Денис Юрин - Доспехи из чешуи дракона

– Вот, значит, как?! Я к нему с открытой душой, чуть в чуйствах своих девичьих не призналась, а этот мужлан потешаться изволил да красоту мою портить! – верещала девица, стараясь попасть желтой кисточкой на кончике хвоста по незащищенной доспехами голове или шее противника.

Мосо не вступал в разговор, не реагировал на болтовню рогатой красавицы. Верещунья специально отвлекала его, а тем временем пыталась зайти сзади и резко сократить дистанцию. Рыцарь еще пару раз чуть не «осчастливил» булавой юркую противницу и уже считал себя победителем в схватке, как девица использовала неожиданный прием. Она вдруг упала на руки, сгруппировала в воздухе оторванное от земли тело, перевернулась и, как пружина, распрямилась, выбросив ноги прямо в лицо Мосо. Левое копыто оставило вмятину на прочной кирасе, удар откинул толстяка назад, но, по большому счету, не причинил вреда, в то время как правое копыто точно попало в цель. Раздался хруст, челюсть рыцаря треснула в нескольких местах, а на землю вперемешку с брызгами крови хлынул град осколков зубов. Нога сохатки попала в подбородок и, соскользнув с него, свезла щеку рыцаря, превратила ее в кровавое месиво со свисавшими по краям ошметками мяса и кожи. Мосо застыл с выпученными глазами и широко открытым ртом, который, наверное, уже и не закрылся бы. Надо было отдать ему должное. Он не застонал, не закричал от боли, не упал на колени и даже не выронил булаву со щитом. Рыцарь продолжил бой, хоть шансов на победу у него уже и не осталось. Девица теснила его, а затем метко подсекла ноги хвостом и повалила на землю.

Даже раненный, балансирующий на грани потери сознания рыцарь вызывал опасение у рогатой твари, поэтому она действовала наскоками: прыжком подскочила к пытавшемуся подняться на ноги противнику, оторвала с его щеки болтавшийся кусок плоти и быстро отскочила обратно. Семиуна чуть не стошнило, когда он увидел, что рогатая девица засунула эту пакость себе в рот и принялась, громко чавкая, жевать.

– Это ж свинина! – возмутилась девица, пережевав и выплюнув прямо в лоб делавшему упорные попытки встать на ноги рыцарю не понравившийся ей кусок. – Омерзительная, жирнейшая свинина, а я заказывала человечинку с кровью!

Семиун засмотрелся на поединок рыцаря с сохаткой и теперь не знал, сколько с его начала прошло времени, но вокруг многое изменилось, это не могло не ускользнуть от взора оцепеневшего юноши. Кое-где на стенах появились чудовища; зацепившись лапой за выступ, с крыши одного из домов свисало разрубленное пополам туловище оборотня; совсем рядом, у входа в амбар, корчился в предсмертной агонии рыцарь, кажется, его звали Квирт. Обезумевшие от ярости твари все-таки додумались разметать баррикаду у ворот, и теперь заметно расширившийся проход защищали лишь отец Патриун и двое уставших, еле державшихся на ногах наемников-дикарей. В отличие от Семиуна, все были при деле, и никто, никто не мог помочь барахтавшемуся в грязи Мосо подняться на ноги, разве что он…но для этого нужно было побороть продолжавшую издеваться над поверженным противником тварь.

Прикрывшись щитом, юноша кинулся на сохатку. Он не верил в успех собственной затеи, но по-другому не мог поступить. К тому же шансы на успешное завершение боя таяли с каждым мгновением, а значит, и жизнь его обесценилась фактически до ломаного гроша. С крыши упало еще одно изуродованное тело рыцаря, а в спину защитников стен ударили пятеро неимоверно прыгучих и быстрых кровососущих тварей, кажется, их называли вампирами.

Зарубить рогатую девицу со спины не удалось. Она ловко отскочила в сторону и ударила Семиуна хвостом по лицу. Юноша отпрянул назад и сам не понял, как и зачем ухватился зубами за пролетавшую мимо золотистую кисточку. Девица взвыла, закрутилась на месте юлой и запищала тоненьким, противненьким голоском, который бывает лишь у придворных жеманниц, когда в их миленькие головки приходит идея поиграть в необычайно образованных, культурных особ.

– Гаденыш, мерзавец, подлец! Да вы что, сговорились красоту мою портить?! – заверещала дама, через несколько секунд пришедшая в себя и бойко забарабанившая по щиту юноши копытами. – А ну, отдай! Плюнь, плюнь, я сказала!

До Семиуна вдруг дошло, что он до сих пор держит откушенную кисточку на крошечном кусочке хвоста в зубах. Ему вдруг стало не страшно, не противно, а неимоверно смешно. Пытаясь удержаться от приступа смеха, лекарь чересчур широко открыл рот, чересчур глубоко вдохнул воздух и случайно проглотил столь дорогой рогатой дамочке кусок шерсти и плоти.

Как бы ни хотелось, все равно бы не удалось описать выражение, застывшее на лице оскорбленной, плачущей со злости девицы. Она взревела и, как избалованный трехлетний малыш, у которого родители отняли любимую игрушку, накинулась на Семиуна с кулаками. К счастью, ее кулачки били намного слабее, чем острые копытца, поэтому щит разлетелся лишь на восьмом ударе. Пятившийся назад юноша уткнулся спиною в стену амбара. Ему некуда было больше отступать, и девятый удар должен был стать последним. Семиун понимал, что не успеет отразить несущийся ко лбу кулак мечом, и в душе, как истинный лекарь, порадовался, что смерть его будет безболезненной и быстрой. Однако Судьба решила немного продлить его пребывание на этом свете. Тело сохатки вдруг сложилось пополам, причем верхняя часть повалилась назад, а смертоносный кулак ушел в воздух, как бы грозя небесной выси за то, что сыграла с ней напоследок такую злую шутку. Пронзив насквозь живот, из покрытого розовой шерстью пупка торчал острый обломок позвоночника.

– Шпашибо, парен, тепериша квиты, – прошамкал незакрывающимся, беззубым ртом мерно раскачивающийся, едва державшийся на ногах рыцарь. – Вышивем, шелудок промой, не дело вшяку дрянь внутрь пихать!

Острая кромка его булавы была обагрена кровью. Не каждый удар со спины клеймит твое имя позором, в особенности если ты тем самым спас жизнь совсем незнакомому тебе человеку.

Семиун кинулся на помощь своему спасителю, но Мосо властным жестом руки остановил его благородный порыв.

– Иди, вше коншено, – несвязно пробормотали красные от крови губы рыцаря. – В амбар, шпеши в амбар, продершитешь до утра!

Отдав последний приказ, рыцарь не повалился, не упал, а именно лег на землю и укрыл себя вместе с телом все еще поддергивающей обрубком хвоста сохатки черно-зеленым плащом с золотой каймой. Семиуну показалось это странным, но искать объяснение этому факту у него не было времени. Защитники стен не выдержали напора тварей и, бросив на произвол судьбы попавших в окружение товарищей, спешили укрыться в амбаре. Юноша побежал и едва успел протиснуться боком между закрывавшимися створками ворот. Последний рубеж был не спасением, а всего лишь возможностью для отчаявшихся бойцов продержаться хотя бы еще четверть часа и подороже продать свои жизни.