Ольга Макарова - iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

И — каждый, будь он маг или воин, то и дело бросал выжидающий взгляд на Тимай — девочку-Марнса — и прислушивался: не начнет ли кашлять, не появится ли характерный сип при дыхании… День, другой, третий — и все признаки появились. И уже, стоило девчушке ненароком кашлянуть ночью, наемники просыпались все и сразу же начинали тревожно озираться по сторонам.

В отличие от них, Ученик миродержцев спал куда спокойнее, ибо его харуспексы об опасности молчали. Хотя чувство, что кто-то наблюдает за караваном и за ним лично, было. Надо сказать, оно здорово расшатывало нервы; порой даже приходилось усилием воли заставлять себя не оборачиваться в сотый раз, а просто ехать дальше.

На четвертый день пути потянуло сырым воздухом…

Караван шел прямой дорогой на бывший Кириак, откуда уже планировалось прокладывать путь до Нави. Дорога эта в самой середине наворачивает петель через донгоровый лес. А где донгор — там болото, они друг без друга не существуют…

…На седьмой день пути мир потонул в стелющемся по земле болотном тумане.

От жары и сырости кашлять начали все. Тимай пришлось особенно тяжело. Отпаивая девчушку шалфейной настойкой, выданной ему на прощание Рафдаром, и шепча что-то ободряющее, Кангасск на самом деле пребывал мыслями в прошлом: вспоминал свое плаванье с Орионом, сыном звезд. Тогдашний туман, пусть и не столь густой, как этот, тоже не предвещал ничего хорошего. «…нападут. Я бы напал»…

Но все было тихо… Поскрипывание старых донгоровых деревьев; вспархивающие и перекликающиеся в тумане птицы; шепот наемников… грязная серость вместо неба… и — бесконечное ожидание, которое, как известно, куда хуже боя.

Раньше, до войны, здесь оставались спокойные земли. Граница Дикой Ничейной Земли, где следовало опасаться магии страха и острых зубов детей тьмы, проходила гораздо южнее, за озером Тай. Но Эльм Нарсул плевал на устоявшиеся границы. Он пришел и поднял спящие воинства. Древних, забытых миром темных существ. А затем подчинил их и бросил на Омнис…

Шесть лет прошло после войны — и до сих пор на каждых воротах, в каждом городе сидит Марнс. А для забытых мест, вроде этой дороги, война и не кончалась.

Дети тьмы умеют ждать. И у них чуткий сон…

Кангасск спал неспокойно, то проваливаясь в небытие, то поднимаясь в реальность, где его трясло от ночного холода и промозглой сырости. Но все же это был сон, и он давал возможность отдохнуть от трудного дня.

И тут в этот сон ворвалось нечто непонятное, жуткое и дикое. И сердце дрогнуло, отозвавшись болью… Кангасск проснулся, как от удара, и, приподнявшись на локте, завертел головой, тщетно пытаясь разглядеть что-нибудь в ночном тумане.

Совершенно бесполезное занятие: он даже Немаана, который сидел совсем рядом, разглядел не сразу, а только когда тот обернулся к нему: глаза мага светились первым обликом Лихта. Дозорному положено…

Маг лениво потянулся — и чудесная броня Двэма замерцала в скупом свете ущербной луны, проглядывавшей сквозь туманную пелену неба.

— Сон приснился? — усмехнувшись, шепотом спросил Немаан.

— Мне показалось, я крик слышал, — озадаченно произнес Кангасск.

— Показалось, — утвердительно сказал маг и велел: — Спи.

— Уснешь тут… — пробурчал Кан; сердце его бешено колотилось, как у всякого, кто проснулся от ночного кошмара. — Давай сменю тебя…

— Нет, — мотнул головой Немаан и демонстративно отвернулся. Похоже, спорить с ним было бессмысленно.

Кангасск вновь лег и, сделав глубокий вдох, опустил капюшон на глаза. Как ни странно, он уснул. Довольно быстро вернулся в свое полузабытье — сразу, как только удалось восстановить спокойное дыхание. Кажется, Немаан подсобил чем-то заклинательно-успокаивающим… ну да с этим у Кана не было сил разбираться…

Шел дождь. Капли звонко шлепали по широким ладоням донгоровых листьев и стекали ручьями с древесных крон. В такую пору каждое дерево становится для путника эдаким милым сердцу старым домом с протекающей крышей; последним бастионом тепла и уюта среди непогоды…

В это утро Кангасск впервые за все путешествие проснулся сам: никто его не будил. Более того, и весь караван не спешил отправляться, как обычно, с рассветом. Это могло означать лишь одно: что-то непредвиденное случилось сегодня ночью…

Торговцы и наемники — все, кроме Кангасска, — были уже на ногах и о чем-то хмуро совещались, кутаясь в тяжелые, набравшие воды плащи.

Поднявшись, Кан решил присоединиться к совещанию, хотя прекрасно знал, что его там уж точно никто не ждет.

Так и есть… Стоило Ученику миродержцев приблизиться, как наемники, миг назад жарко спорившие о чем-то, тут же затихли. На Кангасска обратились выжидающие и недоверчивые взгляды.

— Что случилось? — требовательно спросил он, без всяких предисловий.

— Кхм… — Кирн, торговец, возглавлявший караван, многозначительно кашлянул. Ситуацию он объяснил без всякой охоты: — Произошло два события. Первое: Тимай сегодня утром перестала чувствовать детей тьмы, — Кирн кивнул в сторону девушки. — Но мы пришли к выводу, что это, скорее всего, недобрый знак. Это может быть один из охотничьих маневров, какие используют веталы. И второе — пропал Тартен…

…Тартен Кейдалл Эол… Под этим именем знают Немаана в караване.

— …И то, что эти события произошли одновременно, мне совершенно не нравится, — угрюмо заключил торговец.

— Я знаю эту тактику! — не выдержав, горячо заявил кто-то из ветеранов войны. — Эльм научил тварей этому: выманивать одного с тем, чтобы в его обличье вернулся морок!

— Его бесполезно искать, — закивала Бивверре, маг. — Мы только зря распылим силы. Скорее всего, Тартен уже мертв. Нужно двигаться дальше.

— …Он жив, — уверенно сказал Кангасск.

Наемники все как один обернулись к нему, ожидая объяснений.

— Я слышал крик ночью, — припомнил Кан, — и сказал Тартену об этом. Не удивлюсь, если он пошел проверить…

— Врешь… — презрительно бросил Шонн, отставной Алый Стражник. — Я был дозорным этой ночью, и я ничего не слышал. Другие — тоже.

— Он гадальщик… — вдруг тихо произнесла Тимай. Голос ее по-прежнему был чист, а дыхание ровно. — Он слышит то, чего нам слышать не дано.

И никто не осмелился возразить.

— Сумеешь его найти? — сухо осведомился Кирн у Кангасска.

— Думаю, да, — утвердительно кивнул Ученик. — Дай мне пару человек в сопровождение.

Принуждать приказом никого не пришлось: Бивверре и Шонн вызвались идти сами, несмотря на свое отношение к подозрительной личности Ученика миродержцев. Видимо, война приучила этих людей забывать о личном ради общего дела.

…Кангасск и понятия не имел, как выбирать дорогу в болотах. Он просто шел на зов своего сердца; так в темной ночи летят на свет мохнатые совки и мошкара.