О'Санчес - Пенталогия «Хвак»

— Будет исполнено, ваше Высочество!

Канцлер тронул рукой локоть дворецкого, отвесил легкий предупредительный поклон в сторону его Высочества и добавил от себя:

— Сударь Маури, я бы вас попросил и моих людей пристроить где-нибудь. Они люди мирные, тихие, если и будут уваживать, то стилусы, а не мечи. Стол составить, чернил найти, пергаменты и куда-нибудь поближе к окну, Хорошо?

— Сделаем в лучшем виде, ваше высокопревосходительство.

И они вошли.

Канцлер коротко взглянул на принца и тотчас повторил за ним: сморщил нос и покачал головой.

— Изрядно. Да, Бенги?

— И не говорите, ваше Высочество. Когда Его Величество в гневе — мало никому не бывает.

Принц выбрал наименее разрушенную дорожку сада и прошел по ней вглубь. Притопнул ногой раз, другой…

— Бенги, я так понимаю, что под нашим поветом некие каменные своды? Что там, ниже?

— Овощные погреба. Но и некоторые виды настоек хранятся. В бочках.

— Вода из прудика вниз пролилась, или… того… испарилась, кипя?

Канцлер сделал шутливые заклинания руками, словно бы отгоняя гнев демонов и стихий:

— Храни нас боги от этого, ваше Высочество! До сего дело не дошло: просто свинцовые покрытия подплавились, прохудились, вода вниз и протекла, по щиколотку набежала. Ее уже подобрали досуха.

— А-а-а… То есть, меж сводами и нашим полом есть перекрытие, нечто вроде прокладки?

— Да, ваше Высочество.

— А свинцовое — потому, что свинец мягок и легче швы заделать?

— Так точно, ваше Высочество. При мне обустройство шло: сначала выложили все пространство над сводами свинцовыми листами, да свинец нагрели по краям, края-то и сплавились намертво. Потом на подложку принесли жирной землицы, слоем в два локтя настелили, а в нее уже растения высадили. Иные редкости так и растут в отдельных кадках, не высаженные в общую почву. Дорожки — сами изволите видеть, песчаные, однако слой песка всего в два пальца, под ним каменные плитки. Глубины в прудике — два локтя с половиною, он чуть приподнят.

— Сам вижу. Сетка была поверху?

— Да, ваше Высочество, шелковая, от диких птеров. Частью сгорела, а частью порвана. Я выписал новую, точно такую же, ее уже доставили.

— А что живность, растения?

— Певчие птеры в клетках все погибли. Груши и сливы — тоже. Цветы и овощи я сам велел выдернуть из грядок и повыкидывать, ибо магию с них было уже не счистить. Малиновые кусты все устояли, яблонь — пять осталось. Государыни любимый кипарис… даже не знаю… не решаемся… я приказал его не трогать пока…

— Молодец, верно приказал. Сейчас глянем на кипарисик. Собственно говоря, мы с тобою не садовники, Бенги. Новый песок натрусить, да балясины в беседке раскрасить и без нас сумеют, надо только руку у них на холке держать, не ослабляя…

— Так точно, ваше Высочество! Я лично каждый день в мастерские спускаюсь, проверяю ход восстановительных работ.

— Само собой. А вот кипарис… С чего батюшка-то вспыхнул?

Канцлер откашлялся и задумался на несколько мгновений, а потом рассказал кратко, но точно, все, что ему удалось установить.

Как всегда в конце недели, государыня прислала гонца к своему венценосному супругу, с приглашением на завтрак, который по традиции накрывался в личном хоромном садике Ее Величества. Но Его Величество был занят с рассвета, обсуждая с высшими жрецами сверхважные знамения от западных рубежей (В этом месте рассказа Токугари кивнул, давая понять, что знает о каких знамениях идет речь: Морево). И так случилось, что Его Величество, доверху занятый этим делом, отмахнулся от гонца и мгновенно забыл о нем, а тот ушел, доложив государыне, что Его Величество занят. Что ж, не впервой, сели завтракать без него. А Его Величество, вскоре после этого закончив совещание, вдруг почувствовал, что разгорячен и очень голоден. Почему его не позвали? Пошел сам выяснять, почти без слуг сопровождения, не посылая вперед герольда: может, нездоровится государыне? А там — завтрак в полную силу: фрейлины смеются, птеры голосят, ароматы превкусные, приглашенный трубадур перебирает струны — веселье!

Тут-то и понял государь, весь еще растормошенный утренними делами, что его нарочно не позвали, чтобы он веселиться никому не мешал. Да вдобавок, охваченный негодованием, не заметил, что его столовый прибор никто никуда не убирал, просто он почтительно прикрыт серебряным куполом… Но Его Величество этого не заметил, и негодование превратилось в громокипящий гнев. Из людей никто не пострадал, ибо Ее Величество, будучи особо сильною в своих покоях, сумела накрыть всех защитным заклятьем, пока ее приближенные бежали к выходу из сада, а уж следом и она поторопилась, трепеща от страха, но зная по опыту, что ее лично гнев разъяренного супруга ни за что не коснется, а вот Саду не повезло. Его Величество изрыгал заклятия, вперемежку с проклятиями и богохульствами, творил магию и волшебство, да все сплошь разрушительного свойства. Так увлекся, что правый рукав на халате, государыней дареном ко дню рождения, обгорел по локоть… Немедленно набежали дворцовые жрецы, личный лекарь, Когори Тумару… — этот всегда тут как тут… крамолу примчался искать… Незадолго до его отъезда сие случилось. Соединенными усилиями сумели унять, умолить государя. А разруха осталась, ибо Его Величество, опомнившись, не велел ничего трогать, пока принц Токугари сам не займется этим делом.

Токугари вздохнул.

— Понятно. А что же Маури матушку не предупредил, хотя бы за пару мгновений?

— Так Его Величество, загодя смех и музыку из садика услышав, запечатал дворецкого, окаменил временным заклятьем, именно, чтобы застать врасплох.

— Понятно. А это что за опаленные трещины по стенам? Никак, батюшка до молний дошел?

— Они самые. Здесь Его Величество особый мастер.

Токугари даже встрепенулся.

— Ну… в молниях и я кое-что понимаю. Смотри!

Принц безо всякой заклинательной подготовки выбросил вперед левую руку, из кулака вырвались, одна за другой, три фиолетовые молнии. Появились они совершенно бесшумно, однако деревянная беседка, стоявшая на краю садика, и поэтому почти уцелевшая, в сравнении с другими садовыми постройками, с грохотом провалилась внутрь себя, а на нескольких досках занялось пламя.

— Великолепно, ваше Высочество! Очень впечатляет. Но дозвольте мне погасить пламя, дабы нам не было помех в дальнейшем осмотре?

Принц, конечно же, услышал в словах канцлера плохо скрываемую насмешку и смутился.

— Ладно тебе… Ну, не сдержался. Дурной пример, говорят, заразителен. Я больше не буду. Гаси, и пойдем поближе к кипарису: очень уж я бы хотел что-нибудь такое для матушки…

Небольшое, в четыре локтя высотой, деревце стояло в просторной серебряной кадке, доверху наполненной черноземом, все еще живое, судя по зеленым листочкам-иголочкам, но надломленное и обгорелое. Кончики зеленых хвоинок обсыпала густая желтизна.