурит пацан". Старый травник как в воду глядел. Что же делать? Атаковать Каратану – настоящее самоубийство, это и без всяких легенд видно, невооруженным глазом.

А следующей вашей мыслью становится такая:

– Я сделал все что мог. Ты тоже был отличным попутчиком, Коннери из Таннендока. Жаль, что эта история так нелепо заканчивается, – и вы остаетесь на месте. 661

– Какого черта, я же не собираюсь жить вечно, – и вы, сбросив куртку, догоняете напарника. 610

Ваше израненное, изломанное тело отказывается подниматься и сражаться. Это конец…

Эпилог.

Академия ведьмаков, две недели спустя.

В полутемном зале тренируются два человека. На них широкие черные шаровары, в руках тренировочные клинки, обнаженные торсы тускло поблескивают от пота. Один, высокий и худощавый, яростно атакует, двигаясь будто стремительный гибкий хорек. Второй боец, широкий в плечах и бедрах крепыш, отвечает скупо и расчетливо. Несведущему человеку смотреть на это было бы откровенно скучно. Спарринг не из зрелищных.

Высокий явно намного моложе и выносливее своего оппонента. Но в движениях широкоплечего чувствуется опыт бесчисленных схваток, непоколебимое хладнокровие и завершенность настоящего воина. Целостность, вот подходящее слово. Такое ощущение, что взорвись он серией ударов, и с молодым было бы покончено в мгновение ока. Но старший не атакует – у него есть дела поважнее. Он учит.

Высокий начинает уставать, его грудь тяжело вздымается. Он делает шаг назад, но опорная нога подводит его и подворачивается. На секунду он становится удивительно похож на кота с перебитой лапой. Красивое грациозное животное, гармония движений которого внезапно скомкана, превращена в хаос. Правда, широкоплечему неинтересны притянутые за уши аналогии. Он тут же переходит в атаку и, пользуясь секундной заминкой, делает молниеносный, неотразимый выпад. Он наказывает.