Майкл Муркок - Город Зверя

Мы остановились рядом со сходнями, глядя вниз.

— По-моему, я знаю, что это, — сказал Хул Хаджи.

— Яд?

— Именно. Снадобье, которым они смазали игло-шесты, чтобы парализовать нас.

Я нахмурился.

— Это может оказаться полезным, — задумчиво произнес я.

— В каком смысле? — спросил мой друг.

— Я не уверен — у меня такое ощущение, что может так статься. Не повредит взять с собой образцы, — указал я на противоположную стену.

Там на полке стояло несколько глиняных колб и лежала куча шестов с шестидюймовыми иглами на конце.

Мы осторожно перешли чан по сходням, направляясь к полке. Мы вдыхали как можно реже из страха, что наши мускулы станут полностью парализованными и мы рухнем в чан и потонем либо умрем от сверхдозы этого снадобья.

Наконец, мы добрались до полки, чувствуя себя с каждой минутой коченеющими все больше. Я взял две колбы хорошей выделки и вручил их Хулу Хаджи, который нагнулся и наполнил их. Мы заткнули колбы пробками и покинули зал чанов через ближайший выход.

Теперь пол туннеля поднимался, и это дало нам некоторую надежду.

Я смог разглядеть откуда-то мерцающий свет, хотя и не видел его источника.

Только мы успели свернуть в коридор, как увидели дневной свет, проходящий сквозь неровное отверстие в одной из стен коридора, свет, мигом загороженный внезапным появлением в этом месте множества больших пауков.

Я выхватил меч, возвращенный мне моим синим другом, а он воспользовался одним из шестов, чтобы молотить вокруг себя этих отвратительных тварей. Они лишь на короткое время задержались, чтобы напасть на нас, а затем пробежали дальше, исчезая в проходе в глубине города.

То, что я сперва счел прямой атакой, было фактически не больше чем возвращение ночных существ во тьму города.

Мы вылезли в окно и снова встали на то, что я могу назвать “поверхностью” или крышей города, — место неестественных утесов и каньонов все из того же отсвечивающего обсидианового материала, по всей вероятности, сначала расплавленного, а затем отвердевшего.

Наши ноги скользили по гладкой поверхности, мы шли, спотыкаясь на каждом шагу, понимая, что не имеем никакого представления о том, где находился наш корабль.

По моим представлениям, мы могли бродить еще много часов — наверное, дней, если бы вдруг не увидели крепкой фигуры Джила Диры, выделявшейся на фоне джунглей. Мы заорали ему и замахали руками.

Он повернулся, настороженно положив руку на меч. Потом улыбнулся, узнав нас.

— Где Вас Ула? — спросил я, когда мы подошли.

— Он у воздушного судна, охраняет его, — отвечал воин. — По крайней мере, — он неприязненно огляделся вокруг, — я надеюсь, что это так.

— Почему ты здесь? — спросил Хул Хаджи.

— Когда вы оба не вернулись к ночи, я забеспокоился. Я подумал, что вас захватили в плен, поскольку не слыхал никаких звуков, какие мог бы издавать дикий зверь, и как только рассвело, я отправился по вашему следу — и нашел это место. Вы видели созданий, которые здесь обитают? Огромные пауки!

— Ты найдешь останки даже более странных существ под землей, — лаконично ответил Хул Хаджи.

— Надеюсь, ты оставил метки для своего возвращения? — сказал я Джилу Дире, думая, какой же я дурак, что не сделал этого сам.

— Оставил. — Джил Дира показал на джунгли. — Вот этим путем, пошли.

Поскольку невезение преследовало нас, по большей части, с тех пор, как мы покинули обиталище якша, мы испытывали некоторый страх относительно безопасности нашего судна. Мы окажемся в намного худшем положении, застряв в стране, о которой мы не имели абсолютно никаких сведений, если на дирижабль нападут и уничтожат его.

Но он был в полной безопасности, так же как и Вас Ула, который испытал большое облегчение, увидев нас.

Мы остановились нарубить дров для использования под балласт и скоро были на борту.

Мы отдали причальные канаты и начали плавно подниматься в небо.

Как только мы очутились достаточно высоко над огромными джунглями, вытянувшимися, казалось, от горизонта до горизонта, я завел двигатель, установил курс и скоро мы были — или истинно надеялись, что были, — на пути в Мендишар, чтоб выяснить, нельзя ли спасти злополучную революцию.

Благодарные судьбе, мы без происшествий пересекли океан и вскоре прибыли к границам Мендишара.

Мы приземлились в горах и спрятали наш корабль.

Дважды, когда мы ходили по горам, чтоб получить какую-нибудь информацию, мы натыкались на уничтоженные деревни.

Однажды нам повезло. Мы встретили старую каргу, которая спаслась от гибели. Она рассказала нам, что целые семьи горцев были арестованы: многие, многие деревни разорены и сотни, возможно тысячи семей перебиты.

Она рассказала нам также, что захвачены в плен лидеры революции, они должны умереть на Великом Ритуале, торжественно начатом лично выскочкой Бради Джеваром Бару. Она не знала когда, знала только, что это еще не произошло.

Мы решили вдвоем нанести визит в столицу Мендишара — Мендишарлинг, для того чтобы посмотреть, какова истинная ситуация, разузнать настроение жителей и, если возможно, спасти тех, кто был приговорен к смерти. Два наших друга остались в горах у дирижабля.

С помощью плащей, добытых в одной из разрушенных деревень, Хул Хаджи замаскировался под странствующего торговца, а я — под тюк.

Я, разумеется, в любом обличье привлек бы внимание, так что мне пришлось стать товаром торговца.

Вот таким-то образом, вися через плечо Хула Хаджи, я вступил первый раз в столицу Мендишара. Это было место невысокого духа. Поглядывая сквозь маленькую прореху в укутывавшей меня ткани, я мог видеть, что, за исключением чванливых грубых приоза, не было спины, которая была бы не согнута, лица, которое не носило бы печати несчастья, ребенка, который не был бы истощенным.

Мы прошли через рынок, и там было мало товару на продажу.

Город находился в отчаянии, контрастируя с яркими мундирами “избранных” приоза.

Это была сцена, знакомая мне по книгам, но я никогда не видел ничего подобного в реальной жизни. Город, управляемый тираном, который так боялся за свою собственную безопасность, что не смел ни на шаг ослаблять своего железного правления.

Что бы ни случилось теперь, размышлял я, путешествуя на горбу моего друга, который, я чувствовал, не собирался приноравливать свой шаг к тому, чтоб мне было удобно ехать на нем, — в конечном итоге, тиран должен пасть, потому что народ можно пригибать до земли лишь какое-то время. В момент, когда тиран или его потомок расслабится, именно в этот момент его подданные решат действовать.

Хул Хаджи снял комнату в таверне, неподалеку от площади, и сразу же прошел в нее. Он поместил меня на жесткую койку и сел, вытирая пот со лба, покуда я выпутывался из ткани.