Наталья Ручей - К черту! Но если ты сделала все эти глупости…

— Зачем? — удивилась Алиша. — Император уверил меня, что у тебя все есть, и я… прости, я ничего не взяла из твоих вещей.

Вилла отметила «император» в речи матери, и ей стало обидно за нее, и невыносимо грустно. Она хотела, очень хотела поговорить с ней о многом и начистоту, но один на один, без свидетелей. Если император не захочет уединиться с матерью после ужина, это сделает Вилла. У них осталось не так много времени, которое можно вот так, открыто, не оглядываясь, разделить друг с другом.

Вилла обняла мать, ласково провела рукой по ее спине, спрятала лицо на пышной груди.

— Я ни в чем не нуждаюсь, мамочка, — заверила ее. — У меня есть все, о чем можно мечтать. Если честно, то я о таком и не мечтала. Платья, туфли — их столько, что помести в наш дом — и спать негде. Я просто хочу взять одну вещь, которая мне дорога.

Алиша понимающе улыбнулась.

— Я должна была догадаться… Императору будет приятно.

Наверняка, мать подумала о бусинах, но Вилла не развеяла ее предположение. Повернулась к ведьме:

— Так ты телепортируешь меня в Анидат?

— Это какой-то пустячок? — насторожилась Дуана.

— Для меня нет.

Ведьма пребывала в сомнениях. С одной стороны, телепортация — способ передвижения, а не колдовство. С другой, она кожей чувствовала подвох, но не могла понять, какой.

Дружба или риск?

Посмотрев на свои часики, ведьма, как всегда, залюбовалась россыпью бриллиантов.

— Сколько у нас до ужина?

— До ужина у нас завтрак, обед и полдник, — Вилла порывисто обняла подругу.

— Я нашлю на тебя заклятье, чтобы ты не могла так легко вертеть добродушными ведьмами, — Дуана изобразила слезы, тут же иссушила их и похлопала Виллу по спине. — Хватит, хватит, мне нужно много кислорода.

— Мам…

Алиша поспешно махнула рукой:

— Не переживай, доча, мне нужно много тишины.

— Ну, что, готова? — ведьма грациозно поднялась с подушек, потянулась к Вилле.

— Без зеркал?

— Император запретил спецэффекты, — вздохнула Дуана и телепортировала себя и подругу в Анидат.

Очутившись в своем доме, Вилла застыла комком глины. То ли отвыкла, то ли была шокирована резким контрастом после белоснежного замка. Ну, да, из роскоши перенестись в двухэтажный шкаф — это какие нервы надо иметь. Гостиная, кухня, крутая лестница, норовящая сломать каблуки всякий раз, как ведьма по ней ступала, и две маленькие комнаты на втором этаже. Окна одной из них всегда пребывали в тени из-за огромных ветвей старых деревьев.

Чистенько, непритязательно, но тесно и бедно. Если бы весь город не знал, что здесь живет мать императора и собственно императорская дочь, можно было принять жилище-милитари за маскировку. А так смысл нищеты остался за кадром.

Ведьма по-свойски расположилась на веселеньком диване в гостиной. Пока Вилла насладится домашней атмосферой, пока придет в себя после телепортации… Кстати, она весьма недурственно держится после телепортации — видимо, взыграли папины гены: другая на ее месте уже бы жаловалась на головную боль, сонливость или того лучше — давила храпака.

Но нет — посмотришь: спина прямая, голова гордо вздернута, вроде уже готовится взлететь, и без крыльев, и не зевнула, и не присела. А ведь она без сна почти три недели — почему инстинкты молчат? Почему снова не переключились в Анидат? Потому что день или потому что она их контролирует?

Расслабленная поза ведьмы сменилась настороженной. Она попыталась просканировать фон подруги и ее откинули! Как котенка, потянувшегося за клубком яркой шерсти.

— Вилла, — позвала ведьма.

— Что? — спросила подруга, не оборачиваясь. А именно глаза почему-то интересовали ведьму. И волновали глаза больше, чем затянувшееся молчание.

— Ты скоро?

Смешок.

— А ты знала? — Вилла повернулась.

И ее взгляд…

Дуана встала, будто кто-то невидимый тянул ее за ниточку. Подошла к подруге, приблизившись настолько, что ощутила на лице ее дыхание. Прохлада. Несмотря на духоту города и закрытые окна в доме.

Прохлада, несмотря на теплый взгляд — рентген. Ощущения были такими, будто принимая горячий душ, она вместо мочалки натиралась ежовой рукавичкой. Открывая поры, выбивая из них грязь и отмершие частички, заглядывая вглубь, не осталось ли чего. Но… Вилла не могла читать мысли. Не могла копошиться в ее голове с таким невинным видом. Не так ли?

— Знала о чем?

— Кто мой отец. Ты знала, ведь так?

И снова взгляд с хитринкой, и снова добрый, убеждающий: не переживай, ты мой друг; но ведьма почувствовала, как тело покрылось мурашками. То ли от вопроса, прозвучавшего так некстати, то ли от взгляда обычной корри, которая не могла и не обладала магическими способностями, но сейчас определенно удерживала контроль над ведьмой. То ли от внезапного порыва ветра, который, пробежавшись по оранжевым занавескам, изморозью осел на позвоночнике.

— Да, — не стала лгать.

Знала всегда, но впервые поняла, кто перед ней. Поняла и почувствовала нечто похожее на… страх.

— Вилла…

Остановила себя на полуслове, не веря, всматривалась в веснушчатое лицо. Не корри перед ней. Не девочка, которая рыдала над разорванными бусами и не решалась пройти через зеркало к желаемому.

Взрослая девушка, в глазах которой, не таясь, искрятся страсть и любовь.

Дочь императора.

Ее императорское высочество.

— Прости… — ведьма почувствовала, что задыхается под ее взглядом, и вина клещами стиснула грудь. Слова давались с трудом, ноги дрогнули. Неимоверным усилием она подавила внезапный порыв опуститься на колени. — Прости…

Взгляд Виллы стал жестче. Или всегда таким был? Нет, встряхнула головой ведьма, никогда не замечала в них серого тумана, и никогда он не выворачивал душу так, что хотелось кричать и молить, пока не получишь прощения, и слабость… Предательская слабость пугала сильнее холодных глаз, которые считывали мысли с изяществом и накручивали приказ на сознание:

— Ты никому не скажешь, что перенесла меня в Анидат.

Ведьма кивнула, тут же встряхнула головой, сопротивляясь. Подумала пассивно, что все равно разболтает Алиша…

— Мама меня не предаст, а ты об этом забудешь.

Подтекст читался четко: «не предаст в отличие от тебя…»

И не ясно, что холодней: глаза или голос? И от чего больше тянуло плакать и каяться на согнутых ногах, пока не рассыплются коленные чашечки? Упрек. Или нет? Упрек. Она знает… Прочла… С легкостью пропустила через себя столько лет, и так быстро…

— Ты, действительно, дочь императора… — выдавила пораженно.

— Я знаю. Присядь.

Ноги ведьмы послушно подкосились, и она с удивлением поняла две вещи: она не проверила, куда садится — просто тупо повиновалась; и диван минуту назад стоял у окна, а не позади нее. Голова закружилась от волны новостей и открытий.