Елена Белова - Вампир... ботаник?!

— Что за шум? — поинтересовалась точка. — Минутку….

Выпрямлялись мы одновременно. Я, во весь свой рост и в дурацкой красной шторе — и чахлый вампир с раскрашенной мордочкой. Реально чахлый! Мне по плечо, худой, в косыночке какой-то. И что добило — с котенком на руках.

— Ты кто?!

Я улыбнулась — вампир попятился — и хрипло выдохнула:

— Накрывай стол, парень. Пришла пора хорошенько пообедать!

Живот жадно буркнул — на всю комнату.

Глаза парня затравленно блеснули. И он крепче прижал к себе котенка, будто защищая.

— Убирайся!

Ну уж нет! Здешний мир мне порядком задолжал за эти три недели! И за рабский знак, и за цепь в подвале, и за попытку скормить вампирам. И за голодовку постоянную, мать их так за просяную кашу! Мы еще посмотрим, кто тут жертва!

— Да ну! А как же обед?

Хотя тут скорей ужин…

— Пошел вон!

Пошел?! Это кем он меня считает? У меня прямо в глазах потемнело. И не знаю, что бы я натворила и чем бы все это кончилось, но тут котенок недовольно взмявкнул (не понравилось, что сжали) и вырвался. Мы оба уставились на него, и я пропустила удар.

Только краем глаза увидела, как метнулась из широкого рукава белая рука… А потом рой искр и ох… стен… ка…

Не люблю… красных ежиков…

Я их не видела, но откуда-то знала, что они красные. Они как-то влезли мне под кожу и теперь ползают внутри, медленно так… Не могу дышать, все иголками… истыкано…

Садисты.

Пару раз приходил укротитель, забирал их, и я отдыхала. Засыпала. Потом они возвращались… поменьше размером и не такие царапучие, но все равно больно. Поганцы. А я ведь всегда ежиков подкармливала — нормальных, серо-белых. У них такие мордочки симпатичные. И глаза…. Вот как эти. Смотрят, будто ежик решает, выпустить иголки или нет?

— Хотите… молока? — предложила я глазам.

Может, попьют и успокоятся?

Глаза мигнули, и мне на лоб опустилось что-то прохладное. Хорошо. И колючки унялись.

— Пожалуйста… я хочу ежика… серого…

Но тут рядом кто-то начинает курить, горьковатый дым вьется у лица, и в нем пропадают не только ежики, но и все остальное.

— Я не понял, что она девушка, — сказал самый крупный ежик — уже серый. — Рост и фигура… Подумал, это опять выходка Даиза.

Подумать только, у ежей тоже есть девушки… уже смешно.

— Возможно, так оно и есть, — второй еж был маленький, а голос мужской, почти бас. — Тогда в ней должен быть скрыт какой-то изъян.

— Еще какой-то? — горький смешок.

— Я имею в виду существенные недостатки, энчелесто. Ядовитая кровь или слабоумие, или…

— По сравнению с той коровой недостатки не так существенны. По крайней мере, хоть какая-то возможность сохранить лицо…

Я представила корову с лицом, причем сохраненным. Подтяжку корова делала, что ли? Да что за траву они курят?

— Просыпается. Перелом или ушиб, энчелесто?

— Ушибы. Позвоночные сочленения и голова…

— О! Можно провести опыт. Премудрый аргенти Ченцио ставил подобные на раненых и утверждал, вкусовые качества их крови…

—..замолчи…

И опять горький дым, в котором тонут и голоса, и свет.

Разбудило меня рычание. Я подхватилась, озираясь по сторонам, выхватывая глазами полутемную незнакомую комнату… беленые стенки с каким-то орнаментом поверху, занавески, слоями будто наплывающие друг на друга… несколько солнечных пятен на полу, но тускловатых, будто сквозь чешую… странную свечку у кровати, толстую, длинную, в бело-синюю полоску. От нее и шел тот горьковатый дым, пропитавший насквозь мою подушку.

И никаких зубастиков… В смысле, никого, кто бы мог рычать. Почудилось, что ли?

Рррррррррр! По комнате снова прошел рык, и на этот раз сомнений никаких уже не было: рычало у меня в животе.

Есть хочу! Тррррребую! Жрррррать!

Последний раз так есть хотелось на трижды проклятой кефирной диете. Я тогда готова была сырые пельмени слопать, но их тоже не было, сама ведь из квартиры все вынесла, чтоб не сорваться. А однажды среди ночи проснулась посреди роскошного сна про гамбургеры и поняла, что уже успела соорудить свое счастье из листа кактуса и аквариумной рыбки… Ну и глаза у нее были, у бедняги, голод отбили на момент. Рыбку потом еле откачала и от греха подальше подарила ботаничке Люське из соседнего подъезда.

А сейчас бы не подарила. Сейчас, по ощущениям, я б слопала несчастного карасика вместе с хвостом и плавниками. И с чешуей!

Я хищно обвела взглядом комнату… Взгляд наткнулся на котенка. Того самого. Толстенького такого… шоколадного. Не знаю, что там кот прочитал у меня на лице, но шерсть на нем мигом стала дыбом.

— Рррррррр! — еще раз включился живот, напоминая не тормозить, а быстро загрузить в него подходящую еду.

— Миу! — возмущенно отозвался котенок и, подхватив с пола что-то мелкое, нырнул под занавеску. Оттуда тут же поплыл очень знакомый запах… печеное. Хлеб или пироги, или… да что угодно!

Желудок словно воспарил над кроватью и поплыл к двери. Вместе со мной, если, конечно, «воспарил» сюда вообще подходит.

Я наскоро глянула, что на мне надето — что-то типа ночной рубашки, только темной (прощайте, джинсы!) и с пояском. И рванула следом.

Дверь под занавеской была вроде не совсем обычной — по толстому дереву тянулись железные полосы. Но даже если б она сейчас золотом и бриллиантами сверкала, я бы все равно там не задержалась. От голода в прямом смысле мутило.

Коридор темноватый, расписной. Что там в росписи, не спрашивайте — просто покажите, где тут кухня!

— Миу! — жалобно мяукнул котенок. О… я его в угол загнала, оказывается. Возле двери, откуда пахло едой. Еще немного, и я б его этой дверью просто смела. Молодец, что мяукнул, кис, а теперь испарись отсюда, пока мои окосевшие мозги не приняли тебя за шоколадку.

— Миу! — повторил котик, и маленькая лапка выдвинулась, подсовывая к моим ногам… мышь. Дохлую мышь, вы подумайте!

Я оцепенела. А кис довольно мурлыкнул и утопал, пока у меня ступор не прошел.

Это что, это он со мной едой поделился? Или откупился?

Твою швабру!..

Кухню я так и не нашла. Просто не дошла туда. Зато нашла ИХ!

Булочки. Даже не так. БУЛОЧКИ!

Румяные… золотистые… мягкие… полная корзинка!

Рррррррр!

Я запустила руку в корзину, ухватила в каждую по булке и забыла о мире на пять минут. Мягкое тесто, ароматное, нежное, с тоненькое прослойкой варенья или фруктов… Ням, наслаждение.

Но мир о себе быстро напомнил. Сначала в глубине дома что-то негромко бумкнуло и зазвенело разбитое стекло, потом пополз дымок — такой, химический.

Пожар? Пойти глянуть, что ли?

Бурррррл! — обозлился живот. Наверное, испугался облома. И я решила, что пожар подождет.

— Ты встала.

Голос ледяной. Будто сосульку за шиворот уронили. Хозяин. Принесло ж его… невовремя. Там в корзинке еще пять булочек осталось…