Владислав Четырко - Бродяга. Путь ветра

Мари оказалась единственной из уртаров , кому довелось в одночасье увидеть всю Силу, ей отпущенную. Силу пролитой крови. Силу боли и страданий. Силу, от которой она отреклась — и которая сейчас ее погубит… Не из мести. Просто потому, что не может иначе.

И бежать некуда, да и некогда…

— Время! — бронзовым гонгом ударил голос Линна, перекрыв и прибой, и ветер, и рев вихря. И время, удивленно оглянувшись, застыло на миг, прежде чем восстановить ход и тронуться дальше.

— Держу… скорее! — раздался звенящий от напряжения голос Гленны, и в небе, прорвав облака, отворилась знакомая Дверь.

— Хай-йииии!.. — в створе мелькнул размытый силуэт Тьери, и вот уже видны сияющие разноцветные глаза — да не на человечьем лице, а под причудливо изогнутыми бровями дракона; и размах золотых крыльев — вполнеба; и когтистые пальцы огромной лапы бережно подхватывают Мари, еле верящую в то, что с ней происходит…

Рывок гибкого чешуйчатого тела, почти невозможный поворот — словно молния, раздумав бить в землю, вернулась в облако…

А позади разгорается зарево — кровавым багрянцем, золотым жаром, и, наконец, белым сиянием с оттенком мертвой голубизны…

Выучка все же пригодилась — кубарем влетев в дверной проем, Мари почти не ушиблась, машинально сложив тело так, как учили. Даже успела, вскочив, подхватить вкатившегося следом Тьери — уже человека…

…увидеть, как Линн и Гленна в четыре руки захлопнули Дверь, тут же ставшую стеной…

…как Линн согнулся, прижимая к груди обожженную ладонь — стена налилась жаром, но Дверь была уже убрана.

— Успели… — выдохнул Линн, и голос его был шершавым, как наждак.

— Не спешили, — улыбнулся Тьери, неохотно отрываясь от плеча Мариэль. И ошарашено умолк, оглянувшись на остальных.

Уставшая донельзя Гленна привалилась к стене, закрыв глаза. От руки Линна шел пар — на ладони и пальцах вздулись кровавые волдыри. И ни один из троих Бродяг не оставил себе достаточно Силы, чтобы хоть что-то сделать.

Мари, не задумываясь, потянулась — и смахнула ожог с ладони Линна. Она была так рада, что может хоть чем-то помочь, что и не подумала: откуда Сила?

Они сидели у холодного камина, в той самой комнате, где Мари очнулась, впервые попав в Убежище. Сидели перед дорогой — а внизу ожидала Дверь, прорисованная на стене наново, Дверь, которая каждого выведет туда, куда он сам пожелает.

Тьери молчал, играя ставнями на окне — каждый раз, когда он открывал их, в окне виднелся другой пейзаж, но Всадник все никак не мог увидеть что-то нужное ему, и закрывал их снова.

Мариэль сжалась комочком в кресле. Ей было худо. После прерванного Обряда знак просто взбесился, мучая ее тупой, давящей болью. Гленна придерживала ее за плечи и полушепотом что-то напевала. Рядом, глубоко задумавшись, стоял Линн.

— Даже не знаю, как все это понять, — сказал он, потирая запястьем переносицу. — Силу Безликого — как и дар Света — я улавливаю безошибочно. Но ты…

Он тронул пальцами ладонь, где не осталось ни волдырей, ни даже шрама.

— Я сказал бы, что ты — одна из нас. Но что делать с твоим знаком — ума не приложу, и как его объяснить — тоже.

Гленна провела рукой по шее Мари, едва касаясь кончиками пальцев, и уняла боль — точнее, заморозила ее, укутав покровом щекотных игольчатых снежинок. Вздохнула:

— Жаль, но это ненадолго. Этот знак просто не выдерживает Убежища. И скорее всего — не выдерживает нас. А снять я его не могу… Мы не можем, — поправилась она. — Только ты сама — когда-нибудь…

— Мы можем многое, но не все, — извиняющимся тоном произнес Тьери. И встрепенулся, вновь открыв окно: — Вот, смотрите! То, что я искал!

Мари, повернувшись, увидела:

Свет смягченного летящими облаками солнца. Пляска волн, увенчанных белоснежной пеной. Огромные — в размах вытянутых рук — цветы всех оттенков пламени, обращенные навстречу утру. А над ними…

…радуга, обернувшаяся росчерками чешуйчатых крыльев по бледно-лазоревому небу…

…торжественный танец без слышимой музыки, с ритмом и плавностью, способной очаровать кого угодно — даже неподвластного чарам дракона…

проговорила Мариэль в такт еле слышному прибою за окном.

Гленна вздохнула:

— Говорят, бард Йаариль так и не побывал на Кехате…

— А я обязательно буду там! — неведомо с кем споря, заявил Тьери. — Чего бы это ни стоило. Ведь это — мой дом! Мой настоящий дом…

Мари по-новому ощутила то, что говорила Гленна: здесь — убежище. Приют. Но не Дом. Дом еще предстоит найти. Вот только где его искать?

— Ищи. И обязательно найдешь, — сияющие глаза Тьери оказались совсем рядом, тонкие губы легко коснулись ее лба.

— Доброй дороги, сестренка! Высокого неба и вам, друзья, — и добрых дорог! — сказал он, и, порывисто обняв Гленну и Линна, шагнул в Дверь.

— Мы уходим сейчас, оставляя тебя наедине с Дверью — чтобы никто из нас не знал, куда и когда ты вышла, — сказал Линн. — Так будет сложнее для тех, кто вздумает тебя искать. И, значит, лучше для тебя. Если ты когда-нибудь захочешь найти нас — спроси Настоящего. Он знает. А пока — добрых Дорог всем нам…

Линн и Гленна, держась за руки, встали перед Дверью. Гленна оглянулась и проговорила нараспев:

— Аи рэ майри , Альмариэль, — «Может быть, мы еще встретимся».

Убежище, обезлюдев, стало бесприютным. И в то же время — чувства пустоты не было.

Была Дверь, в которую надо выйти. Причем выйти — подальше…

Слишком далеко на Юг — нельзя. Ордену Света лучше не попадаться…

Север — вотчина Тени, для которой она теперь тоже чужая.

Сероземье на востоке — место Последней битвы, кошмарные сны, ставшие явью… Туда идти незачем — умереть можно и проще.

Западный Архипелаг, Айдан-Гасс, М’хэнимотару — края, манящие неизвестностью…. Но выбирать их как начало пути?

Ах да…

Подальше и во времени. Чтобы все улеглось. Подальше — это сколько?

Год? Десять?

Век?

Мари стало холодно от одной мысли. Все, кого она знала, давно уйдут — разве что, может, Тьери…

Лет десять — половина ее жизни, даже чуть больше. Десять весен и зим. Неужели этого недостаточно? Неужели ее и тогда будут преследовать, не поверив, что она сгинула при крушении Острова?

А может, хватит и года?

— Года будет мало, — послышалось неожиданно. Девушка оглянулась, но никого не увидела.

— Кто здесь? — спросила она, пытаясь разглядеть говорящего. Ни обычное зрение, ни Сила не помогали: Убежище казалось пустым. Но только казалось.

— Я, — отозвался Голос, и Мари вспомнила темный зал и Силу, которая заставила отшатнуться владыку тьмы. Знак , окатив ее очередной волной боли, дернулся — и неожиданно затих, как паук, сбитый со своей паутины.