Робин Хобб - Драконья гавань

— Разведу на камбузе огонь и поставлю кофе, — сообщил он. — Чего бы ты хотела на завтрак?

— Хм. Думаю, еще немного поспать.

Что ж. Ее и впрямь не заботило, узнает ли кто, а может, она даже хотела, чтобы все узнали. Лефтрин попытался представить, какие осложнения это может вызвать, и снова решил, что не передумает. В конце концов, капитан он или нет? Лучше уладить все сразу, а не потом. Элис уже закрыла глаза и натянула одеяла до подбородка. Лефтрин долго смотрел на нее: на рыжие волосы, разметавшиеся по подушке, на плавные изгибы под покрывалом. А затем натянул башмаки и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Запах свежего кофе он почуял, еще не дойдя до камбуза. Скелли его опередила. Она сидела за столом и перед ней стояла тяжелая белая кружка с крепким черным кофе. Племянница посмотрела на него, когда он вошел. Лефтрин избегал ее взгляда, опасаясь увидеть в нем обвинение. Трус. Он плеснул себе сваренного ею кофе и сел напротив.

— Ты взяла слишком много зерен. Разве я не говорил, что запасы надо расходовать бережно?

Скелли склонила голову набок, глядя на него.

— Может, я вся в тебя. Может, я считаю, что лучше сразу насладиться всем, чем возможно, а не отмерять себе редкие кусочки счастья. Как по-твоему? — дерзко спросила она, кривовато улыбнувшись.

Лефтрин встретился с племянницей взглядом.

— Согласен.

Патоки почти не осталось. Он добавил в кофе полную ложку.

— Откуда ты узнала? — небрежно спросил он.

— Я видела, как вы гуляете по улицам Кельсингры. Застряла в толпе и не смогла вас догнать. Окликала тебя по имени, но ты меня не услышал.

— Да, хлопотная ночка выдалась у нашего «Смоляного», — заметил Лефтрин и отхлебнул кофе, собираясь с мыслями. — Будь я просто твоим дядей, а не капитаном, что бы ты сказала на этот счет?

Скелли уставилась в свою кружку.

— Я рада за тебя. Рада, что ты можешь быть с той, кого выбрал сам.

Неплохая подколка.

— Я и не обещан никому другому.

— Она замужем.

— Была.

— А теперь уже нет?

Капитан задумался.

— Уверен, она знает, что вправе делать.

Скелли обдумала его слова и медленно кивнула.

— Сама понимаешь, для тебя может кое-что измениться, — попытался быть с ней предельно честным Лефтрин. — Многое. Если у нас родится ребенок.

Она улыбнулась шире.

— Знаю.

— Ты задумывалась, что это для тебя означает?

— Думаю с самого рассвета.

— И?

— Тот паренек из Трехога, помнишь? Которому родители обещали меня в жены? Он-то уверен, что помолвлен с наследницей «Смоляного». Если он выяснит, что это не вполне так, то, может, подыщет себе невесту повыгодней.

Вот оно как. Впервые Лефтрин задумался о том, как его решение повлияет на более широкий круг людей.

Но Скелли еще не закончила.

— Насколько я понимаю, я останусь на борту до конца жизни. Это я знаю точно, и с меня не будет толку никому и нигде еще. Не в обиду будь сказано, дядя, но даже если твой ребенок родится уже завтра, я все равно могу успеть покапитанствовать на «Смоляном». Это все, чего я хочу. Не владеть им. Им никто не может владеть. Но возможности стать его капитаном. И еще, пожалуй, быть с тем, кого я выберу сама, — отпив кофе, улыбнулась Лефтрину Скелли. — По-моему, тебе это вполне подходит.

— Не забывайся, девочка.

Он с трудом подавил улыбку, которая уже прорывалась на его лицо.

— Слова дяди или капитана?

— Капитана.

— Слушаюсь.

Скелли стерла улыбку с лица так ловко, что Лефтрин невольно задумался, сколько же надо упражняться, чтобы освоить этот фокус. Но пока оставался еще один вопрос.

— Значит, «Смоляной» и тебе навеял свой сон?

— Да. Кельсингру. Так ясно, словно я видела ее наяву. Чудное место. Мне по-настоящему захотелось туда попасть.

— Мне тоже.

— Думаю, «Смоляной» помнит город, — с сомнением проговорила Скелли. — Может, он пытался сообщить нам именно это.

— Тогда что на него нашло вчера?

— Не знаю. Но, бьюсь об заклад, сегодня мы все выясним.

Запечатанное официальной печатью послание от Строительного комитета при Совете торговцев Удачного с запросом о ценах на поставку лесоматериалов указанного вида и количества, для расширения Зала торговцев Удачного. Все заявки должны быть присланы на рассмотрение до первого дня месяца Дождей, с обязательством доставить всю древесину в Удачный до первого дня месяца Перемен.

Детози, они еще уверяют, будто у нас нет средств на завершение ремонта на Круглой улице, что перед главным рынком, а сами строят планы расширить Зал торговцев! Надеюсь, Совет в Трехоге чуть бережнее расходует монету!

Тимара пришла к ней вскоре после рассвета. Она принесла пару нанизанных на прут серебристых рыбин, жирных и еще слегка подергивающихся. Синтара не особенно любила рыбу — слишком уж часто за все эти годы ей не перепадало ничего другого. И все же это пища, да еще и свежая.

— Я сама сделала острогу, чтобы их добыть, — пояснила Тимара, снимая первую рыбину с прута, продетого сквозь жабры. — Наконечника у меня не было, но я обожгла дерево в костре, и, похоже, сработало неплохо.

— Что ж, весьма похвально, — заметила Синтара в ожидании трапезы.

— Что ты со мной делаешь? — внезапно спросила Тимара, уже протянув ей еду.

— Жду свою рыбу, — язвительно отозвалась драконица.

Тимара не отдавала ей добычу.

— Я меняюсь быстрее, чем когда-либо прежде. Кожа зудит от чешуи. Спина все время болит. Даже зубы, похоже, заострились. Это твоя работа?

— Рыбу, — настаивала Синтара, и Тимара швырнула ей первую порцию.

Драконица поймала ее на лету, подбросила, перехватила и проглотила целиком.

— Ты тоже меняешься. Ты выросла. Стала крупнее и сильнее, и уже не просто синяя. Ты сапфировая и лазурная, и всех прочих оттенков синего. Хвост стал длиннее. Вчера я видела, как ты стряхиваешь воду с крыльев. Они стали еще красивее, чем прежде, с серебристым узором, как будто ты украсила их вышивкой. И они тоже выросли.

— Я росла бы еще быстрее, если бы вместо болтовни меня потчевали едой, — упрекнула Синтара, но в ее голосе явственно прозвучало удовольствие.

Сапфировая и лазурная. Все же у людей есть и неоспоримое достоинство — весьма выразительный язык.

— Кобальтовая, небесно-голубая, васильковая, — продолжила она, пока Тимара снимала с прута вторую рыбину.

Девушка подняла на нее взгляд.

— Да. И все эти оттенки тоже.

— И черный. И еще серебряный, если приглядеться внимательнее.

— Верно. И когда ты расправляешь крылья, там виден еще и зеленый, как будто поверх серебристого выложен другой кружевной узор. Я заметила, что его рисунок проступает теперь гораздо отчетливее.