Лис Арден - Алмаз темной крови. Дудочки Судного дня

— Они через полминуты и шила в своих задницах не заметят. Идем тихохонько, как воры, по стеночке. Там какие-то колонны, тень… ну, готова? Пошли…

Затаив дыхание, они выскользнули из двери как потерявшиеся сновидения; легкими, мелкими шагами двинулись вдоль стены, прячась за колоннами. Собравшимся было действительно не до них — покончив с трапезой, они завели благодарственное песнопение, на удивление благозвучное и выразительное благодаря голосу того самого жреца, что с час назад рассматривал пленников в темной комнате. Виша, на минуту заслушавшись, будто забыла, где она и кто поет этот гимн. Ей захотелось подойти поближе, опуститься на колени, причаститься этому таинству, быть допущенной в самое сердце культа. Почуяв неладное, гном нашарил руку девушки и крепко, до хруста пальцев, сжал своей широкой лапищей. Виша вздрогнула, сморгнула выступившие слезы — и улыбнулась ему. Маульташ еле заметно кивнул, и они продолжили путь. Через бесконечно долгие минуты перед ними оказалась дверь. Массивная, разукрашенная, настоящая храмовая дверь. Гном открыл ее спиной, выскальзывая наружу и увлекая за собой девушку. Сделав еще пару шагов, они оглянулись. За спиной у них была неслышно закрывшаяся дверь, а впереди — выщербленные каменные ступени, ведущие на небольшую площадь, окруженную кованой оградой. На площади стояли люди — немного, около пяти десятков, одетые в черные балахоны и наголо обритые. Они молча смотрели на вышедших из храма пустыми глазами.

— В рот мне ноги. — Только и успел сказать Маульташ. Сзади на их плечи легли те же тяжелые руки, что притащили их сюда. Двери храма распахнулись. Пришло время ритуала.

— Пусти! Пусти меня! — Она билась в его руках, изворачивалась не желающей купаться кошкой и даже изловчилась пнуть его в голень.

— Нет. — Он держал ее крепко, а в ответ на пинок только зашипел сквозь белые, ровные зубы. — Ни за что.

— Я не допущу ее смерти! Прошу тебя, позволь ей помочь! — Она прекратила брыкаться и просительно заглянула ему в глаза — холодные, синие эльфийские глаза. — Неужели ты допустишь, чтобы эти уроды ее… — и она заплакала.

— Она справится. Должна справиться. — Эльф провел ладонью по ее лицу, стирая слезы; с его пальцев в высокую траву сорвалось несколько сверкающих капель. — Не плачь, иначе алмазы обесценятся.

— Знаю, что должна. Но я не могу вот так просто на это смотреть, это невыносимо!

— Что, трудно быть богиней, Амариллис? — задавший этот вопрос стоял поодаль, опираясь на простой посох. Он пришел как всегда — ниоткуда, бесшумно и ненадолго. — Все хочется сделать самой и по-своему?

— Ну хотя бы помочь… — Она резко высвободилась из рук эльфа и подошла к гостю. — Тебя давно не было, Мастер Альфард. Может, ты разрешишь мне…

— И не мечтай. — Гость нахмурился. — Если не позволить детям совершать их ошибки, кто сделает это за них? Своему сыну ты разрешаешь искать скрытые тропы там, где ему заблагорассудится… между прочим, я на днях видел его в Арр-Мурра. Том самом. Он гонял наперегонки с каким-то мерзким на вид насекомым размером с собаку.

— Опять?!

— А ты думала, он в здешнем лесочке гуляет, собирает на зиму шиповник? — и гость засмеялся.

— Ты так смеешься, будто сам ему туда дорогу показал. — Амариллис нехотя улыбнулась.

— Даже если и так. — Уклонился от ответа гость. — Мне можно. А тебе — нет. Еще не время.

— Ну хоть присмотреть…

— Не попрошайничай! Хэлдар, уведи ее уже куда-нибудь. И позовите вашего мальчика, у меня для него подарок.

Когда дорога закончилась, толстуха-охотница прекратила подталкивать пленников в спины чем-то острым. Гном и девушка, окруженные толпой одурманенных людей, остановились на границе настоящего грибного царства. Травы и мелкие кустарники уступали место грибам, росшим большими и маленькими группами, и поодиночке. Грибов было неестественно много и размеры их вызывали оторопь. Шляпки, морщинистые и гладкие, черные, лиловые и белые, возвышались над землей на добрые метры.

Маульташа и Вишу подтащили к двум грибам, росшим у входа в заросли, привязали к скользким ножкам. Тепло живых тел заставило грибы издавать резкий древесный запах, от которого кружилась голова, и рот наполнялся вязкой слюной. Из толпы вышли уже знакомые жрецы, неся в руках миски, наполненные чем-то черным с белыми нитевидными вкраплениями — согласно ритуалу, жертву полагалось сначала досыта накормить землей, перемешанной с грибницей. Когда к вишиному рту поднесли ложку, она замотала головой и попыталась увернуться. Но такое поведение было не в новинку здешним хозяевам, и та самая охотница подошла к гному и приставила к его глазу свой здоровенный тесак. Выразительно глядя на девушку, она кивнула жрецу. Тот снова поднес ко рту Виши ложку земли, и ей ничего не оставалось, как глотать это жуткое угощение, давясь и плача. После того, как ей скормили половину миски, пришла очередь гнома. Он проглотил свою долю молча, шумно дыша носом.

— Мауль… мне плохо… — Виша повисла на веревках, ее тошнило, грибные споры, посыпавшиеся из-под шляпок, мешали дышать.

— Держись, Виша. — Гном закашлялся — спор становилось все больше. — Уже недолго. Дыши глубже, так быстрее…

— Я… не хочу так… — Виша почувствовала, что теряет себя: грибные споры подавляли волю, гасили чувства, превращая трепещущую жертву в спокойную, как сама земля, пищу.

Как сквозь сон она чувствовала, что их отвязали и потащили еще дальше вглубь грибных зарослей. Через несколько десятков шагов еле передвигавшую ноги девушку швырнули наземь, она упала и ударилась головой обо что-то твердое, но упругое. С трудом разлепив веки, она посмотрела вверх — над нею возвышался огромный гриб. Где-то рядом тяжело дышал гном. Через несколько минут девушка даже сквозь оцепенение ощутила на обнаженных ногах покалывание; приподнявшись на локте, она посмотрела на ноги — они были словно закутаны в толстую паутину, шевелящуюся и растущую. Нити грибницы выползали из земли и оплетали ее тело. А совсем рядом девушка разглядела холмик земли, формой схожий с лежащим человеком; там, где полагалось быть голове, рос молодой гриб, его молочно-белая, круглая шляпка возвышалась на полметра, источая тонкий трюфельный аромат. Виша уронила голову, теряя сознание.

Флюги летают бесшумно, поэтому появление незваных на ритуал гостей оказалось неожиданным. Для брохуса уровня Тойво удержать в повиновении более примитивное сознание грибов было несложно, да и с людьми он рассчитывал справиться. Эльфы тоже не могли отказать себе в удовольствии продемонстрировать, на что способен не на шутку разозленный аспид. Однако они не ожидали увидеть того, что увидели; надеялись, что успеют до начала жертвоприношения. Их глазам предстала картина, достойная страшной сказки: под огромным черным грибом лежали две игрушечные фигурки, будто оброненные ребеноком-великаном. У куклы-девушки белое личико было выпачкано землей, из-под пышной юбки выглядывали подогнутые тонкие ножки, кукла-гном все еще пыталась удержать в руке резак, и обе они, как и полагается игрушкам, не дышали. Поэтому никто не стал бы винить их друзей за то, что они сделали.