Сергей Самаров - Козни колдуна Гунналуга

Ярл уже обращал внимание на то, что шрам на лице Красного Нильса наливается кровью всякий раз, когда он произносит имя колдуна. Так, видимо, Гунналуг напугал неустрашимого перед людьми и перед штормом кормчего, что он даже имени его боялся. И это при том, что Нильс давно уже должен был привыкнуть к такому соседству, потому что он, в отличие от гребцов, постоянно находился рядом с Гунналугом, каморка которого располагалась под настилом кормы, где рабочее место Нильса. Что же тогда говорить о береговых жителях, которых колдун специально пугал. У них страха, наверное, еще больше. Но это хорошо, значит, Гунналугу было чем силы свои подпитать.

— Не сразу, — ответил Торольф. — Он выведет вас из этого фьорда и заведет в фьорд Ингьяльда. А добраться туда — от фьорда до дома — придется самим.

— Рискованно… — покачал Нильс косичками в бороде. — Ветер с моря. Может на скалы выбросить. Рифы, конечно, волну разобьют, но ветер останется. Придется на одних веслах идти. С парусом нам не удержаться.

Как легко, оказывается, привыкнуть к тому, что кто-то другой обеспечивает твою собственную безопасность. Даже самые крепкие духом люди к этому привыкают и хотят надеяться на других. Но если силы колдуна не бесконечны, значит, и расходовать их попусту не стоит. Они очень даже пригодятся в дальнейшем.

— Значит, будете идти на одних веслах. Путь не долог. Гребцы устать не успеют. А если и устанут, не беда. На то они и гребцы, чтобы грести и уставать.

— Против ветра идти легче, чем при боковом ветре. Править трудно.

— Это уже работа для кормчего, — категорично сказал Одноглазый. — Кормчие устанут, согласен. Но разве у меня плохие кормчие?

На это Красный Нильс возразить не сумел, потому что был не из тех людей, которые себя ругают и в себе не уверены. Он только дал знак мачтовому вытягивать фал, чтобы поднять на вершину мачты красный щит. Без щита идти в бой — участь труса. А здесь таких не было. Торольф строго наказывал за отсутствие красного щита.

На воду лодки спустили быстро. И легко развернули их. Но пролив был слишком узким, чтобы идти по нему в такое волнение. Колдун Гунналуг из своего закутка не вышел, но вода вокруг драккаров опять стала спокойной, и, подчиняясь только воле колдуна, лодки двинулись в пролив так, словно кто-то под водой придерживал их рукой и направлял в нужном месте.

Никто не знал, как Гунналугу удается видеть все, даже не выглядывая из-за полога. Тем не менее он, кажется, видел все не только вокруг своего драккара, но и вокруг двух следующих. Гребцы выглядывали в весельные окна и наблюдали, как мощные волны разбиваются о скалы совсем рядом. И брызги летят во все стороны. Но какая-то сила не допускала до лодок даже эти брызги. Могущество Гунналуга подтвердилось еще раз.

Но дальше дело обстояло хуже, и плыть оказалось чрезвычайно сложно. Несмотря на то что океанские волны предварительно разрезались недалекими рифами на косички, они все же создавали течение, которое стремилось бросить драккары длинным боком на скалы. Сам Торольф стоял рядом с кормчим и видел, что, несмотря на ледяной ветер, лицо Красного Нильса покрыто не брызгами, а потом, и он трудится, правя своим тяжелым веслом, не жалея сил. И ярл даже подумал, что напрасно он пошел на поводу у колдуна и согласился на это плавание. Было бы гораздо проще преодолеть весь путь по суше вместе с отрядом Китобоя. Но Гунналуг не хотел на холодном ветру идти пешком. Он предпочел сидеть в своем закутке. Ну, хотя бы помог выбивающимся из сил кормчим…

Впрочем, не сам Торольф решил, что по проливу пойдут на веслах, это Гунналуг предупредил, что ему понадобятся все его силы, чтобы совершить то, что он задумал, и потому эти силы следовало сберечь. И теперь ярл сам готов был взяться за кормовое весло вместе с Красным Нильсом, хотя и понимал, что от него пользы будет мало, потому что с гребным веслом Одноглазый еще справился бы, а с веслом кормчего — нет. Здесь помимо силы нужны еще и знания, а он такими знаниями не обладал.

Но и гребцам тоже выпала работа не из легких. В придачу ко всему, еще перед тем, как покинуть фьорд Торстейна, Торольф приказал всем облачиться в доспехи и прицепить оружие. Это создавало гребцам дополнительные трудности, но они справлялись, понимая, что собственную жизнь удерживают только силой вовремя совершенного гребка.

Драккары двигались чрезвычайно медленно. Весла, казалось, не хотели шевелиться в бурлящей воде, готовой сломать их. Но бороться с природой моряки привыкли и в итоге путь бы преодолели. Но на середине этого пути все увидели вдруг, что с моря в их сторону движется гигантская, каких большинство моряков и не встречали в своей жизни, волна. Такую волну низкие рифы удержать были явно не в силах. И, добравшись до драккаров, волна просто вбила бы их в скальную стену вместе со всеми командами, с ярлом и колдуном. Волна выглядела настоящей горой и двигалась так стремительно, что все уже поняли бесполезность сопротивления и приготовились к гибели. И не было, кажется, в природе силы, способной остановить волну. Гребцы опустили весла и смотрели только на волну, завороженные ее страшной громадностью. Красный Нильс забыл о том, что ему следует выравнивать драккар, и только раскрыл рот в изумлении. Торольф сжал плечи и стал казаться слабым, измученным жизнью и невзгодами стариком. И даже пленная девочка, дочь Всеведы, поднялась, чтобы посмотреть на волну, хотя мать ее сидела, безучастная ко всему. Но волна вдруг встала неподвижной стеной над самыми рифами, и стена эта, ко всему в дополнение, даже защищала драккары от ветра. И только слабые потоки воды ручейками стекали с волны, показывая, что волна не каменная. Однако спасение было близко.

Гребцы сообразили, что к чему, схватились за весла. Кормчий стал торопливо и с руганью, всегда помогающей ему, выравнивать лодку. Откуда-то вдруг появилась такая скорость, с какой эти драккары никогда не плавали. И остаток пути был преодолен в одно мгновение.

— Слава Одину, он не покинул нас! Добрались… — сказал Красный Нильс. — Вон за той скалой пролив. Колдун снова стал кормчим. А я уж опасался…

Он не сказал, чего он опасался, но Торольф и не слушал его, переводя дыхание, которое, как оказалось, постоянно задерживал, словно сам работал кормовым веслом и перенапрягался до боли в мышцах. И даже усталость в руках и в плечах чувствовалась, хотя помогал Одноглазый кормчему только мысленно.

Лодки преодолели опасный участок, и волна тут же двинулась с места, прошла рифы и ударила в скалу так, что воздух вокруг загудел гигантским колоколом. И тут же начала откатываться. Торольф с Нильсом, оглянувшись, увидели, что разрушена даже часть каменного берега. Что же было бы с драккарами, если бы волна накрыла их!..