Денис Шулепов - Кошмарный принц

— Думай о нём, — прошептала Надежда Олеговна.

И в мерцающем свете свечей они торжественно произнесли:

— Тайнами глубин, огнём Проклятья, властью Востока и тишиной ночи. Святыми обрядами Гекаты мы заклинаем и вызываем тебя, твой неспокойный дух, явиться сюда из места, где ты обитаешь теперь. Дух Юрия Клинова, ответь на наши вопросы, которые мы зададим тебе, если ты всё ещё надеешься облегчить свои страдания и обрести вечный покой в раю. Кровью Иисуса, которую Он отдал ради твоей души, заклинаем и повелеваем тебе явиться сюда в круг свечей и сказать нам, о чём спросим мы!

Ни он, ни она не надеялись на результат с первого раза. Они припасли несколько вариантов заклинаний и обрядов: с пентаграммами, с запутанно-замысловатыми оборотами и нескладными телодвижениями, с дохлыми кошками, воронами и жабами и с ещё всякой галиматьей. Тот вариант, что использовали они сейчас, был самым простеньким и выглядел шарлатанским. Однако последствия не заставили себя ждать. Дом словно покачнулся. Огненное кольцо свечей закружилось фееричной спиралью, наподобие химической формулы молекулы ДНК, упёрлось в потолок, обдав людей нестерпимым жаром. Потом огонь уплотнился, образовав непроницаемый цилиндр… и спал на нет.

Виктор Ильич с Надеждой Олеговной перестали жмуриться и воззрились на дело рук своих.

В центре свечного круга стоял призрак, озирающийся по сторонам.

Из груди Надежды Олеговны вырвался всхлип.

— Сынок! — простонала она, закусывая губу, чтобы не разрыдаться.

Взгляд Юры Клинова перестал блуждать.

— Мама?

— Это я, сынок!

— Что происходит, мама?

— Это… ужасно! — Надежда Олеговна не справилась с эмоциями и разрыдалась, уткнувшись лицом в грудь старого друга.

— Дядя Витя? — Виктор Ильич подметил, что Кошмарный Принц ждёт не тех объяснений, которые они собирались дать: не угадали они с Надеждой Олеговной, призрак не удивился кругу свечей и насильному вызову. Его интересовала более тривиальная вещь, и Виктор Ильич догадался — какая. А это уже кое-что!

— Тебя интересует, куда делись вещи, мебель? — спросил Виктор Ильич.

Надежда Олеговна недоуменно заглянула в лицо Виктора Ильича, потом посмотрела на призрак сына.

— И куда же они делись? — спросил Кошмарный Принц (отчего-то смотритель не мог воспринимать погибшего писателя иначе, как Кошмарный Принц).

— Это черноморский дом, сынок, — сказала Надежда Олеговна.

— А что — есть ещё какой-то? — спросил Кошмарный Принц с видом, мол, вы меня за идиота держите?

Надежда Олеговна снова посмотрела на Виктора Ильича, ища помощи. Виктор Ильич нежно погладил её по спине и сказал:

— Расскажи ему про музей.

— Он не знает?! — В глазах Надежды Олеговны замерцало понимание.

— Он не знает, — эхом отозвался Виктор Ильич, не спуская глаз с Кошмарного Принца: тот подошёл к краю свечного круга. «Что будет, если свеча потухнет?» — думал он.

— Чего не знаю? Мама?

— Есть ещё один дом, сын, — сказала Надежда Олеговна. И поведала историю со строительством музея.

— Уму непостижимо! Зачем, мама?

— Я посчитала, что так будет лучше… и оказалась права. На поверку.

— Что ты такое говоришь?

— Я расскажу, — взял слово Виктор Ильич.

И рассказал, начиная с того момента, как в первый раз нарушил субординацию, установленную самому себе, и сел за бузиновый стол. Избегая некоторых щекотливых моментов, связанных с написанием романа «Сони едут до конечной», Виктор Ильич закруглил рассказ похищением самим Клиновым детектива Кеши.

— Собственно, поэтому нам с твоей мамой и пришлось прибегнуть к такому вот радикальному способу беседы с тобой, — сказал Виктор Ильич, многое поняв по мимике и жестам Кошмарного Принца.

— Такое ощущение, как будто на меня что-то нашло, да, дядя Вить? — сказал Кошмарный Принц.

Виктор Ильич кивнул.

Все трое помолчали некоторое время, потом погибший писатель разорвал тишину совершенно неожиданной репликой:

— Я перепутал обряд.

Надежда Олеговна и Виктор Ильич вскинули головы.

— Да, — подтвердил свои слова Кошмарный Принц. — Мне так хотелось стать настоящим, понимаете? — настоящим писателем, что не мог ждать, а известность в преклонные годы меня не устраивала. Я решился взять быка за рога и, не посоветовавшись ни с кем, — хотя у меня даже был знакомый оккультолог! — совершил обряд привлечения ангела-хранителя.

Надежда Олеговна встрепенулась, но её сын предупредил её слова:

— Не простого, мама, о котором мы имеем, кстати говоря, весьма посредственное представление, а иного порядка. Меня не устраивал ангел-хранитель, могущий лишь предупредить мелкие неприятности. Я захотел заиметь ангела-музу. И стол-то приобрел, преследуя эту цель. Когда краем уха услышал о бузиновом чуде, то тут же загорелся приобрести… Вот только всё оказалось не так, как грезилось. Я и здесь поторопился. А ведь ничего не стоило разузнать о проклятом столе больше, но мне не терпелось. Получить всё, сразу и быстро — ой как заманчиво! Я жаждал мирового признания. Да. И я получил его. Только цена оказалась куда больше, чем я выложил за древний стол! Моя поспешность сыграла со мной злую шутку. Верно, все мы крепки задним умом. Как только я совершил обряд привлечения ангела-музы, ангел-хранитель, приставленный ко мне с рождения, отвернулся от меня. Забавно, но мир держится на мелочах, и череда мелких неприятностей меня и угробила. Да и это ещё полбеды! Я в той идиотской спешке перепутал обряды и вместо гармоничного доброго гения получил злого бесконтрольного джинна. Вышло так, что в связке с бузиновым столом обряд обрёл мощную силу. Я, если можно так выразиться, активировал энергетический вулкан отрицательной энергии… Тьфу, тавтология получилась! Короче, мама… дядя, мельчайший толчок, неосторожное, а в моём случае неверное телодвижение в данном направлении действий — и негативная энергия вырвалась, как ошалевший гейзер… Вулкан, гейзер… В общем, достаточно было безобидного обряда. — Кошмарный Принц одновременно пожал плечами, развёл руками и умолк.

«Вот почему у нас всё здесь так легко получилось. Достаточно безовидного обряда!», — отметил про себя Виктор Ильич.

— Неужели ты не можешь бороться… с ним? — спросила Надежда Олеговна, растирая по щекам невольно и беспрестанно текущие слёзы. Виктор Ильич в свете свечей различил на лице несчастной женщины за смазанным слоем тонального крема болезненную бледность, ему нестерпимо стало жаль её.

— С ангелом-джинном? Всё равно, что бороться с сами собой, мама! Как маньяк-убийца может побороть свою сущность? Его лишь можно оградить от общества решеткой или мягкими жёлтыми стенами. А что мне сделать с собой? Физически-то меня нет, а джинн — моя, пусть навязанная мной самим, но сущность! И тот другой во мне доминирует… и всё из-за проклятого стола! Я каким-то образом привязан к нему и потому, хм, болтаюсь здесь, между Небом и землёй, — Призрак тяжело вздохнул.