Глен Кук - Десять поверженных

— Дальше.

— Это старая людная площадь. От неё отходит дюжина аллей и улиц. Ночью почти не освещается. После наступления темноты — никакого движения.

— По-моему, отлично, — заявил Одноглазый.

— Да. Я снял комнату с окнами на площадь.

— Давайте посмотрим, — сказал Элмо.

Мы все страдали от тесноты. Народ начал двигаться. Только Ловец Душ не пошевелился. Наверное, он понимал, что нам надо отдохнуть от его присутствия.

Гоблин явно был прав насчёт площади.

— Ну и что? — спросил я.

Одноглазый усмехнулся.

— Эй, ты, Молчун! Начинай свои игры! — вскричал я.

— Сегодня? — спросил Гоблин.

— Если это старое привидение прикажет действовать, — кивнул Одноглазый.

— Вы меня обижаете, — объявил я. — Что происходит? Вы, клоуны, только и делаете, что играете в карты да смотрите, как Ворон точит свои ножи.

Это продолжалось часами. Звуки скользящей по точильному камню стали вызывали дрожь у меня в позвоночнике. Это был дурной знак. Ворон никогда не занимался этим, если не ожидал неприятностей.

Одноглазый издал каркающий звук.

В полночь мы выкатили фургон. Хозяин конюшни назвал нас сумасшедшими. Одноглазый улыбнулся ему своей знаменитой улыбкой. Он управлял повозкой. Остальные шли пешком, окружив фургон.

Что-то изменилось. Вернее, появилось кое-что новое. Кто-то высек на камне письмена. Вероятно, Одноглазый во время одной из своих необъяснимых отлучек.

К камню прибавились объёмистые кожаные мешки и массивный стол из досок. Похоже, стол мог выдержать камень. Ножки были сделаны из чёрного полированного дерева, на них были нанесены чёрные и серебряные знаки. Очень сложные. Какие-то таинственные иероглифы.

— Откуда у вас этот стол? — спросил я.

Гоблин пискнул, засмеялся.

— Да почему, чёрт вас подери, вы не можете мне сейчас-то рассказать? — взревел я.

— Ладно, — сказал Одноглазый и мерзко захихикал. — Мы его сделали.

— Зачем?

— Чтобы установить на нём нашу глыбу.

— Да ты же ничего мне не рассказываешь.

— Терпение, Каркун. Всему своё время.

Ублюдок.

Была одна странность в нашей площади. Там стоял туман. Ни в каком другом месте тумана не было.

Одноглазый поставил фургон в центре площади.

— Вынимайте стол, ребята.

— Сам вынимай, — огрызнулся Гоблин. — Думаешь, тебе и сейчас удастся отмазаться? — он развернулся к Элмо. — Этот старый чёртов калека всегда ищет оправдание.

— Он прав, Одноглазый.

Одноглазый запротестовал.

— Давай, спускай сюда свою задницу, — резко сказал Элмо.

Одноглазый свирепо уставился на Гоблина.

— Ну, я до тебя доберусь когда-нибудь, Толстяк. Заклятие импотенции. Нравится?

Гоблина это не тронуло.

— Я бы наложил на тебя заклятие глупости, если бы за меня уже не постаралась природа.

— Вынимайте этот чёртов стол, — прикрикнул Элмо.

— Нервничаешь? — спросил я.

Их ссоры его никогда не раздражали. Он смотрел на них как на развлечение.

— Ну. Вы с Вороном забирайтесь наверх и толкайте его.

Этот стол был тяжелее, чем казался на вид. Нам пришлось всем налечь на него, чтобы снять с повозки. Притворное мычание, хрюканье и жалобы не помогли Одноглазому. Я спросил его, как же он взваливал этот стол на телегу.

— Там и строили, болван, — сказал он и начал суетиться, пытаясь подвинуть его на полдюйма то туда, то сюда.

— Быстрее, — сказал Ловец Душ, — у нас мало времени.

Его недовольство возымело прекрасный результат. Ни Гоблин, ни Одноглазый больше не проронили ни слова.

Мы поставили камень на стол. Я отступил на шаг, вытирая с лица пот. Я весь взмок. Посреди зимы. Эта глыба излучала тепло.

— Мешки, — сказал Ловец Душ. Это был голос женщины, с которой я бы с удовольствием встретился.

Я схватил один из мешков, крякнув. Он был тяжёлый.

— Ого, это деньги.

Одноглазый прыснул. Я бросил мешок в кучу под столом. Бывает же. Я никогда ещё не видел столько сразу, это точно!

— Разрежьте их, — приказал Ловец Душ, — побыстрее!

Ворон полоснул по мешкам ножом. На мостовую потекли сокровища. Мы уставились на это, сгорая от вожделения.

Ловец Душ поймал за плечо Одноглазого и взял за руку Гоблина. Оба колдуна как-то съёжились. Они стояли перед камнем лицом к лицу.

— Откатите фургон, — сказал Ловец Душ.

Я до сих пор ещё не видел той надписи, что они высекли на камне. Впившись в него взглядом, я прочитал:

ПУСТЬ ТОТ, КТО ХОЧЕТ

ОБРЕСТИ ЭТО БОГАТСТВО,

УСТАНОВИТ ГОЛОВУ ТВАРИ

ПО ИМЕНИ КОЧЕРГА

НА ЭТОТ КАМЕННЫЙ ПОСТАМЕНТ.

А-а. Ага. Откровенно. Честно. Просто, в нашем духе. Хе.

Я отступил назад, пытаясь оценить величину капиталовложения Ловца Душ. Среди горы серебра я заметил и золото. Из одного мешка сыпались необработанные драгоценные камни.

— Волосы, — потребовал Ловец Душ.

Одноглазый достал прядь. Ловец Душ растёр волосы по стенкам углубления, которое было высечено в камне. Он отошёл и взялся за руки с Одноглазым и Гоблином.

Они начали колдовать.

Над сокровищами, столом и камнем возникло золотистое сияние. Наш главный враг был уже мертвецом. На такой подарок бросилось бы полмира. Слишком велико сокровище, чтобы можно было сопротивляться. Собственные люди Кочерги восстанут против него.

Я подумал, что у него есть только один шанс на спасение. Он мог сам украсть всё это богатство. Хотя, конечно, это задача. Ни один из пророков-повстанцев не смог бы состязаться с Поверженным в колдовстве.

Они закончили свои заклинания.

— Проверьте кто-нибудь, — сказал Одноглазый.

Ворон кончиком кинжала коснулся невидимой плоскости, ограниченной ножками стола, и раздался ужасный треск. Он чертыхнулся и хмуро посмотрел на своё оружие. Элмо сунул туда свой меч. Опять треск. Конец меча раскалился добела.

— Отлично, — сказал Ловец Душ, — убирайте отсюда фургон.

Элмо приказал одному из наших заняться этим. Остальные скользнули в комнату, которую снял Гоблин.

Сначала мы толпились у окна, ожидая, что же произойдёт. Это быстро надоело. До рассвета никто в городе не обнаружил ловушку, которую мы приготовили для Кочерги.

Несколько смельчаков испробовали сотню способов, чтобы добраться до денег. А толпа пришла просто посмотреть на это. Одна предприимчивая команда начала ломать мостовую, чтобы сделать подкоп. Полиция их отогнала.

Ловец Душ сел у окна и ни разу не пошевелился.

— Нужно изменить заклинания. Я не ожидал такой изобретательности, — произнёс он через некоторое время.

Удивлённый собственной наглостью, я задал вопрос:

— А какая она, Леди?

Я только что фантазировал и сделал ещё один набросок из этой серии.

Он медленно повернулся и бросил на меня быстрый и внимательный взгляд.

— Такая, что и сталь прокусит, — это был голос женщины, хитрой и злой. Странный ответ. И дальше: — Надо сделать так, чтобы они не применяли никакие инструменты.