Юлия Андреева - Дорога к саду камней

В Такамацу! А ведь это совсем не низкое местечко, к замку пока по каменной лестнице поднимешься, ни одну мантру прочитаешь. Да и не было в тех местах еще такого наводнения, и в тот год не давал ни Будда, ни какой другой бог. Кто дал? Да сам Хидэёси всесильный и устроил. Как устроил? Про то его надобно было спрашивать. Тогда, теперь уже поздно.

Да, великий был человек Хидэёси, крестьянский сын, таких больше нет. Когда в 1583 году погиб Ода Нобунага в храме Хоннодзи, пал из-за предательства Акэти Мицухидэ, будь он проклят во веки веков, Хидэёси занял его место, получив от императора должность регента-кампаку и 'великого министра' дайдзёдайдзин, а также фамилию аристократического рода Тоётоми.

Хиромацу усмехнулся, вспоминая надутые рожи представителей природной аристократии, и с сердцах сплюнул. Кто все вы, а кто он! Безродный Хидэёси объединил под своей рукой раздробленные княжества Японии - Ханы, сделав страну единой. Составил обще?японский земельный кадастр, который стал основанием для налого?обложения населения, провёл изъятие всего имеющегося у крестьян и мещан оружия, открыв так называемую 'Охоту за мечами'.

После этой памятной 'охоты', в которой пришлось участвовать и Хиромацу, мечи было разрешено носить только самураям, а японское общество как-то естественно разделилось на самураев и всех остальных.

Самураи были при оружии, и вся власть была у них - это логично. После самураев шли крестьяне, ниже по иерархической лестнице располагались ремесленники и торговцы. И это правильно, не будет крестьян - не будет еды, можно жить без одежды, без посуды, но без еды не получится. Он это по опыту длительных походов знал. Крестьяне были полезны, хотя кого-кого, а крестьян завсегда было в изобилии, впрочем, он и самураев-то не привык жалеть, не то что безродных...

Горожане, и особенно зажиточные торговцы, получили название 'тёнин', им разрешалось жить только в определенных районах, чтобы не расползлись, а то завели манеру, чуть только правитель не по душе, вещички в зубы и мотай в горы или деревню к родственникам. А самураям потом ни перепись совершить, ни нужную лавочку или едальню какую ни на есть отыскать.

Потом Хидэёси взялся за запрет христианского вероучения, а когда гоняться за чужеземными священниками и их паствой показалось скучным, кинулся завоевывать Корею и Китай. Да, лихие были времена, не то что нынешние.

Хиромацу вспомнил, как была красива Осиба, когда Хидэёси назвал ее своей женщиной. Потом на память пришел сын Хидэёси и Осибы Хидэёри - мальчик, для которого отец был готов покорить Китай, покорить целый мир, ребенок, которого он так ждал и которого мечтал сделать правителем всей Японии.

Хотел, мечтал, а вот судьба... да, рано ты ушел к предкам, славный Хидэёси, мальца поднять не успел. Да, мал был Хидэёри, слаба Осиба, силен Токугава, вот и взял верховную власть.

И тут Хиромацу неожиданно проснулся, дернувшись во сне. И не заметил-то, как уснулось. Бывает же. Все как есть встало на свои места, из кокона семислойного вылупилась оранжевая бабочка о двух мечах.

'Вот же, вот же - отгадка, подсказал Будда, спас! Сон ниспослал вещий! Кого больше всего обидели в Японии, как не наследника Хидэёси? Отец Японию в кулак собрал, а сыну кулак этот шишом и вышел. Вот и думай после этого, кто теперь замки сторонников Токугава крушит? Не сам Хидэёри, так его ближайшие сторонники. А как же иначе? Осиба - змея подколодная, Исидо - сбежавший, Будда ведает, в какие края, проклятый род даймё Оноси, которых Токугава из милости в живых оставил. Милость победителя - очень большое оскорбление. И...'

Хиромацу оглянулся и опешил. Должно быть, ниспосланный Буддой сон был настолько глубоким, что пока он спал, вокруг него плясала свою вечную пляску лихая военная смерть. Сейчас в нескольких шагах от Хиромацу тут и там валялись трупы его людей, из которых неведомые убийцы даже успели вытащить свои стрелы, не было ни одной лошади, а костерчик, который недавно запалили его ребята, оказался потушен и угли разбросаны. Хиромацу не обнаружил ни одного вещмешка или оброненного оружия.

Должно быть, его сочли мертвым или вообще не заметили.

Хиромацу заметался по холму, еще совсем недавно казавшемуся таким безопасным и мирным и сейчас покрытому телами павших самураев.

Но если его сочли мертвым - отчего же оставили мечи? Зачем мертвому мечи?

Не в силах найти ответы на эти вопросы, он вышел на дорогу и побрел в сторону Эдо, готовый выполнить свой долг и, пусть и пешим, явиться в Эдо и принести известие Токугава-сан или принять бой и умереть от рук неизвестных врагов.

Говорят, лучший враг - мертвый враг, лучше сказать: правильный враг - мертвый враг. Хидэёри никак не мог приучить себя к мысли уничтожать всех, кто так или иначе оказывался у него на пути.

После того как мать убедила его напасть на замок Арекусу Грюку, и он со всем почтением выполнил ее желание, потерпев при этом поражение, Хидэёри велел своим людям отступать и сам, скинув черные одежды, облачился в платье, более приличествующее торговцу, нежели самураю и тем более сыну Тайку. В таком виде он мог незаметно путешествовать по стране, не боясь быть узнанным врагами.

Война есть война, но кто, например, сказал, что на войне нужно непременно быть во всем честным с противниками? Никто не сказал. Побеждает не всегда сила, часто выиграть удается тому, чья голова лучше соображает.

Отступая через земли Грюку, начальник стражи Хидэёри приметил поднимающихся на холм самураев в коричневой одежде. Они тотчас же залегли в кустах, пытаясь понять, с кем им посчастливилось встретиться.

Очень скоро посланные на разведку самураи доложили, что незнакомцев всего каких-нибудь два несчастных десятка. Ерунда, с Хидэёри было четыре десятка, ко всему прочему им до сих пор удавалось оставаться незамеченными, наблюдая за тем, как незнакомые воины устраиваются на привал.

- Пристрелить всех, - велел Хидэёри, уже жалея, что задержался из-за такого ничтожного отряда. Рассредоточившись вокруг приметного холма, его лучшие стрелки заняли удобные позиции, и вскоре приказ был исполнен. Одновременно из пяти колчанов вылетели стрелы, свалившие сразу же несколько воинов в стане противника. Со стороны наблюдательного пункта сына Тайку было видно, как чужие самураи выгибались, поймав горлом или спиной стрелу. Кричали ли они? Должно быть, какие-то звуки все же издавали, но со своего места Хидэёри ничего не слышал. Все произошло очень быстро.

Отправив своих людей собирать стрелы, сын Тайку не поленился и сам подняться на холм, любопытствуя насчет того, кто же пожаловал в гости. Тут же его самураи выдергивали стрелы из трупов и еще живых людей, добивая мечами раненых.