Евгений Щепетнов - Нищий

Я уже знал, где живут и практикуют другие лекари, потому найти их не составило труда. Первый не вызвал у меня подозрения. Как оказалось, он вообще собрался переехать на другой остров — наше дело практически задавило его бизнес. Я не почувствовал в нем никаких скрытых желаний нам мстить. Обычный расстроенный человечек, ищущий лучшей доли.

А вот второй лекарь был более интересен в этом плане.

Я постучал в дверь под вывеской с клизмой, кружкой и иглой — так местный эскулап обозначил приоритеты своей деятельности — и вошел в грязную комнату, где у стола сидел здоровенный детина лет сорока с вывороченными толстыми губами, похожий на одного моего знакомого по жизни на Земле. Пальцами, напоминающими сосиски, он отламывал куски хлеба, разрывал вареную курицу и с чавканьем все это пережевывал, — это напоминало камнедробилку и выглядело довольно гадко.

— Че хотел? — нелюбезно спросил толстогубый. — Че приперся-то?

— А что так нелюбезно, мужик? — ощетинился я.

— А не хрена тут шататься, клиентов отпугивать, вали к своему магу сраному!

— Вот как, значит, ты меня знаешь… Значит, это ты, козлина, пакости строишь? Ты подличаешь потихоньку?

— Да я бы вас вообще сжег, а не один забор… — Толстогубый вдруг догадался, что проговорился, покраснел, воровато оглянулся на дверь, на окно, встал, держа что-то за спиной, и сделал пару шагов ко мне, вроде как случайно. — Вы у меня всех клиентов отбили, уроды! — Еще шаг. — Раньше ко мне очередь была! — Шаг… — Вы во всем виноваты! — Еще шаг — и бросок здоровенного тела с зажатым в руке мясницким ножом…

Быстрое движение кистью руки — мужик застыл с метательным ножом в сердце…

Я столкнул с себя труп, он глухо и мягко упал на пол у ног. Обыскивать дом не стал — мне было противно. Теперь я знал, кто пакостил, только не знал зачем. Ну что изменил подожженный угол забора? Что изменила дохлая кошка, которую он пытался забросить нам в колодец? Глупый и злой человек…

Я возвращался домой немного раздраженный, хотя и удовлетворенный проведенной работой — ведь, в общем-то, источник угрозы я устранил, в деле разобрался.

Дома встретила тетушка Мараса, довольная и сияющая:

— Корабль пришел, привезли! То, что нужно! Амалон сейчас разбирает лекарства, скоро тебя вылечим!

У меня захолонуло сердце — неужели? Я столько ждал, столько мучился… неужели правда все? Мне не верилось…

Вышел Амалон, улыбающийся и довольный:

— Завтра начнем. Готовься, Викор. Я думаю, все получится.

В эту ночь я не мог уснуть. Вертелся на постели в своей комнате и думал, думал… перед глазами стояли кровати госпиталя, белые стены палат, врачи, с сожалением смотревшие на меня и покачивающие головами: нет, ничего сделать не можем. Нога как нарочно напоследок ныла, болела, я растирал ее, но ничего не помогало. Уснул только за полночь, измученный, изнуренный и физически, и морально.

Утро встретило меня хмурым рассветом — на улице взялся идти затяжной дождь, как будто отрываясь на всю катушку за те дни, что стояла сухая ясная погода. Крупные капли хлопали по лужам, взбивая белую пену, улицы превратились в грязный каток, на котором падали немногочисленные прохожие, кому вздумалось идти в лавку или по каким-то своим тайным делам. Я сидел за столом в гостиной, пил чай с пирожками, смотрел на бесчинство природы и ждал, когда меня позовет Амалон. Изменится ли после излечения моя жизнь? Что в ней изменится, кроме отсутствия боли? Надеюсь, что изменится все.

Хлопнула дверь, и появился старый маг:

— Ну что, Викор, ты готов? — Он испытующе взглянул на меня: — Боишься?

— Да, — честно ответил я, — боюсь, что ничего не получится, боюсь трогать ногу… всего боюсь. Но всю жизнь больше всего я боялся испугаться. Поэтому — пошли. Я готов.

Я прошел за Амалоном в комнату, где уже были приготовлены: кушетка, застеленная чистой простыней, тазик с водой, тампоны из ткани, разложенные ножи и бутыль со спиртом. В полулитровой банке виднелась фиолетовая мазь, которой предстояло войти в мой организм. От всего этого торжества медицины вкупе с магией меня пробирала дрожь — я так и на войне-то не боялся…

— Ложись и ни о чем не думай, — Амалон мягко подвел меня к кушетке, — все будет хорошо.

Я лег и закрыл глаза. Амалон подошел близко, меня вдруг стало тянуть в сон… и я провалился в спасительную черноту. Последующие часы я помнил плохо — мне как будто приснилось, что у меня хрустели кости, с моей ногой что-то делали, мой организм трясся в муках — только я этого не чувствовал… мозг был фактически отключен.

Очнулся я уже вечером, рядом сидела усталая и бледная тетушка Мараса:

— Ох, наконец-то очнулся! Мы все переволновались за тебя. Когда Амалон начал ломать тебе ногу, у тебя сердце чуть не остановилось, мы тут бегали как ненормальные. Я сама, думала, упаду в обморок. Все кровью перемазали, Амалон как выдержал — непонятно, он ведь не молод уже.

— Тетушка, у нас получилось? Получилось или нет? — Я вцепился в ее руку так, что ее лицо искривилось от боли.

— Тихо, тихо — руку сломаешь! Все получилось. Только надо еще неделю проводить сеансы. Быстро нельзя — должны хрящи образоваться, сухожилия как следует срастись. Придется полежать…

— Тетушка, а нога болит все равно…

— И будет болеть, ей положено болеть — новое нарастает, как ей не болеть-то. Сейчас поедим с тобой, давай усаживайся — я сейчас подушку тебе подоткну…

Следующая неделя прошла в постели — Амалон категорически запретил вставать, чтобы не повредить нарождающиеся ткани ноги. Все это время он обучал меня грамоте, по часу в день. Когда он уходил, я уже самостоятельно писал и писал тексты на незнакомом мне раньше языке. Получалось коряво, но я знал, что только практика поможет мне выработать почерк и писать более-менее красиво. Читать я уже с грехом пополам мог, потому просил Амалона приносить мне книги по магии.

Разбирая по слогам тексты, отпечатанные ручным способом — типографий тут еще не придумали, — я старался впитать в себя как можно больше знаний по магии: почему у меня получилось управлять ветром и почему не получалось потом, как я ни старался, почему одни люди могут управлять магией, а другие не могут? Как оказалось, маги рождались в количестве один маг на десять — двадцать тысяч человек, и из них только немногие были способны достичь вершин мастерства.

Никто не знал, откуда берутся способности к магии, — авторы трактатов или начинали пространно рассуждать о божественном вмешательстве и провидении, или о случайности, без объяснений этого феномена.

Было замечено, что больше магов рождается в семьях магов, но это было непредсказуемо. Если вступали в брак два слабых мага, то ребенок иногда получался великим. Тогда по логике, если соединялись два великих мага, ребенок должен был получиться каким-то монстром магии — ан нет, мог оказаться и слабым магом, и вообще не владеющим магией. Авторы недоумевали по этому поводу, а мне хотелось им сказать: «Господа! Это же гены, это все на генетическом уровне, а маги ваши просто мутанты!»