Василий Сахаров - Уркварт Ройхо

В общих чертах, такие вот дела, если объяснять все просто. Ну, а сложности ни мне, ни умирающему жрецу были не нужны.

Старик прервался и вновь закашлялся. Я опять его напоил, и продолжил свои расспросы:

— Значит, количество магов-воителей обусловлено не силой и подготовкой кадетов, а кмитами, которые имелись в запасе?

— Да, — согласился Саир. — Практически любой, у кого есть способности к магии и работе с энергетиками дольнего мира, а это почти все дворяне из старых имперских родов, может принять в себя кмит и, не тратя годы на обучение в Академии Магии, научиться использовать чародейскую силу. Поэтому в "Шайгер" набиралось так мало учеников, а выпускалось столько, сколько жрецы Ярина Воина могли закупить камней. Но если сначала дари продавали кмиты сотнями, то с каждым годом объем продаж падал, а цена каждого камня возрастала. А потом погиб Иллир, его преемники не понимали всей сути источника, и уже третий император после великого властителя ничего о нем не знал. Эта информация, которая и раньше-то была секретной, стала достоянием всего нескольких человек и самих выпускников "Шайгера".

— Все ясно. Но скажи мне Саир, почему в таком случае вы хранили сведения об источнике столько лет, и никому ее не предоставили или не продали?

— Не хранили, а хранил. После гибели магов-воителей всегда был только один человек, который знал истинную подоплеку событий, это кто-то из жрецов местного храма. Только он ведал, где находится источник и хранится запас уже заклятых кмитов, которые можно использовать. И не раз, у меня возникал соблазн, продать мои знания или один из камней, и жить на эти деньги долго и счастливо. Но я поклялся прошлому жрецу, который посвятил меня в тайну, что дождусь посланца, а если нет, то передам знания следующему служителю Ярина Воина.

— Что за посланец?

— Последний маг-воитель сказал, что в случае его гибели и смерти императора, рано или поздно, но обязательно придет человек, который назовет кодовое слово и получит доступ к источнику, книге и последним кмитам.

— И что это за слово?

— Сейчас уже не важно, — старик сильно поморщился. — Моя смерть близка, я уже вижу ее бледный лик, и понимаю, что никто не придет. Сотни лет мы ждали, а посланца так и не было.

— А сам, почему не захотел в источник окунуться и камень в себя вживить?

— Способности слабые, да и здоровье не то. Все хранители были одинокими стариками, которые жили только молитвами и не могли принять в себя кмиты.

Неожиданно, жрец задергался всем телом и из уголка его дряблого рта пошла пена, а я, понимая, что он умирает, встряхнул его и спросил:

— Где источник и камни? Как мне их найти?

— Бор знает, — захлебываясь, прохрипел Саир. — Камни под ногами Кама-Нио. Прощай…

Захрипев, главный жрец еще раз сильно дернулся телом и затих. Навсегда.

Я закрыл веки старика. Затем приподнял его рубаху и вытащил из-под нее старую потрепанную книгу в некогда красной обложке из воловьей кожи. В ней было листов пятьдесят, не больше, и как бы мне не хотелось прямо сейчас начать ее изучение, были иные, более важные дела, наипервейшее из которых похороны старика. А после этого надо было дождаться Бора, который проводит меня к источнику. И только тогда, можно будет посмотреть на кмиты и чудесный родник, почитать книгу и подумать над тем, а стоит ли становиться магом-воителем, и не повлечет ли это действие за собой беду.

Выйдя из шалаша, я посмотрел на восходящее солнце, удостоверился в том, что вокруг все по-прежнему тихо и, задав своей лошадке овса, кинжалами начал срезать травяной покров и папоротники вблизи последнего пристанища бывшего военного лекаря и главного жреца храма Ярина деда Саира. Работа была тяжелая, корневища можжевельника пронизали все вокруг, а тут еще и камни, которые во время весеннего паводка каждый год выкидывало на берег бурное речное течение. Однако за полтора часа я выкопал вполне приемлемую ямку, вытащил тело Саира на свет, закутал его в одеяло и похоронил. Небольшой холмик вновь покрылся дерном, а лишние камни и земля улетели в воду. Вроде бы все, что мог, я сделал, совесть моя чиста, и оставалось только дождаться парнишку Бора.

Час проходил за часом. Солнце перевалило за полдень и, когда я уже начал переживать, Бор появился. Я увидел его белую голову среди папоротников за пятьдесят метров, и вскоре он заполз в убежище. Взгляд у парня был испуганный и затравленный, но он держал себя в руках, известие о смерти жреца воспринял как-то безучастно, и я спросил его:

— Рассказывай, что видел?

Парень тяжко и протяжно вздохнул, и выдохнул:

— Нет моей деревни больше. Сожгли ее. Люди наши сбежать успели, а от домов и амбаров только головешки и остались. Беда! Теперь всем плохо будет.

— Это понятно, — сказал я и, кивнув на еле заметный холмик, добавил: — Жрец сказал, что ты знаешь дорогу к источнику.

— Источников вокруг много, не меньше трех десятков. Какой именно интересует?

— Тот, где статуя.

— А-а-а, — протянул парень, — странное место, знаю, где оно, вместе с дедом Саиром туда полтора года назад ходили.

— Проведешь к нему?

— Можно, — парень мотнул растрепанной головой. — Но нехорошее это место, там всякая чертовщина грезится, и с людьми не пойми что творится. Так что, отведу, но сам там не останусь.

— А далеко оно?

— Сутки хода в гору, пешком. На лошади туда не попасть, склоны сильно крутые.

Через полчаса, отпустив на волю расседланную исанийскую полукровку, я взвалил на себя рюкзак, и вместе с Бором пересек тропу между храмом и пасекой, вышел на открытое луговое пространство и двинулся в гору. И только я подумал о том, что пока все идет неплохо, как позади нас, на тропе, появились три всадника, которые сначала увидели мою лошадь, мирно пасущуюся на небольшой полянке между папоротников, справа от себя, а потом, кинули взгляд влево и нас засекли.

— Бежим! — вскрикнул парень и дернулся.

Но я понимал, что до ближайших зарослей метров четыреста пятьдесят, нам двоим, от конных не сбежать, и придержал его. После чего скинул на Бора рюкзак и лишь тогда подтолкнул его в сторону горы, а сам, схватив арбалет, бросился навстречу ассирам, крепким мужикам лет под тридцать в темно-зеленых плащах, вооруженных пиками и саблями.

Нас разделяло немногим больше ста метров и, пробежав около трети дистанции, на миг, обернувшись и удостоверившись в том, что Бор изо всех сил спешит к зарослям, я присел на левое колено, поймал в прицел передового противника и, на долю секунды задержав дыхание, выстрелил в него. Тяжелая короткая стрела впилась в грудь ассирского воина и он скатился с седла. Арбалет был пока бесполезен и, выхватив верный ирут, я приготовился к продолжению боя. И хотя понятно, что пешему против конных, да еще и с пиками, драться несподручно, я был уверен в том, что моя подготовка лучше, чем у врагов, а значит, одолеть их реально.