Наталья Караванова - Шкатулка с секретом

Девушка вышла из воды, льняная рубаха облепила тело, подчеркнув ладную фигурку. Из-за кустов послышалось громкое хихиканье и шепотки.

Тонкие брови изогнулись в притворном гневе:

— Ужо я вам!

Хихиканье переросло в заливистый смех, и ватага из четырех пацанят припустила к лесу.

Девушка улыбнулась и принялась выжимать подол. Волосы, остриженные слишком коротко, упали на лицо.

Мир по эту сторону реки за три года не изменился. Он был прекрасен… жаль, нельзя задержаться надолго.

В этот момент на проселке показались два всадника. Один был одет победнее. Невысокий черноволосый паренек с едва заметными усиками, — он, похоже, служил у благородного господина, коего и сопровождал. А уж то, что второй из благородных, никакого сомнения не вызывало. Да один его берет с перьями стоил больше, чем все товары здешнего торга. А уж шитый черным шелком плащ с гербами…

Девушка шепотом помянула дурных богов, и присела за островком высокой осоки.

Двое продолжали неспешную беседу.

— …Не смеши меня, Заль. В этой стране спрятаться невозможно. И спрятать никого невозможно… — благородный господин безмятежно щурился на солнышко. — Ничего. Мы его найдем.

— Так есть уже хочется. Может, ваш сиин вас обманул? Места-то глухие…

— Я ж ему кольцо отдал. Сейчас тебе, будет кто-то врать с моим подарком на пальце.

— А вдруг…

— А сейчас спросим. Эй, там, у воды! Поди-ка сюда!

Девушка суетливо поправляла косынку, поминая не только дурных, но и срамных, и даже беспутных богов.

Еще не хватало, чтобы эти господа увидели ее прическу. Так стригут послушниц из обители Ни. А у благородных с ними разговор короткий. Потому и носишь агатовый амулет, и шепчешь "мороки семи вод" каждый день, вместо молитвы покровителям.

— Ну же, — насмешливый голос господина подхлестнул хуже плетки, и она побрела к проселку.

А что было делать? Верхнее платье — под камнем, шагах в десяти от того места, глее она пряталась.

— Селяночка! — неизвестно чему обрадовался благородный. — Нам везет, а Заль?! Здравствуй, селяночка.

Она втянула голову в плечи и поклонилась куда ниже, чем требовал обычай.

— Э… а ты говорить-то умеешь, девица?

— Умею, благородный чер.

Слова звучали приглушенно, словно голос простужен.

— Ну вот и славно. Скажи-ка. Там, на холме, что за селение?

— Так это ж Старая весь, благородный чер.

— Старая, говоришь? А что, есть и Новая?

Она невольно хихикнула:

— Нет, благородный чер, Новой нету. Была, говорят, когда-то… на том берегу. Но кто на тот берег ходит?

Правильно. Кому резон нарушать границы обители Ни?

— А что, девица, в вашей-то веси кто-нибудь на постой пускает?

— Так на что вам весь, благородный чер? Дорожка, по которой вы едете, ведет к владению чера Илека. Он гостям всегда рад… а ежели вам не досуг гостить седмицу, так езжайте еще дальше, к самым топям. Там большой гостиный двор с выездом и почтовой станцией.

— А что, — загорелся юный Заль, — может и вправду, во владение?

— А в веси, значит, народ негостеприимный и замкнутый.

Она пожала плечами:

— Отчего же? Стучите в любые ворота. Вас пустят.

— Ну, вот и славно. Едем, Заль!

Двое удалились, а девушка побрела по берегу к тому камню, где лежали все ее пожитки: дорожная послушническая роба, черный плащ с капюшоном, узелок с чистой рубахой да кожаные башмаки. Башмаки были самой дорогой частью ее одеяния. Единственной вещью, которую она решилась купить на торгу в веси.

В ней, нищенке-страннице, никто не заподозрил новообращенное дитя Ни. Но не приходилось сомневаться — ее запомнили. В поселении и живет-то дюжина семей. Все друг друга знают.

Но это значит, что надо не мешкая двигаться дальше. И путь один — к болотам. Обратно нельзя — некроманты уже землю роют, ищут. До ближайшего города — четыре дня пешком. Это если по дороге. А знаменитая Касурская топь ровняет всех проезжих. Все одинаково нанимают проводников на Дворах, все стараются заполучить в отряд колдуна, а лучше — колдуна и пяток стражей… все увешиваются оберегами и рунками.

А всё потому что здесь — кратчайшая дорога от южных провинций касурата до столицы. Настолько кратчайшая, что век назад появилась даже целая гильдия проводников — людей, что знают топи лучше, чем линии собственной руки. Самые известные проводники берут оплату чистым золотом, но их тайные тропы неизменно оказываются безопасней и суше, а обслуга — обходительней.

Между тем благородный чер и его слуга добрались до веси, где каждый двор был обнесен высоким забором, на улицу же выходили только калитки, даже фасады домов прятались где-то в глубине. Впрочем, на большой площади шел торг, и где-то совсем недалеко слышались удары кузнечного молота.

Весь, конечно, маленькая, что говорить. Зато стоит неподалеку от доброй дороги, и путники сюда захаживают — кто за ночлегом, кто прикупить в дорогу еды, кто подковать лошадь…

Чер осмотрел улицу и выбрал двор с самым аккуратным забором, сколоченным, кажется, не более луны назад. У калитки, правда, не было ни молотка, ни колокольчика, пришлось ударить кулаком. Залаяли собаки.

Калитка резко распахнулась. Показался бородатый селянин в рубахе беленого льна. В руке селянин держал внушительных размеров топор.

Однако, разглядев гостей, отступил в глубь двора, молчаливо приглашая их войти.

Те переглянулись.

Чер кивнул слуге на лошадей, а сам последовал за хозяином.

Да, с выбором они не ошиблись. Двор был чист, куры бродили за невысокой оградкой, выискивая что-то в траве. По левую руку — конюшня и овин, по правую сараи.

— Благородные господа желают переночевать, или только отобедать? — раздался от хозяйского дома трубный женский голос.

Мужик все так же молча пожал плечами.

— Толку с тебя, — проворчала женщина и показалась на крыльце.

Румяная баба в переднике поверх длинной клетчатой юбки, и в застиранной красной рубахе так же соответствовала голосу, как топорище соответствует топору. Идеально.

Шмыгнула носом, спросила, теперь уже обращаясь к черу:

— Благородный господин, не сочтите за дерзость… вы переступили порог моего дома… — она покосилась на мужика, — и я очень рада этому. Но не будете ли вы так любезны сообщить, сколько дней собираетесь провести в Старой веси?

Чер ласково улыбнулся ей, скинул плащ и модный берет.

— Одну ночь, хозяюшка. Зовите меня чером Рэкто. Я с Юга. Это мой слуга и ученик, его зовут Заль.

— Очень приятно, благородный чер Рэкто… идемте, я провожу вас… Обед вам подать сразу, или через час?

— Умыться бы с дороги, а, хозяюшка?

Им выделили комнату с отдельным входом, просторную и светлую. Правда, рассчитана комната была на одного постояльца, о чем свидетельствовала единственная широкая лавка у дальней от двери стены. Лавка, видимо, должна заменять кровать.