Кирилл Дрой - Колдун. Чужое Сердце

Константин скрипнул зубами, но, опомнившись, ударил кулаком по сердцу, подражая солдатам, щелкнул каблуками и вышел прочь. Майкл отложил перо и потер виски, из настольного зеркала на него смотрел седеющий старик с синяками под глазами и чуть подрагивающими губами.

- Дорогой друг, ты уверен, что мы поступаем правильно? - спросил он в пустоту.

Тут в кабинете раздался характерный щелчок и в углу возникло удобное кресло, обшитое дорогой кожей, сидевший там разумный скрестил пальцы домиком и прятал усмешку в пышных усах. Типичный волшебник, как сказал бы любой обыватель хоть и ошибся бы. Впрочем, о его принадлежности к воинам мог сказать лишь простенький военный камзол.

- Кто знает, кто знает, - ответил он. - Но я уверен что это будет по крайней мере интересно.

- Интересно наблюдать за тем как мой сын рискует жизнью?

- Ага.

- Я никогда не понимал, шутишь ты или мне нужно тебя казнить.

- А я никогда не понимал, что забыл в компании зарвавшегося дворянина, - вернул колкость незнакомец, он сделал легкий взмах рукой и перед ним появился столик на высокой ножке. Еще один взмах и вот на столике появляется бутылка вина и два бокала.

- И это мне говорит сын пастуха? - скривился Майкл и взглянул на бутылку. - Угостишь?

Маг разлил вино и что-то прошептал, второй бокал качнулся и полетел прямо в руки Императора.

- Не забывай, кто мой названный отец, и к какому Роду я принадлежу.

- Но сути то это не меняет.

- О да, - волшебник как-то странно захихикал и залпом, совсем по-солдатски, осушил бокал. - Я все тот же пастух, а ты восторженный интриган.

- Только один теперь носит фамилию Гийом, а другой - Самбер, - подхватил Майкл III и так же залпом опрокинул выпивку. За окном, в Императорском саду, с деревьев уже почти опала листва - близиться зима и новые проблемы.

Принц Крови Константин дель Самбер.

"Полюби меня Темные Богини, если я еще хоть на час задержусь в этом гадюшнике!" - думал принц, забрасывая в походный мешок самые необходимые, по его мнению, вещи. Несколько чернильниц, деньги, книги и сухари с солониной. Уже через десять минут из покоев выскользнула серая тень, озиравшаяся подобно матерому Ночнику.

" Как говорил один мой знакомый", - припомнил Константин. - "Императоры как женщины - за нет обычно подразумевают "меня нужно уговорить, но в принципе - да"

И неважно, что этого аристократа потом сослали к Северному Морю, главное - суть, самая идея. И Боги не дадут солгать - Константин честно пытался уговорить отца, но старый перечник уперся своими, воистину, исполинскими рогами, и не отступал ни на шаг.

Покидая дворец через парадный вход, Константин не задумывался, почему ему не встретилась стража, как его упустили десятки магов, да он вообще не думал. Кое-как перелезая забор, единственное, о чем он думал - "Где же мне купить лошадь?".

Тим

- Пчхи! - я все-таки не сдержался, а крупный ком снега, решивший, что презренный смертный не должен нарушать вечную тишину гор, свалился мне на голову. Хорошо хоть что пока он котился по склону, не подобрал с собой пару камушков.

- Эка ты брат.. Может привал? - стуча зубами спросил Руст.

- Нет парни, - покачал головой командир. - Нам еще пять лиг пешкодромить, так что вперед.

И наша четверка двинулась дальше по склону. Вот что-что, а холодов я никогда не боялся. Жизнь в Питере, где присказка "У нас было лето, но в тот день я работал" приобретает особый смысл, научила меня не обращать внимания на такие мелочи как столбик термометра, опустившийся много ниже нуля. Ну, да, так я думал пока не попал на Харупдов Гребень - длинная горная гряда преградившая путь нашей изрядно поредевшей армии. Здесь, на высоте около четырех километров температура близилась к демонову абсолютному нулю, да и у склонов было не шибко лучше - прошла осень, наступили долгие три с половиной сезона холодов. И одни лишь боги знают каких трудов мне стоило выцепить зимний плащ у обозников. Сапоги, кушак и остальное достал в рейдах - мертвякам все равно, а мне тепло.

- Сиритэ лангоск, - выругался Ушастый, эх, жаль в эльфийском я не так силен как в наречии гномов.

Эх, вот кому действительно тяжко, исконно лесной житель непривычен к такой погодке. Как он держится я вообще не представляю, но, на то он и эльф что б быть непонятным, таинственным и все такое прочее.

Я поднял голову и, выставив ладонь, козырьком окинул взглядом перевал. Сегодня нужно проложить дорогу на пять лиг, потом легкий привал, и вперед еще на три, и там заночевать. Не знаю как там наши Альпы форсировали, но теперь я знаю как себя чувствовали тогдашние разведчики. Одним словом - дерьмово.

- Чего встали? - перекрывая вой поднявшегося ветра спросил Пило. - Шевелите культями!

Теснее запахнувшись в плащ и замотав импровизированным шарфом лицо, я сделал следующий шаг. Через полчаса мне нужно будет первым и с помощью широкой палки разгребать сугробы, вот это действительно адская работенка, и хоть смена была всего пятнадцать минут, но за эти четверть часа я успевал припомнить все матерные словечки на всех известных мне языках. Возможно, что черная полоса, настигшая нас после Борса, все еще не хочет сменятся не белую...

В лагерь мы вернулись с богатой добычей. Впрочем, нас уже ждали. Старший и еще какое-то тело, как выяснилось позже - сам герцог Командующий. Посмотрев на нас эта урка забрала пленных, кинула мешочек с золотом и намекнула что нам о произошедшем надо забыть. Все всё поняли и согнувшись в поклоне поблагодарили за щедрость, на возмущения не было ни сил ни желания. Все тело ныло. А когда лекари стали меня обрабатывать... короче три дня я валялся в бреду. С нас буквально сдирали одежду, вправляли кости и зашивали без наркоза, даже выпить не дали. Пять минут я терпел, но когда с груди сорвали прилипшую кольчугу, вырубился. Иногда в реальность меня выдергивали приступы нестерпимой боли, это едкой смесью обрабатывали швы. Всего этих швов, затем ставших шрамами, я приобрел ровно тридцать три штуки, смешно, но что поделать. Кстати мне еще повезло, многие раненные, вернувшиеся с поля, померли т потери крови, да я, как выяснилось, был близок к этому.

Да и вообще наш лагерь выглядел жалко. Когда армия вернулась то деления на наемник, легионер или солдат не было. Мертвых сваливали на огромные костры и дым от них вился к небу в течении нескольких дней. Потом, в течении недели, отправились перерождаться еще несколько тысяч тяжело раненных. А кто не помер, о тех лучше и не вспоминать и молиться Харте за то что меня такая участь миновала. Сотни людей остались калеками, кто без ноги, другие без ног. Я даже видел несколько "червей", тех, кому господа лекари отхватили все конечности, дабы не пустить заражение к торсу. Одним словом - жуть, столько слез и стонов сколько пролилось и прозвучало в лагере я не видел и не слышал на самом поле боя.