Колин Мэлой - Дикий лес

У Кертиса задрожал подбородок. Прю это заметила.

— Ох, да ладно тебе, — сказала она и потянулась к нему.

Двое друзей долго стояли, обнявшись, прямо на дороге, среди оживленного движения. Через некоторое время Кертис отступил, вытирая нос обшлагом рукава.

— Смотри, что ты натворила, — сказал он. — Мой свежевычищенный мундир теперь весь обсопливлен. — Мальчик поднял на подругу мокрые от слез глаза. — До свидания, Прю.

Та, не говоря ни слова, отвернулась и повела велосипед на дорогу. Торопливо чмокнула Мака в щеку и проверила крепление между велосипедом и тележкой; все было исправно. Перекинув ногу через раму, она запрыгнула на сиденье, поставила ноги на педали и через мгновение уже сорвалась с места.

— Эй, Прю! — ни с того, ни с сего закричал Кертис. Прю нажала ладонью на тормоз и повернулась. — Если ты мне вдруг понадобишься, — продолжил он, перекрикивая гул дороги, — я приду за тобой, ладно?

— Ладно! — ответила Прю, снова трогаясь с места.

— Потому что мы команда! — прокричал вдогонку Кертис.

— Что? — Прю не расслышала его из-за шума.

— МЫ КОМАНДА! — заорал Кертис изо всех сил.

Услышав это, Прю широко улыбнулась.

— ТОЧНО! — крикнула она, и тут Длинная дорога изогнулась, оставив Кертиса за поворотом.

Какое-то время Прю ехала, лавируя в оживленном потоке, и вот добралась до ворот. Заметив ее приближение, стражи распахнули створки и, пока она неспешно проезжала под каменной аркой, стояли, салютуя. Впереди стелилась Длинная дорога, растворяясь в туманной дали. Девочка встала на педали и рванула вперед, чувствуя, как по щекам хлещет холодный ветер. Мак радостно агукал, сидя в своей тележке, и размахивал деревянной лошадкой над головой так энергично, будто она сама галопом скакала по дороге.

— Поехали домой, Мак, — сказала Прю.

Когда они вернулись домой, в Сент-Джонс, родители словно с ума сошли. Мама так стиснула Прю в объятиях, что едва не переломала ей кости, а отец выхватим хохочущего Мака из тележки и подбросил в воздух. Они столько целовались и обнимались, что в итоге запутались, кто с кем обнимался и кого из детей целовали дольше. Папа с мамой и сами несколько мгновений стояли, слившись в объятии, будто это они потерялись в лесу, а Прю смущенно смотрела на родительский обмен нежностями. День превратился в вечер, но торжество все не прекращалось: папа Прю, взяв на себя роль диджея, повытаскивал на свет всю свою любимую старую музыку в стиле рокстеди, [10] Рокстеди — музыкальный стиль, родственный регги и более плавный, нежели ска, с уменьшенной ролью духовых, опорой на клавишные и гитарные партии. а мама кружилась по комнате, не в силах выбрать, кого из детей увлечь с собой в танец. В итоге она решила не выбирать, и по комнате кружились уже все трое, тесно обнявшись и не расцепляя рук, и сияли радостным румянцем.

Жизнь Прю снова вернулась в привычное русло. Недельное отсутствие в школе объяснили неожиданной долгой болезнью, и, встретив ждущих ее в коридоре друзей, Прю прочла на их лицах сочувствие.

— Ветрянка, — объяснила девочка, когда от нее потребовали подробностей. Подруга заметила, что Прю уже болела ветрянкой — она запомнила это, потому что сама ее и заразила. — Ну, значит, второй раз заразилась, — пожала плечами Прю.

Текли недели. Настал и прошел Хэллоуин, запомнившись лишь тем, что весь день лил дождь и одеваться пришлось соответственно. В ноябре дожди вдруг утихли, и наступило бабье лето, поэтому семья Маккил выбрала особенно приятную субботу и отправилась на одну из ферм на Сови-Айленде собрать тыкв для сладостей на День благодарения. Прю осталась бродить в яблоневом саду возле фермерского рынка, а родители пошли туда, на ходу споря, кто из них более опытный знаток тыквенных. Мак, который уже держался на ногах без всякой посторонней помощи, топтался вокруг столиков, расставленных по саду.

Вдруг внимание Прю привлекла группа людей, идущих на парковку к своей машине. Среднего возраста супруги и двое детей — девочки. Она мгновенно узнала в них Мельбергов, семью, которая потеряла Кертиса.

Не успев осознать, что делает, она направилась к ним.

— Мистер Мельберг, — услышала она свой голос. — Миссис Мельберг.

Супруги подняли глаза. Две девочки — одна постарше Прю, другая помладше — удивленно смотрели, как она приближается.

— Да? — сказала женщина.

Подойдя совсем близко, Прю прочитала на ее лице глубокую печаль. Казалось, горе нависло над всей семьей, словно черная туча. Девочка положила ладонь на руку миссис Мельберг.

— Мы с Кертисом были друзьями.

Лицо женщины посветлело.

— Ты из школы? Как тебя зовут?

— Прю Маккил. Я неплохо его знаю… то есть знала. Я… — Девочка помедлила. — Я соболезную вашей утрате.

Та снова побледнела.

— Спасибо, милая, — сказала она. — Для нас это много значит.

Прю задумчиво прикусила нижнюю губу. Наконец она решилась добавить:

— Я просто хочу, чтобы вы знали, что… ну, мне кажется, он теперь в лучшем мире. Где бы это место ни было, я думаю, он там счастлив. Очень счастлив.

Мельберги — муж, жена и девочки — все разом уставились на Прю. Через мгновение мистер Мельберг ответил:

— Спасибо, — сказал он. — Мы тоже так думаем. Было очень приятно познакомиться, Прю Маккил.

Он открыл дверь со стороны водителя и сел в машину. Остальные члены семьи последовали за ним. Только одна из девочек, младшая, остановилась у открытой двери и искоса взглянула на Прю.

— Передай ему привет, — попросила она, а потом забралась на заднее сиденье.

— Передам, — на мгновение растерявшись, ответила Прю и проводила машину взглядом.

Маккилы вернулись домой с багажником, набитым всевозможными овощами, и относить добычу в дом пришлось в несколько заходов. Было уже поздно, и Мак, наевшийся на ферме пюре из банана и авокадо, от усталости стал беспокойным. Мама Прю суетилась на кухне.

— Послушай, — сказала она, — можешь уложить этого капризулю спать? Нужно поскорее заняться пирогами, если мы хотим, чтобы они поспели на этой неделе.

— Конечно, — кивнула Прю, только сейчас очнувшись от транса, в который ее ввергло поведение Мельбергов. Она протянула руки и, подхватив Мака, потопала на кухню, чтобы родители поцеловали его на ночь. Когда малыша хорошенько наобнимали, Прю отнесла его наверх, игнорируя усталое хныканье, и переодела в пижамку. Уложив младенца в кроватку и дав ему его любимую игрушечную сову, девочка чмокнула его в лысую макушку и вышла, по пути выключив свет.

— Сладких снов, Макки, — прошептала она напоследок.

Но не успела она пройти и половины коридора, как за спиной раздался горестный зов брата:

— Пю-у-у-у! Пю-у-у-у!

Остановившись, девочка вздохнула и закатила глаза. Потом вернулась к двери его комнаты и заглянула внутрь.