Денис Шулепов - Кошмарный принц

— Что? Извините, я задумался, — очнулся Виктор Ильич.

— Я сказал, что вы мне лжёте, — отчеканил детектив.

— Нет, голубчик, я не лжец. — Виктор Ильич обернулся на зияющий зев чёрного хода (подумав, что никогда больше не рискнет переступить порог жилища Кошмарного Принца) и, подхватив детектива под локоть, повёл того в сторону от здания. — Помните, вы меня разбудили, мол, Надежда Олеговна так срочно просила узнать всё ли у меня в порядке?

— Это был не я.

— Не важно — кто! — отмахнулся Виктор Ильич. — Она звонила на мобильный?

— Да.

— Вы можете позвонить ей сейчас?

— Но вы ведь только что…

— Разве то, что я говорил ей по телефону, имело хоть какое-то значение в решении наших с вами вопросов? Боюсь, что городской телефон прослушивается, Иннокентий. Я почти в этом уверен!

Детектив подумал и изрёк:

— В принципе, возможно. — И достал мобильник.

Детектив Кета выбрал нужный номер из списка и нажал вызов. Выждав соединение с вызываемым абонентом, передал трубку смотрителю.

— Алло! — чуть не выкрикнул Виктор Ильич.

— Это ты, Витя? — спросила удивлённая Надежда Олеговна.

— Я. Извини за вынужденный театр одного актёра! Городской прослушивается.

— С чего ты взял? Кем?

— Им.

— Кем «им»? Витя…

— Им, Надя, им! — с нажимом сказал Виктор Ильич, стрельнув взглядом в неугодного в этот момент детектива. Последнему нужно отдать должное за выдержку — даже бровью не повёл.

— Юрой? — потрясенно выдохнула Надежда Олеговна. — Ты уверен?

— Более чем. Это не телефонный разговор…

— Тогда я вылетаю!

— Нет! Ни в коем разе, Надя! Это может всё испортить… — В голове отголоском, почти эхом, прозвучал голос Кошмарного Принца: «Ты всё испортишь, дядя Витя, если выпьешь». — Я звоню по другому поводу. У нас возникла накладка в инструкциях твоих детективов.

— Не поняла. Ты о чём? — Надежде Олеговне стоило трудов быстро переключиться на другую тему. Её погибший сын прослушивает городской телефон — не это ли тема, которую хочется развить, как бы ни болезненна она была?

— У меня вышел из строя один из мониторов, подключённых к системе видео. И тут выясняется, что я не могу покинуть музей ради моей безопасности! Ты отдавала такое распоряжение?

— Витя, они профессионалы и знают свою работу. Если Кеша сказал, что ты не должен покидать музей, значит, ты не должен покидать музей, Витя! Я слежу за новостями и знаю ваше осадное положение…

— Да бог чай с ним! Я никуда и не рвусь! — покривил душой Виктор Ильич. — Но мне нужен монитор, а твой… Иннокентий сотоварищи видят во мне… невесть кого и мямлят что-то о каких-то пунктах в контракте! Вот и дошло, в результате, что позарез надо звонить тебе.

— Кеша рядом с тобой? — спросила Надежда Олеговна. — Передай, пожалуйста, ему трубочку.

Виктор Ильич передал.

Несмотря на лаконичные «да», «нет» и «хорошо», Виктор Ильич понял, что Надя приняла верную позицию и что дело с монитором, можно сказать, сделано. Только вот не нажил ли он себе врага в лице бледнолицего Кеши? Собственно, плевать. Проблема другая — как заставить этих правдолобых детективов купить ему выпивку?

Эврика! Над головой Виктора Ильича «зажглась» «лампочка Ильича». И она за мгновения разгоралась всё ярче и ярче: наряду с идеей как добыть спиртное на него снизошло понимание, для чего нужно спиртное!

Он попросил блондина не вешать трубку и передать её ему. С насупленным лицом детектив выполнил просьбу.

— Надя, у меня есть ещё одна сложность, — взволнованно проговорил Виктор Ильич. — Мне нужен коньяк. Три бутылки дорогого коньяка! Скажи своим архаровцам…

— Витя, ты что, начал пить? — В интонации её голоса смешались потрясение, горечь, разочарование и недоверие. Возможно, и ещё что-то.

Виктор Ильич устало закрыл глаза и присел на поребрик вытянув ноги. Эврика, конечно, эврикой, но как на расстоянии доказать человеку, любимому человеку, что ты не верблюд? А ещё тут Иннокентий над ним с выпученными, как у краба, глазюками…

— Родная… Я не начал пить. Не думал даже. Тут другое. Я… Иннокентий, вы можете не висеть над душой! — психанул Виктор Ильич.

Детектив, сплюнув сквозь зубы, отошёл.

— Надя, — продолжил смотритель в трубку, понизив голос. — Я полностью во власти рукописи… тут происходит такое! В общем, на данный момент алкоголь единственный способ что-то изменить в романе. В нетрезвом состоянии он не сможет контролировать мой мозг, пока я буду писать. Писать то, что хочу писать сам, понимаешь?

— С трудом. С чего ты решил, что коньяк — решение проблем?

— Я же только что сказал!

— И ты уверен, что это не провокация?

— Он боится этого.

— Боится? Откуда ты знаешь?

— Надя… — Виктор Ильич тяжко вздохнул, ему ужас как надоело что-то объяснять, ещё чуть и нервный срыв… и мобильник вдребезги о стену. — Надя, он едва ли ни ночует у меня в башке, когда я пишу… и когда сплю, понимаешь, нет? Просто выполни мою просьбу. И я доведу до конца твою!

— Добро, Витя, будь по-твоему. Обещай мне только…

— Что?

— Обещай, что с тобой будет всё в порядке! Если почувствуешь, что не справляешься, что не можешь…

— Всё будет нормально. Это я тебе обещаю. Я знаю, что делать. Я знаю, что делаю.

Они распрощались, и смотритель передал телефон детективу. Тот с нескрываемым возмущением выслушал распоряжения босса и, выдавив из себя согласие в потакании прихотей спятившего мужика, отключился. Его лицо приняло

«рожа просит кирпича», — подумал Виктор Ильич.

каменное выражение, взгляд стал безучастным. Перед смотрителем стоял солдафон. Досадно… но ладно.

— Когда вам нужен новый монитор и коньяк? — сухо спросил он.

— Вчера, — в тон отозвался Виктор Ильич.

— Что-то ещё?

— Еды на неделю. На ваше усмотрение, детектив. А коньяка три бутылки — не забудьте.

Виктор Ильич видел, что блондин борется с собой, вернее, со своим любопытством, и выжидающе смотрел на него. Сила воли шефа детективов оказалась крепче, и Иннокентий, скорчив гримасу, пошёл прочь, не прощаясь. Виктор Ильич проследил, как тот дошёл до своего чёрного авто, перекинулся парой фраз с напарником и сел в машину. А-ля Леннон задержал свой взгляд на смотрителе и тоже уселся в машину. Машина заурчала и, плавно взяв с места, скрылась за поворотом.

Обозрев забор из конца в конец и вспомнив о недавнем нападении (благо, что окна хоть высоко!), смотритель поспешил подняться с поребрика и, взяв себя в руки, вошёл в здание музея.

В стране Грёз прекрасно. В ней всё до слёз чисто и правильно. В ней всё правдиво и уместно. В ней всё, о чём может только мечтать человек.

В ней всё.

И она — мечта.

Мечта, с которой трудно мириться, если она неосуществима.